- Стакан виски-сода и бутылку шампанского заморозить, - сквозь зубы
сказал Роллинг.
Мосье Грифон отступил, на секунду в глазах его мелькнули изумление,
страх, отвращение: клиент начинает с водки, оглушающей вкусовые пупырыш-
ки в полости рта, и продолжает шампанским, от которого пучит желудок.
Глаза мосье Грифона потухли, он почтительно наклонил голову: клиент на
сегодня потерян, - примиряюсь.
После третьего стакана виски Роллинг начал мять салфетку. С подобным
темпераментом человек, стоящий на другом конце социальной лестницы, ска-
жем, Гастон Утиный Нос, сегодня бы еще до заката отыскал Зою Монроз,
тварь, грязную гадину, подобранную в луже, - и всадил бы ей в бок лезвие
складного ножа. Роллингу подобали иные приемы. Глядя в тарелку, где стыл
омар с трюфелями, он думал не о том, чтобы раскровенить нос распутной
девке, сбежавшей ночью из его постели... В мозгу Роллинга, в желтых па-
рах виски, рождались, скрещивались, извивались чрезвычайно изысканные
болезненные идеи мщения. Только в эти минуты он понял, что значила для
него красавица Зоя... Он мучился, впиваясь ногтями в салфетку.
Лакей убрал нетронутую тарелку. Налил шампанского. Роллинг схватил
стакан и жадно выпил его, - золотые зубы стукнули о стекло. В это время
с улицы в ресторан вскочил Семенов. Сразу увидел Роллинга. Сорвал шляпу,
перегнулся через стол и зашептал:
- Читали газеты?.. Я был только что в морге... Это он... Мы тут ни
при чем... Клянусь под присягой... У нас алиби... Мы всю ночь оставались
на Монмартре, у девочек... Установлено - убийство произошло между тремя
и четырьмя утра, - это из газет, из газет...
Перед глазами Роллинга прыгало землистое, перекошенное лицо. Соседи
оборачивались. Приближался лакей со стулом для Семенова.
- К черту, - проговорил Роллинг сквозь завесу виски, - вы мешаете мне
завтракать...
- Хорошо, извините... Я буду ждать вас на углу в автомобиле...
В парижской прессе все эти дни было тихо, как на лесном озере. Буржуа
зевали, читая передовицы о литературе, фельетоны о театральных постанов-
ках, хронику из жизни артистов.
Этим безмятежным спокойствием пресса подготовляла ураганное наступле-
ние на среднебуржуазные кошельки. Химический концерн Роллинга, закончив
организацию и истребив мелких противников, готовился к большой кампании
на повышение. Пресса была куплена, журналисты вооружены нужными сведени-
ями по химической промышленности. Для политических передовиков заготов-
лены ошеломляющие документы. Две-три пощечины, две-три дуэли устранили
глупцов, пытавшихся лепетать не согласно общим планам концерна.
В Париже настала тишь да гладь. Тиражи газет несколько понизились.
Поэтому чистой находкой оказалось убийство в доме шестьдесят три по ули-
це Гобеленов.
На следующее утро все семьдесят пять газет вышли с жирными заголовка-
ми о "таинственном и кошмарном преступлении". Личность убитого не была
установлена, - документы его похищены, - в гостинице он записался под
явно вымышленным именем. Убийство, казалось, было не с целью ограбления,
- деньги и золотые вещи остались при убитом. Трудно было также предполо-
жить месть, - комната номер одиннадцатый носила следы тщательного обыс-
ка. Тайна, все - тайна.
Двухчасовые газеты сообщили протрясающую деталь: в роковой комнате
найдена женская черепаховая шпилька с пятью крупными бриллиантами. Кроме
того, на пыльном полу обнаружены следы женских туфель. От этой шпильки
Париж действительно дрогнул. Убийцей оказалась шикарная женщина. Арис-
тократка? Буржуазка? Или кокотка из первого десятка? Тайна... Тайна...
Четырехчасовые газеты отдали свои страницы интервью со знаменитейшими
женщинами Парижа. Все они в один голос восклицали: нет, нет и нет, -
убийцей не могла быть француженка, это дело рук немки, бошки. Несколько
голосов бросило намек в сторону Москвы, - намек успеха не имел. Извест-
ная Ми-Ми - из театра "Олимпия" - произнесла историческую фразу: "Я го-
това отдаться тому, кто мне раскроет тайну". Это имело успех.
