- Пожалуйте, Константин Дмитрич, - сказал он ему, - вас братец ищут.
Баллотируется мнение.
Левин вошел в залу, получил беленький шарик и вслед за братом Сергеем
Ивановичем подошел к столу, у которого стоял с значительным и ироничес-
ким лицом, собирая в кулак бороду и нюхая ее, Свияжский. Сергей Иванович
вложил руку в ящик, положил куда-то свой шар и, дав место Левину, оста-
новился тут же. Левин подошел, но, совершенно забыв, в чем дело, и сму-
тившись, обратился к Сергею Ивановичу с вопросом: "Куда класть?" Он
спросил тихо, в то время как вблизи говорили, так что он надеялся, что
его вопрос не услышат. Но говорившие замолкли, и неприличный вопрос его
был услышан. Сергей Иванович нахмурился.
- Это дело убеждения каждого, - сказал он строго.
Некоторые улыбнулись. Левин покраснел, поспешно сунул под сукно руку и
положил направо, так как шар был в правой руке. Положив, он вспомнил.
что надо было засунуть и левую руку, и засунул ее, но уже поздно, и, еще
более сконфузившись, поскорее ушел в самые задние ряды.
- Сто двадцать шесть избирательных! Девяносто восемь неизбирательных!-
прозвучал невыговаривающий букву р голос секретаря. Потом послышался
смех: пуговица и два ореха нашлись в ящике. Дворянин был допущен, и но-
вая партия победила.
Но старая партия не считала себя побежденною. Левин услыхал, что Снет-
кова просят баллотироваться, и увидал, что толпа дворян окружала гу-
бернского предводителя, который говорил что-то. Левин подошел ближе. От-
вечая дворянам, Снетков говорил о доверии дворянства, о любви к нему,
которой он не стоит, ибо вся заслуга его состоит в преданности дво-
рянству, которому он посвятил двенадцать лет службы. Несколько раз он
повторял слова: "Служил сколько было сил, верой и правдой, ценю и благо-
дарю", - и вдруг остановился от душивших его слез и вышел из залы. Про-
исходили ли эти слезы от сознания несправедливости к нему, от любви к
дворянству или от натянутости положения, в котором он находился,
чувствуя себя окруженным врагами, но волнение сообщилось, большинство
дворян было тронуто, и Левин почувствовал нежность к Снеткову.
В дверях губернский предводитель столкнулся с Левиным.
- Виноват, извините, пожалуйста, - сказал он, как незнакомому; но, уз-
нав Левина, робко улыбнулся. Левину показалось, что он хотел сказать
что-то, но не мог от волнения. Выражение его лица и всей фигуры в мунди-
ре, крестах и белых с галунами панталонах, как он торопливо шел, напом-
нило Левину травимого зверя, который видит, что дело его плохо. Это вы-
ражение в лице предводителя было особенно трогательно Левину, потому что
вчера только он по делу опеки был у него дома и видел его во всем вели-
чии доброго и семейного человека. Большой дом со старою семейною ме-
белью; не щеголеватые, грязноватые, но почтительные старые лакеи, оче-
видно еще из прежних крепостных, не переменившие хозяина; толстая, доб-
родушная жена в чепчике с кружевами и турецкой шали, ласкавшая хоро-
шенькую внучку, дочь дочери; молодчик сын, гимназист шестого класса,
приехавший из гимназии и, здороваясь с отцом, поцеловавший его большую
руку; внушительные ласковые речи и жесты хозяина - все это вчера возбу-
дило в Левине невольное уважение и сочувствие. Левину трогателен и жалок
был теперь этот старик, и ему хотелось сказать ему что-нибудь приятное.
- Стало быть, вы опять наш предводитель, - сказал он.
- Едва ли, - испуганно оглянувшись, сказал предводитель. - Я устал, уж
стар. Есть достойнее и моложе меня, пусть послужат.
И предводитель скрылся в боковую дверь.
Наступила самая торжественная минута. Тотчас надо было приступить к
выборам. Коноводы той и другой партии по пальцам высчитывали белые и
черные. Прения о Флерове дали новой партии не только один шар Флерова,
но еще и выигрыш времени, так что могли быть привезены три дворянина,
кознями старой партии лишенные возможности участвовать в выборах. Двух
дворян, имевших слабость к вину, напоили пьяными клевреты Снеткова, а у
третьего увезли мундирную одежду.
