она созерцала ряды коленопреклоненных студенток, поражаясь
индивидуальности их ног. Одеты в этот ранний час все были
одинаково, и все головы были смиренно опущены на руки, но мисс
Пим сочла, что ноги так же легко узнаваемы, как и лица. Вот
они: упрямые ноги, легкомысленные ноги, аккуратные ноги,
скучные ноги, неопределенные ноги -- ей достаточно было увидеть
поворот голени и кусочек лодыжки, чтобы сказать, чьи это --
Дэйкерс, Иннес, Роуз или Бо. Элегантные ноги в конце первого
ряда принадлежали Нат Тарт. Значит, монахини не возражали,
чтобы их подопечная слушала англиканские молитвы? А эти,
похожие на палки, -- ноги Кэмпбелл, а эти...
-- Аминь, -- проникновенно произнесла Генриетта.
-- Аминь, -- отозвались студентки Лейса и поднялись с
колен. Люси вышла вместе с другими преподавателями.
-- Зайди и подожди немного, я только разберу утреннюю
почту, -- сказала Генриетта, -- а потом вместе пойдем в
гимнастический зал. -- И направилась в свою личную гостиную,
где ждала указаний маленькая кроткая секретарша, работавшая
неполный день. Люси присела у окна, взяла в руки "Телеграф" и
только вполуха прислушивалась к тому, о чем они говорили.
Написала миссис Такая-то -- спрашивает о дате Показательных
выступлений, миссис такая-то хочет знать, есть ли поблизости
отель, где они с мужем могли бы остановиться, когда приедут
смотреть на выступление своей дочери; счет мясника следует
проверить и показать ему; лектор на последнюю пятницу приехать
не сможет; трое Родителей Предполагаемых Учениц хотели бы
получить проспекты.
-- Кажется, все понятно, -- сказала Генриетта.
-- Да, -- согласилась маленькая секретарша, -- я сейчас
всем отвечу. Было письмо из Арлингхерста. Что-то я его здесь не
вижу.
-- Да, -- сказала Генриетта. -- Мы ответим на него позже,
в конце недели.
Арлингхерст, заработало сознание Люси. Арлингхерст. Ну,
конечно, привилегированная школа для девочек. Что-то вроде
женского Итона. "Я училась в Арлингхерсте" -- этим все было
сказано. Люси на минуту отвлеклась от передовицы "Телеграф" и
подумала, что если "лакомый кусочек", сообщение, которого ждала
Генриетта, был Арлингхерст, то это и правда могло вызвать
переполох среди заинтересованных Старших. Она уже готова была
спросить, не Арлингхерст ли был тем самым "лакомым кусочком",
но передумала; отчасти ее остановило присутствие маленькой
секретарши, но скорее, пожалуй, выражение лица Генриетты. У
Генриетты, как ни странно, был какой-то настороженный, даже
немного виноватый вид. Как у человека, который к чему-то
готовится.
Ну и ладно, решила Люси. Если она не хочет ни с кем
делиться своей тайной, пусть. Не буду портить ей удовольствие.
И они пошли вместе по коридору, тянувшемуся вдоль всего крыла,
и вышли в крытый переход, который вел к гимнастическому залу.
Здание гимнастического зала располагалось параллельно главному
дому и его правому крылу, так что в плане вся постройка имела
вид буквы "Е"; тремя горизонтальными черточками были "старый
дом", правое крыло и гимнастический зал, а вертикальную линию
составляли левое, соединяющее крыло и крытый переход.
Дверь в зал, к которой подходил крытый переход, была
распахнута, и из зала доносился самый разнообразный шум --
голоса, смех, глухой топот ног. Генриетта остановилась у
открытой двери и показала Люси на запертую дверь на другом
конце зала.
-- Вот что является преступлением в колледже, -- сказала
она. -- Пройти через зал к беговой дорожке вместо того, чтобы
обогнуть здание по переходу. Нам пришлось запереть эту дверь.
Вряд ли несколько лишних шагов имеют большое значение для
студенток, они делают их в течение дня достаточно много, но
никакие уговоры и угрозы не помогали, они все равно норовили
сократить путь. Вот мы и убрали соблазн.
