кристаллов. Ломило глаза, сжимало виски.
- Весла на воду! - скомандовал рулевой.
Гребцы разом пригнулись к раздвинутым коленям и, закинув, погрузив
весла, откинулись, почти легли, вытянув ноги, откатываясь на сидениях.
- Ать-два!..
Весла выгнулись, гичка, как лезвие, скользнула по реке.
- Ать-два, ать-два, ать-два! - командовал рулевой.
Мерно и быстро, в такт ударам сердца - вдыханию и выдыханию - сжима-
лись, нависая над коленями, тела гребцов, распрямлялись, как пружины.
Мерно, в ритм потоку крови, в горячем напряжении работали мускулы.
Гичка летела мимо прогулочных лодок, где люди в подтяжках беспомощно
барахтали веслами. Гребя, Шельга и Тарашкин прямо глядели перед собой, -
на переносицу рулевого, держа глазами линию равновесия С прогулочных ло-
док успевали только крикнуть вслед:
- Ишь, черти!.. Вот дунули!..
Вышли на взморье. Опять на одну минуту неподвижно легли на воде. Вы-
терли пот с лица. "Ать-два!" Повернули обратно мимо яхт-клуба, где мерт-
выми полотнищами в хрустальном зное висели огромные паруса гоночных яхт
ленинградских профсоюзов. Играла музыка на веранде яхт-клуба. Не колыха-
лись протянутые вдоль берега легкие пестрые значки и флаги. Со шлюпок в
середину реки бросались коричневые люди, взметая брызги.
Проскользнув между купальщиками, гичка пошла по Невке, пролетела под
мостом, несколько секунд висела на руле у четырехвесельного аутригера из
клуба "Стрела", обогнала его (рулевой через плечо спросил: "Может, на
буксир хотите? "), вошла в узкую, с пышными берегами, Крестовку, где в
зеленой тени серебристых ив скользили красные платочки и голые колени
женской учебной команды, и стала у бонов гребной школы.
Шельга и Тарашкин выскочили на боны, осторожно положили на покатый
помост длинные весла, нагнулись над гичкой и по команде рулевого выдер-
нули ее из воды, подняли на руках и внесли в широкие ворота, в сарай.
Затем пошли под душ. Растерлись докрасна и, как полагается, выпили по
стакану чаю с лимоном. После этого они почувствовали себя только что
рожденными в этом прекрасном мире, который стоит того, чтобы принялись
наконец за его благоустройство.
На открытой веранде, на высоте этажа (где пили чай), Тарашкин расска-
зал про вчерашнего мальчика.
- Расторопный, умница, ну, прелесть. - Он перегнулся через перила и
крикнул: - Иван, поди-ка сюда.
Сейчас же по лестнице затопали босые ноги. Иван появился на веранде.
Рваную кофту он снял (По санитарным соображениям ее сожгли на кухне.) На
нем были гребные трусики и на голом теле суконный жилет, невероятно вет-
хий, весь перевязанный веревочками.
- Вот, - сказал Тарашкин, указывая пальцем на мальчика, - сколько его
ни уговариваю снять жилетку - нипочем не хочет. Как ты купаться будешь,
я тебя спрашиваю? И была бы жилетка хорошая, а то - грязь.
- Я купаться не могу, - сказал Иван.
- Тебя в бане надо мыть, ты весь черный, чумазый.
- Не могу я в бане мыться. Во, по сих пор - могу, - Иван показал на
пупок, помялся и придвинулся поближе к двери.
Тарашкин, деря ногтями икры, на которых по загару оставались белые
следы, крякнул с досады:
- Что хочешь с ним, то и делай.
- Ты что же, - спросил Шельга, - воды боишься?
Мальчик посмотрел на него без улыбки:
- Нет, не боюсь.
- Чего же не хочешь купаться?
Мальчик опустил голову, упрямо поджал губы.
- Боишься жилетку снимать, боишься - украдут? - спросил Шельга.
Мальчик дернул плечиком, усмехнулся.
- Ну, вот что, Иван, не хочешь купаться - дело твое. Но жилетку мы
допустить не можем. Берем мою жилетку, раздевайся.
Шельга начал расстегивать на себе жилет. Иван попятился. Зрачки его
беспокойно забегали. Один раз, умоляя, он взглянул на Тарашкина и все
придвигался бочком к стеклянной двери, раскрытой на внутреннюю темную
лестницу.
- Э, так мы играть не уговаривались. - Шельга встал, запер дверь, вы-
нул ключ и сел прямо против двери. - Ну, снимай.