Узнав об этом, новая партия успела во время прений о Флерове послать
на извозчике своих обмундировать дворянина и из двух напоенных привезти
одного в собрание.
- Одного привез, водой отлил, - проговорил ездивший за ним помещик,
подходя к Свияжскому. - Ничего, годится.
- Не очень пьян, не упадет? - покачивая головой, сказал Свияжский.
- Нет, молодцом. Только бы тут не подпоили... Я сказал буфетчику, что-
бы не давал ни под каким видом.
XXIX
Узкая зала, в которой курили и закусывали, была полна дворянами. Вол-
нение все увеличивалось, и на всех лицах было заметно беспокойство. В
особенности сильно волновались коноводы, знающие все подробности и счет
всех шаров. Это были распорядители предстоящего сражения. Остальные же,
как рядовые пред сражением, хотя и готовились к бою, но покамест искали
развлечений. Одни закусывали, стоя или присев к столу; другие ходили,
куря папиросы, взад и вперед по длинной комнате и разговаривали с давно
не виденными приятелями.
Левину не хотелось есть, он не курил; сходиться со своими, то есть с
Сергеем Ивановичем, Степаном Аркадьичем, Свияжским и другими, не хотел,
потому что с ними вместе в оживленной беседе стоял Вронский в шталмейс-
терском мундире. Еще вчера Левин увидал его на выборах и старательно об-
ходил, не желая с ним встретиться. Он подошел к окну и сел, оглядывая
группы и прислушиваясь к тому, что говорилось вокруг него. Ему было
грустно в особенности потому, что все, как он видел, были оживлены, оза-
бочены и заняты, и лишь он один со старым-старым, беззубым старичком во
флотском мундире, шамкавшим губами, присевшим около него, был без инте-
реса и без дела.
- Это такая шельма! Я ему говорил, так нет. Как же! Он в три года не
мог собрать, - энергически говорил сутуловатый невысокий помещик с пома-
женными волосами, лежавшими на вышитом воротнике его мундира, стуча
крепко каблуками новых, очевидно для выборов надетых сапог. И помещик,
кинув недовольный взгляд на Левина, круто повернулся.
- Да, нечистое дело, что и говорить, - проговорил тоненьким голосом
маленький помещик.
Вслед за этими целая толпа помещиков, окружавшая толстого генерала,
поспешно приблизилась к Левину. Помещики, очевидно, искали места перего-
ворить так, чтоб их не слышали.
- Как он смеет говорить, что я велел украсть у него брюки! Он их про-
пил, я думаю. Мне плевать на него с его княжеством. Он не смей гово-
рить,это свинство!
- Да ведь позвольте! Они на статье основываются, - говорили в другой
группе, - жена должна быть записана дворянкой.
- А черта мне в статье! Я говорю по душе. На то благородные дворяне.
Имей доверие.
- Ваше превосходительство, пойдем, fine champagne.
Другая толпа следом ходила за что-то громко кричавшим дворянином: это
был один из трех напоенных.
- Я Марье Семеновне всегда советовал сдать в аренду, потому что она не
выгадает, - приятным голосом говорил помещик с седыми усами, в полков-
ничьем мундире старого генерального штаба. Это был тот самый помещик,
которого Левин встретил у Свияжского. Он тотчас узнал его. Помещик тоже
пригляделся к Левину, и они поздоровались.
- Очень приятно. Как же! Очень хорошо помню. В прошлом году у Николая
Ивановича, предводителя.
- Ну, как идет ваше хозяйство? - спросил Левин.
- Да все так же, в убыток, - с покорной улыбкой, но с выражением спо-
койствия и убеждения, что это так и надо, отвечал помещик, останавлива-
ясь подле. - А вы как же в нашу губернию попали? - спросил он. - Приеха-
ли принять участие в нашем coup d'etat? - сказал он, твердо, но дурно
выговаривая французские слова. - Вся Россия съехалась: и камергеры и
чуть не министры. - Он указал на представительную фигуру Степана Ар-
кадьича в белых панталонах и камергерском мундире, ходившего с генера-
лом.
- Я должен вам признаться, что я очень плохо понимаю значение дворянс-
ких выборов, - сказал Левин.
Помещик посмотрел на него.