Генриетта повернулась и по переходу направилась к другому
концу здания, где над маленьким портиком находилась лестница на
галерею. Поднявшись на несколько ступенек, Генриетта
остановилась и показала на какое-то устройство на низких
троллеях, помещавшееся в пролете лестницы.
-- Вот самый знаменитый предмет в колледже, -- проговорила
она. -- Это наш пылесос, он известен повсюду, вплоть до Новой
Зеландии под названием "Нетерпящий" [Nature's Abhorrence -- то,
чего не терпит природа (англ.)].
-- А что он не терпит? -- спросила Люси.
-- Его раньше называли "Не терпящий пыль", а потом
сократили до "Нетерпящего". Помнишь фразу, которой учат в
школе: природа не терпит пустоты? -- Генриетта еще чуть-чуть
задержала взгляд на устрашающем предмете, явно любуясь им. --
Нам пришлось заплатить за него огромные деньги, но он стоит
того. Как бы хорошо раньше ни убирали зал, в нем все равно
оставались следы пыли; студентки ногами взметали ее в воздух, и
она, конечно, всасывалась в дыхательные пути; результатом бывал
катар. Не поголовно, естественно, но во всякое время, летом и
зимой, у той или другой студентки обязательно случался приступ
катара. Вот предшественница доктора Найт и предположила, что
причиной тому -- невидимая пыль, и она была права. Как только
мы, истратив колоссальную сумму денег, приобрели "Нетерпящий",
катары прекратились. И, -- добавила она весело, -- в конце
концов это принесло экономию, поскольку теперь зал пылесосит
Джидди, садовник, и нам не надо платить уборщицам.
Когда они дошли до верха лестницы, Люси перегнулась через
перила и посмотрела в пролет.
-- Знаешь, он мне почему-то не нравится. Мне кажется, ему
дали очень правильное название. В нем есть что-то
отталкивающее.
-- Он невероятно мощный. И им очень легко работать. Каждое
утро уборка занимает у Джидди примерно минут двадцать, и после
этого остается, как он сам говорит, "одна арматура". Он очень
гордится "Нетерпящим". Ухаживает за ним, как будто это живое
существо. -- Генриетта открыла дверь на верхней площадке
лестницы, и они вошли на галерею.
Архитектура гимнастических залов исключает всякие изыски.
Это чисто функциональная постройка. Как правило, это
продолговатое помещение, которое освещается окнами,
расположенными либо в крыше, либо высоко в стенах. Окна
гимнастического зала Лейса были прорезаны там, где стены
состыковываются с крышей, а это не очень красиво; однако
благодаря этому прямой солнечный свет, льющийся сквозь огромные
стекла, ни в какое время дня не мог попасть студенткам в глаза
и стать причиной несчастного случая. Большое здание было
наполнено золотым мягким сиянием летнего утра. На полу, каждая
сама по себе, занимались Старшие. Они разминались, повторяли
упражнения, критиковали друг друга, а в короткие минуты
приступов веселья просто валяли дурака.
-- Они ничего не имеют против зрителей? -- спросила Люси,
когда они уселись.
-- Они привыкли. Редко какой день обходится без визитеров.
-- А что находится под галереей? На что они все время
смотрят?
-- На самих себя, -- ответила Генриетта коротко. -- Вся
стена под галереей -- сплошное длинное зеркало.
Люси пришла в восхищение от того, с каким безличным
интересом смотрели студентки на отражение в зеркале выполняемых
ими движений. Смотреть на себя как на физическую сущность,
смотреть с таким критичным беспристрастием -- это здорово!
-- Что меня больше всего огорчает в жизни, -- говорила
похожая на голландскую куклу Гэйдж, рассматривая свои вытянутые
вверх руки, -- так это то, что у моих рук есть изгиб в локте.
-- Если бы ты прислушалась к тому, что говорил наш гость в
пятницу, и приложила бы усилие воли, они бы теперь у тебя были
прямыми, -- заметила Стюарт, не прерывая своих акробатических
упражнений.
-- Может быть, вывернуть их наоборот, -- поддразнила Бо
Нэш, висевшая, сложившись вдвое, на шведской стенке.