Мальчик оглядывался, как зверек. Стоял он теперь у самой двери - спи-
ной к стеклам. Брови у него сдвинулись. Вдруг решительно он сбросил с
себя лохмотья и протянул Шельге:
- На, давай свою.
Но Шельга с величайшим удивлением глядел уже не на мальчика, а на не-
го, подпирающего плечами дверные стекла.
- Давайте, - сердито повторил Иван, - чего смеетесь? - не маленькие.
- Ну и чудак! - Шельга громко рассмеялся. - Повернись-ка спиной.
(Мальчик, точно от толчка, ударился затылком в стекло.) Повернись, все
равно вижу, что у тебя на спине написано.
Тарашкин вскочил. Мальчик легким комочком перелетел через веранду,
перекатился через перила. Тарашкин на лету едва успел схватить его. Ост-
рыми зубами Иван впился ему в руку.
- Вот дурной. Брось кусаться!
Тарашкин крепко прижал его к себе. Гладил по сизой обритой голове.
- Дикий совсем мальчишка. Как мышь, дрожит. Будет тебе, не обидим.
Мальчик затих в руках у него, только сердце билось. Вдруг он прошеп-
тал ему в ухо:
- Не велите ему, нельзя у меня на спине читать. Никому не велено.
Убьют меня за это.
- Да не будем читать, нам не интересно, - повторял Тарашкин, плача от
смеха. Шельга все это время стоял в другом конце террасы, - кусал ногти,
щурился, как человек, отгадывающий загадку. Вдруг он подскочил и, нес-
мотря на сопротивление Тарашкина, повернул мальчика к себе спиной. Изум-
ление, почти ужас изобразились на его лице. Чернильным карандашом ниже
лопаток на худой спине у мальчишки было написано расплывшимися от пота
полустертыми буквами:
"... Петру Гар... Резуль...ы самые утешит... глубину оливина предпо-
лагаю на пяти киломе. - ах, продолж... изыскания, необх... помощь... Го-
лод... - торопись экспедиц..."
- Гарин, это - Гарин! - закричал Шельга.
В это время на двор клуба, треща и стреляя, влетел мотоциклет уголов-
ного розыска, и голос агента крикнул снизу:
- Товарищ Шельга, вам - срочная...
Это была телеграмма Гарина из Парижа. Золотой карандашик коснулся
блокнота:
- Ваша фамилия, сударь?
- Пьянков-Питкевич.
- Цель вашего посещения?..
- Передайте мистеру Роллингу, - сказал Гарин, - что мне поручено вес-
ти переговоры об известном ему аппарате инженера Гарина.
Секретарь мгновенно исчез. Через минуту Гарин входил через ореховую
дверь в кабинет химического короля. Роллинг писал. Не поднимая глаз,
предложил сесть. Затем - не поднимая глаз:
- Мелкие денежные операции проходят через моего секретаря, - слабой
рукой он схватил пресс-папье и стукнул по написанному, - тем не менее я
готов слушать вас. Даю две минуты. Что нового об инженере Гарине?
Положив ногу на ногу, сильно вытянутые руки - на колено, Гарин ска-
зал:
- Инженер Гарин хочет знать, известно ли вам в точности назначение
его аппарата?
- Да, - ответил Роллинг, - для промышленных целей, насколько мне из-
вестно, аппарат представляет некоторый интерес. Я говорил кое с кем из
членов правления нашего концерна, - они согласны приобрести патент.
- Аппарат не предназначен для промышленных целей, - резко ответил Га-
рин, - это аппарат для разрушения. Он с успехом, правда, может служить
для металлургической и горной промышленности. Но в настоящее время у ин-
женера Гарина замыслы иного порядка.
- Политические?
- Э... Политика мало интересует инженера Гарина. Он надеется устано-
вить именно тот социальный строй, какой ему более всего придется по вку-
су. Политика - мелочь, функция.
- Где установить?
- Повсюду, разумеется, на всех пяти материках.
- Ого! - сказал Роллинг.
- Инженер Гарин не коммунист, успокойтесь. Но он и не совсем ваш.
Повторяю - у него обширные замыслы. Аппарат инженера Гарина дает ему
возможность осуществить на деле самую горячечную фантазию. Аппарат уже
построен, его можно демонстрировать хотя бы сегодня.
- Гм! - сказал Роллинг.