Словом, во всем Париже один Роллинг, сидя у Грифона, ничего не знал о
происшествии на улице Гобеленов. Он был очень зол и нарочно заставил Се-
менова подождать в таксомоторе. Наконец он появился на углу, молча влез
в машину и велел везти себя в морг. Семенов, неистово юля, по дороге
рассказал ему содержание газет.
При упоминании о шпильке с пятью бриллиантами пальцы Роллинга затре-
петали на набалдашнике трости. Близ морга он внезапно рванулся к шоферу
с жестом, приказывающим повернуть, - но сдержался и только свирепо засо-
пел.
В дверях морга была давка. Женщины в дорогих мехах, курносенькие ми-
динетки, подозрительные личности из предместий, любопытные консьержки в
вязаных пелеринках, хроникеры с потными носами и смятыми воротничками,
актриски, цепляющиеся за мясистых актеров, - все стремились взглянуть на
убитого, лежавшего в разодранной рубашке и босиком на покатой мраморной
доске головой к полуподвальному окну.
Особенно страшными казались босые ноги его - большие, синеватые, с
отросшими ногтями. Желтомертвое лицо "изуродовано судорогой ужаса". Бо-
родка торчком. Женщины жадно стремились к этой оскаленной маске, впива-
лись расширенными зрачками, тихо вскрикивали, ворковали. Вот он, вот он
- любовник дамы с бриллиантовой шпилькой!
Семенов ужом, впереди Роллинга, пролез сквозь толпу к телу. Роллинг
твердо взглянул в лицо убитого. Рассматривал с секунду. Глаза его сощу-
рились, мясистый нос собрался складками, блеснули золотые зубы.
- Ну что, ну что, он ведь, он? - зашептал Семенов.
И Роллинг ответил ему на этот раз:
- Опять двойник.
Едва была произнесена эта фраза, из-за плеча Роллинга появилась свет-
ловолосая голова, взглянула ему в лицо, точно сфотографировала, и скры-
лась в толпе.
Это был Шельга. Бросив Семенова в морге, Роллинг проехал на улицу Се-
ны. Там все оставалось по-прежнему - тихая паника. Зоя не появлялась и
не звонила.
Роллинг заперся в спальне и ходил по ковру, рассматривая кончики баш-
маков. Он остановился с той стороны постели, где обычно спал. Поскреб
подбородок. Закрыл глаза. И тогда вспомнил то, что его мучило весь
день...
"... Роллинг, Роллинг... Мы погибли..."
Это было сказано тихим, безнадежным голосом Зои. Это было сегодня
ночью, - он внезапно посреди разговора заснул. Голос Зои не разбудил
его, - не дошел до сознания. Сейчас ее отчаянные слова отчетливо зазву-
чали в ушах.
Роллинга подбросило, точно пружиной... Итак, - странный припадок Га-
рина на бульваре Мальзерб; волнение Зои в кабаке "Ужин Короля"; ее нас-
тойчивые вопросы: какие именно бумаги мог похитить Гарин из кабинета?
Затем - "Роллинг, Роллинг, мы погибли..." Ее исчезновение. Труп двойника
в морге. Шпилька с бриллиантами. Именно вчера, - он помнил, - в пышных
волосах Зои сияло пять камней.
В цепи событий ясно одно: Гарин прибегает к испытанному приему с
двойником, чтобы отвести от себя удар. Он похищает автограф Роллинга,
чтобы подбросить его на место убийства и привести полицию на бульвар
Мальзерб.
При всем хладнокровии Роллинг почувствовал, что спинному хребту хо-
лодно. "Роллинг, Роллинг, мы погибли..." Значит, она предполагала, она
знала про убийство. Оно произошло между тремя и четырьмя утра. (В поло-
вине пятого явилась полиция.) Вчера, засыпая, Роллинг слышал, как часы
на камине пробили три четверти второго. Это было его последним восприя-
тием внешних звуков. Затем Зоя исчезла. Очевидно, она кинулась на улицу
Гобеленов, чтобы уничтожить следы автографа.
Каким образом Зоя могла знать так точно про готовящееся убийство? -
только в том случае, если она его сама подготовила. - Роллинг подошел к
камину, положил локти на мраморную доску и закрыл лицо руками. - Но по-
чему же тогда она прошептала ему с таким ужасом: "Роллинг, Роллинг, мы
погибли!.." Что-то вчера произошло, - перевернуло ее планы. Но что? И в
какую минуту?.. В театре, в кабаке, дома?..