Люси догадалась, что "гостем" был один из появлявшихся по
пятницам лекторов, рассказывавших "об интересном", и подумала:
интересно, он назвал свою лекцию "вера" или "сознание управляет
материей", говорил он о Лурде или о Куэ?
Хэсселт, южноафриканка с плоским, как на картинах
примитивистов, лицом, сжимала лодыжки Иннес, стоявшей на руках.
-- Опир-р-райтесь на-а-а р-р-руки, ми-и-исс Иннес, --
проговорила Хэсселт, пародируя шведский акцент -- это явно была
цитата из фрекен. Иннес засмеялась и упала. Глядя на них,
раскрасневшихся, улыбающихся (первый раз я вижу Мэри Иннес
улыбающейся), Люси подумала, насколько лица этих двух не
подходят к здешней обстановке. Лицо Хэсселт гармонировало бы с
синим одеянием Мадонны, и пусть бы у ее левого уха помещался
малюсенький пейзаж -- холмы, замок и дорога. А лицо Иннес
подошло бы к портретной галерее на стене старинной лестницы --
семнадцатый век, быть может? Нет, он слишком веселый, слишком
легко адаптирующийся, слишком лукавый. Скорее, шестнадцатый.
Отрешенность, бескомпромиссность, непрощающее лицо, исполненное
чувства все-или-ничего.
В дальнем углу Роуз в одиночестве усердно растягивала
подколенные связки, бесконечно гладя свои ноги ладонями сверху
подколенные связки после стольких лет постоянных упражнений,
так что, по-видимому, это была дань северному упорству. Все,
что делала мисс Роуз, она выполняла аккуратнейшим образом.
Жизнь -- реальность, жизнь -- вещь серьезная, жизнь -- это
длинные подколенные связки и получение хорошего места работы в
недалеком будущем. Люси пожелала себе лучше относиться к мисс
Роуз и оглянулась, ища глазами Дэйкерс -- как противоядие. Но
головки с волосами как кудель и веселым личиком как у пони
нигде не было видно.
Внезапно несвязный шум и болтовня смолкли.
В открытую дверь на противоположном конце зала не вошел
никто, но в зале несомненно ощутилось чье-то Присутствие. Люси
почувствовала его сквозь пол галереи. Она вспомнила, что внизу,
у подножья лестницы, там, где стоял "Нетерпящий", была дверь.
Кто-то вошел через эту дверь.
Слова команды произнесены не были, но студентки, лишь
секунду назад рассыпанные по залу как бусины из разорвавшегося
ожерелья, выстроились, как по волшебству, в одну шеренгу и
стояли в ожидании.
Фрекен вышла из-под галереи и посмотрела на девушек.
-- А-а гте-е ми-исс Дэйкерс? -- спросила она тихим ледяным
голосом. Но прежде, чем она это произнесла, Дэйкерс влетела в
зал через открытую дверь и, увидев все, резко остановилась.
-- Ох, катастрофа! -- возопила она и бросилась к
свободному месту в шеренге, которое кто-то заботливо оставил
для нее. -- Ох, простите, фрекен! Очень прошу! Просто --
-- Р-р-ра-азве можно опаздывать на Показательное
выступление? -- спросила фрекен, проявляя к данному вопросу
почти исследовательский интерес.
-- О, нет, конечно, нет, фрекен. Просто...
-- Знаем, знаем. Что-то потерялось или сломалось. Е-е-если
бы можно бы-ы-ыло приходить сю-ю-юда голой, ми-и-исс Дэйкерс и
тогда сумела бы что-нибудь потерять или сломать. Внимание!
Шеренга подтянулась и застыла; слышно было только дыхание
девушек.
-- Е-е-если ми-и-исс Томас ф-ф-фтянет жи-и-вотт-т, ряд
будет, мне ка-а-а-ажется, ровнее.
Томас немедленно повиновалась.
-- И-и ми-исс Эпплйард показывает слишком много
подборо-о-одка. -- Маленькая краснощекая пухлая девушка
подтянула подбородок к шее. -- Так!
Все повернулись направо и цепочкой по одному зашагали по
залу, ступая по твердому деревянному полу почти неслышно.
-- Тише, тише! Легче, легче!
Возможно ли это?
Оказывается, возможно. Еще тише и тише ступали