- Гарин следил за вашей деятельностью, мистер Роллинг, и находит, что
у вас неплохой размах, но вам не хватает большой идеи. Ну - химический
концерн. Ну - воздушно-химическая война. Ну - превращение Европы в аме-
риканский рынок... Все это мелко, нет центральной идеи. Инженер Гарин
предлагает вам сотрудничество.
- Вы или он - сумасшедший? - спросил Роллинг.
Гарин рассмеялся, сильно потер пальцем сбоку носа.
- Видите - хорошо уж и то, что вы слушаете меня не две, а девять с
половиной минут.
- Я готов предложить инженеру Гарину пятьдесят тысяч франков за па-
тент его изобретения, - сказал Роллинг, снова принимаясь писать.
- Предложение нужно понимать так: силой или хитростью вы намерены ов-
ладеть аппаратом, а с Гариным расправиться так же, как с его помощником
на Крестовском острове?
Роллинг быстро положил перо, только два красных пятна на его скулах
выдали волнение. Он взял с пепельницы курившуюся сигару, откинулся в
кресло и посмотрел на Гарина ничего не выражающими, мутными глазами.
- Если предположить, что именно так я и намерен поступить с инженером
Гариным, что из этого вытекает?
- Вытекает то, что Гарин, видимо, ошибся.
- В чем?
- Предполагая, что вы негодяй более крупного масштаба, - Гарин прого-
ворил это раздельно, по слогам, глядя весело и дерзко на Роллинга. Тот
только выпустил синий дымок и осторожно помахал сигарой у носа.
- Глупо делить с инженером Гариным барыши, когда я могу взять все сто
процентов, - сказал он. - Итак, чтобы кончить, я предлагаю сто тысяч
франков, и ни сантима больше.
- Право, мистер Роллинг, вы как-то все сбиваетесь. Вы же ничем не
рискуете. Ваши агенты Семенов и Тыклинский проследили, где живет Гарин.
Донесите полиции, и его арестуют как большевистского шпиона. Аппарат и
чертежи украдут те же Тыклинский и Семенов. Все ото будет стоить вам не
свыше пяти тысяч. А Гарина, чтобы он не пытался в дальнейшем восстано-
вить чертежи, - всегда можно отправить по этапу в Россию через Польшу,
где его прихлопнут на границе. Просто и дешево. Зачем же сто тысяч фран-
ков?
Роллинг поднялся, покосился на Гарина и стал ходить, утопая лакиро-
ванными туфлями в серебристом ковре. Вдруг он вытащил руку из кармана и
щелкнул пальцами.
- Дешевая игра, - сказал он, - вы врете. Я продумал вперед на пять
ходов всевозможные комбинации. Опасности никакой. Вы просто дешевый шар-
латан. Игра Гарина - мат. Он это знает и прислал вас торговаться. Я не
дам и двух луидоров за его патент. Гарин выслежен и попался. (Он живо
взглянул на часы, живо сунул их в жилетный карман.) Убирайтесь к черту!
Гарин в это время тоже поднялся и стоял у стола, опустив голову. Ког-
да Роллинг послал его к черту, он провел рукой по волосам и проговорил
упавшим голосом, будто человек, неожиданно попавший в ловушку:
- Хорошо, мистер Роллинг, я согласен на все ваши условия. Вы говорите
о ста тысячах...
- Ни сантима! - крикнул Роллинг. - Убирайтесь, или вас вышвырнут!
Гарин запустил пальцы за воротник, глаза его начали закатываться. Он
пошатнулся. Роллинг заревел:
- Без фокусов! Вон!
Гарин захрипел и повалился боком на стол. Правая рука его ударилась в
исписанные листы бумаги и судорожно стиснула их. Роллинг подскочил к
электрическому звонку. Мгновенно появился секретарь...
- Вышвырните этого субъекта...
Секретарь присел, как барс, изящные усики ощетинились, под тонким
пиджаком налились стальные мускулы... Но Гарин уже отходил от стола -
бочком, бочком, кланяясь Роллингу. Бегом спустился по мраморной лестнице
на бульвар Мальзерб, вскочил в наемную машину с поднятым верхом, крикнул
адрес, поднял оба окошка, спустил зеленые шторы и коротко, резко рассме-
ялся.
Из кармана пиджака он вынул скомканную бумагу и осторожно расправил
ее на коленях. На хрустящем листе (вырванном из большого блокнота) круп-
ным почерком Роллинга были набросаны деловые заметки на сегодняшний
день. Видимо, в ту минуту, когда в кабинет вошел Гарин, рука насторожив-