- Да что ж тут понимать? Значения нет никакого. Упавшее учреждение,
продолжающее свое движение только по силе инерции. Посмотрите, мундиры -
и эти говорят вам: это собрание мировых судей, непременных членов и так
далее, а не дворян.
- Так зачем вы ездите? - спросил Левин.
- По привычке, одно. Потом связи нужно поддержать. Нравственная обя-
занность в некотором роде. А потом, если правду сказать, есть свой инте-
рес. Зять желает баллотироваться в непременные члены; они люди небога-
тые, и нужно провести его. Вот эти господа зачем ездят? - сказал он,
указывая на того ядовитого господина, который говорил за губернским сто-
лом.
- Это новое поколение дворянства.
- Новое-то новое. Но не дворянство. Это землевладельцы, а мы помещики.
Они как дворяне налагают сами на себя руки.
- Да ведь вы говорите, что это отжившее учреждение.
- Отжившее-то отжившее, а все бы с ним надо обращаться поуважительнее.
Хоть бы Снетков... Хороши мы, нет ли, мы тысячу лет росли. Знаете, при-
дется если вам пред домом разводить садик, планировать, и растет у вас
на этом месте столетнее дерево... Оно хотя и корявое и старое, а все вы
для клумбочек цветочных не срубите старика, а так клумбочки распланируе-
те, чтобы воспользоваться деревом. Его в год не вырастишь, - сказал он
осторожно и тотчас же переменил разговор. - Ну, а ваше хозяйство как?
- Да нехорошо. Процентов пять.
- Да, но вы себя не считаете. Вы тоже ведь чего-нибудь стоите? Вот я
про себя скажу. Я до тех пор, пока не хозяйничал, получал на службе три
тысячи. Теперь я работаю больше, чем на службе, и, так же как вы, полу-
чаю пять процентов, и то дай бог. А свои труды задаром.
- Так зачем же вы это делаете? Если прямой убыток?
- А вот делаешь! Что прикажете? Привычка, и знаешь, что так надо.
Больше вам скажу, - облокачиваясь об окно и разговорившись, продолжал
помещик, - сын не имеет никакой охоты к хозяйству. Очевидно, ученый бу-
дет. Так что некому будет продолжать. А все делаешь. Вот нынче сад наса-
дил.
- Да, да, - сказал Левин, - это совершенно справедливо. Я всегда
чувствую, что нет настоящего расчета в моем хозяйстве, а делаешь... Ка-
кую-то обязанность чувствуешь к земле.
- Да вот я вам скажу, - продолжал помещик. - Сосед купец был у меня.
Мы прошлись по хозяйству, по саду. "Нет, говорит, Степан Васильич, все у
вас в порядке идет, но садик в забросе". А он у меня в порядке. "На мой
разум, я бы эту липу срубил. Только в сок надо. Ведь их тысяча лип, из
каждой два хороших лубка выйдет. А нынче лубок в цене, и струбов бы ли-
повеньких нарубил".
- А на эти деньги он бы накупил скота или землицу купил бы за бесценок
и мужикам роздал бы внаймы, - с улыбкой докончил Левин, очевидно не раз
уже сталкивавшийся с подобными расчетами. - И он составит себе состоя-
ние. А вы и я - только дай бог нам свое удержать и детям оставить.
- Вы женаты, я слышал? - сказал помещик.
- Да, - с гордым удовольствием отвечал Левин. - Да, это что-то стран-
но, - продолжал он. - Так мы без расчета и живем, точно приставлены мы,
как весталки древние, блюсти огонь какой-то.
Помещик усмехнулся под белыми усами.
- Есть из нас тоже, вот хоть бы наш приятель Николай Иваныч или теперь
граф Вронский поселился, те хотят промышленность агрономическую вести;
но это до сих пор, кроме как капитал убить, ни к чему не ведет.
- Но для чего же мы не делаем как купцы? На лубок не срубаем сад? -
возвращаясь к поразившей его мысли, сказал Левин.
- Да вот, как вы сказали, огонь блюсти. А то не дворянское дело. И
дворянское дело наше делается не здесь, на выборах, а там, в своем углу.
Есть тоже свой сословный инстинкт, что должно или не должно. Вот мужики
тоже, посмотрю на них другой раз: как хороший мужик, так хватает земли