Предположим, ей нужно было исправить какую-то ошибку. Удалось ей или
нет? Гарин жив, автограф покуда не обнаружен, убит двойник. Спасает это
или губит? Кто убийца - сообщник Зои или сам Гарин?
И почему, почему, почему Зоя исчезла? Отыскивая в памяти эту минуту -
перелом в Зоином настроении, Роллинг напрягал воображение, привыкшее к
совсем другой работе. У него трещал мозг. Он припоминал - жест за жес-
том, слово за словом - все вчерашнее поведение Зои.
Он чувствовал, если теперь же, у камина, не поймет до мелочей всего
происшедшего, то это - проигрыш, поражение, гибель. За три дня до
большого наступления на биржу достаточно намека на его имя в связи с
убийством, и - непомерный биржевой скандал, крах... Удар по Роллингу бу-
дет ударом по миллиардам, двигающим в Америке, Китае, Индии, Европе, в
африканских колониях тысячами предприятий. Нарушится точная работа меха-
низма... Железные дороги, океанские линии, рудники, заводы, банки, сотни
тысяч служащих, миллионы рабочих, десятки миллионов держателей ценностей
- все это заскрипит, застопорится, забьется в панике...
Роллинг попал в положение человека, не знающего, с какой стороны его
ткнут ножом. Опасность была смертельной. Воображение его работало так,
будто за каждый протекающий в секунду отрезок мысли платили по миллиону
долларов. Эти четверть часа у камина могли быть занесены в историю на-
равне с известным присутствием духа у Наполеона на Аркольском мосту.
Но Роллинг, этот собиратель миллиардов, фигура почти уже символичес-
кая, в самую решительную для себя минуту (опять-таки первый раз в жизни)
внезапно предался пустому занятию, стоя с раздутыми ноздрями перед зер-
калом и не видя в нем своего изображения. Вместо анализа поступков Зои
он стал воображать ее самое - ее тонкое, бледное лицо, мрачно-ледяные
глаза, страстный рот. Он ощущал теплый запах ее каштановых волос, при-
косновение ее руки. Ему начало казаться, будто он, Роллинг, весь цели-
ком, - со всеми желаниями, вкусами, честолюбием, жадностью к власти, с
дурными настроениями (атония кишок) и едкими думами о смерти, - пересе-
лился в новое помещение, в умную, молодую, привлекательную женщину. Ее
нет. И он будто вышвырнут в ночную слякоть. Он сам себе перестал быть
нужен. Ее нет. Он без дома. Какие уж там мировые концерны, - тоска, тос-
ка голого, маленького, жалкого человека.
Это поистине удивительное состояние химического короля было прервано
стуком двух подошв о ковер. (Окно спальни - в первом этаже, - выходившее
в парк, было раскрыто.) Роллинг вздрогнул всем телом. В каминном зеркале
появилось изображение коренастого человека с большими усами и сморщенным
лбом. Он нагнул голову и глядел на Роллинга не мигая.
- Что вам нужно? - завизжал Роллинг, не попадая рукой в задний карман
штанов, где лежал браунинг. Коренастый человек, видимо, ожидал этого и
прыгнул за портьеру. Оттуда он снова выставил голову.
- Спокойно. Не кричите. Я не собираюсь убивать или грабить, - он под-
нял ладони, - я пришел по делу.
- Какое здесь может быть дело? - отправляйтесь по делу на бульвар
Мальзерб, сорок восемь бис, от одиннадцати до часу... Вы влезли в окно,
как вор и негодяй.
- Виноват, - вежливо ответил человек, - моя фамилия Леклер, меня зо-
вут Гастон. У меня военный орден и чин сержанта. Я никогда не работаю по
мелочам и вором не был. Советую вам, немедленно принести мне извинения,
мистер Роллинг, без которых наш дальнейший разговор не может состо-
яться...
- Убирайтесь к дьяволу! - уже спокойнее сказал Роллинг.
- Если я уберусь по этому адресу, то небезызвестная вам мадемуазель
Монроз погибла.
У Роллинга прыгнули щеки. Он сейчас же подошел к Гастону. Тот сказал
почтительно, как подобает говорить с обладателем миллиардов, и вместе с
оттенком грубоватой дружественности, как говорят с мужем своей любовни-
