ожидающих конца мира и Страшного суда, и наш век, строящий картонные до-
мики благополучия и глотающий нестерпимую чушь кинематографа, - на каком
основании, я спрашиваю, построена эта чахлая психика царя природы? Осно-
вание - пессимизм... Проклятый пессимизм... Я читал вашего Ленина, мой
дорогой... Это великий оптимист. Я его уважаю...
- Вы сегодня в превосходном настроении, профессор, - мрачно сказал
Вольф.
- Вы знаете почему? - Профессор откинулся на плетеном кресле, подбо-
родок его собрался морщинами, глаза весело, молодо посматривали из-под
бровей. - Я сделал прелюбопытнейшее открытие... Я получил некоторые
сводки, и сопоставил некоторые данные, и неожиданно пришел к удиви-
тельному заключению... Если бы германское правительство не было шайкой
авантюристов, если бы я был уверен, что мое открытие не попадет в руки
жуликам и грабителям, - я бы, пожалуй, опубликовал его... Но нет, лучше
молчать...
- С нами-то, надеюсь, вы можете поделиться, - сказал Вольф.
Профессор лукаво подмигнул ему:
- Что бы вы, например, сказали, мой друг, если бы я предложил честно-
му германскому правительству... вы слышите, - я подчеркиваю: "честному",
в это я вкладываю особенный смысл... - предложил бы любые запасы золота?
- Откуда? - спросил Вольф.
- Из земли, конечно...
- Где эта земля?
- Безразлично. Любая точка земного шара... Хотя бы в центре Берлина.
Но я не предложу. Я не верю, чтобы золото обогатило вас, меня, всех Фри-
цев, Михелей... Пожалуй, мы станем еще бедней... Один только человек, -
он обернул к Хлынову седовласую львиную голову, - ваш соотечественник,
предложил сделать настоящее употребление из золота... Вы понимаете?
Хлынов усмехнулся, кивнул.
- Профессор, я привык слушать вас серьезно, - сказал Вольф.
- Я постараюсь быть серьезным. Вот у них в Москве зимние морозы дохо-
дят до тридцати градусов ниже нуля, вода, выплеснутая с третьего этажа,
падает на тротуар шариками льда. Земля носится в межпланетном прост-
ранстве десять - пятнадцать миллиардов лет. Должна была она остыть за
этот срок, черт возьми? Я утверждаю - земля давным-давно остыла, отдала
лучеиспусканием все свое тепло межпланетному пространству. Вы спросите:
а вулканы, расплавленная лава, горячие гейзеры? Между твердой, слабо
нагреваемой солнцем земной корой и всей массой земли находится пояс
расплавленных металлов, так называемый Оливиновый пояс. Он происходит от
непрерывного атомного распада основной массы земли. Эта основная масса
представляет шар температуры межпланетного пространства, то есть в нем
двести семьдесят три градуса ниже нуля. Продукты распада - Оливиновый
пояс - не что иное, как находящиеся в жидком состоянии металлы: оливин,
ртуть и золото. И нахождение их, по многим данным, не так глубоко: от
пятнадцати до трех тысяч метров глубины. Можно в центре Берлина пробить
шахту; и расплавленное золото само хлынет, как нефть, из глубины Оливи-
нового пояса...
- Логично, заманчиво, но невероятно, - после молчания проговорил
Вольф. - Пробить современными орудиями шахту такой глубины - невозмож-
но...
Хлынов положил руку на развернутый лист "Л'Энтрансижан".
- Профессор, этот снимок напомнил мне разговор на аэроплане, когда я
летел в Берлин. Задача пробраться к распадающимся элементам земного
центра не так уже невероятна.
- Какое это имеет отношение к разрезанным французам? - спросил про-
фессор, опять раскуривая сигару.
- Убийство в Вилль Давре совершено тепловым лучом.
При этих словах Вольф придвинулся к столу, холодное лицо его насторо-
жилось.
- Ах, опять эти лучи, - профессор сморщился, как от кислого, - вздор,
блеф, утка, запускаемая английским военным министерством.
- Аппарат построен русским, я знаю этого человека, - сказал Хлынов, -
это талантливый изобретатель и крупный преступник.
Хлынов рассказал все, что знал об инженере Гарине: об его работах в
Политехническом институте, о преступлении на Крестовском острове, о
странных находках в подвале дачи, о вызове Шельги в Париж и о том, что,
видимо, сейчас идет бешеная охота за аппаратом Гарина.
- Свидетельство налицо, - Хлынов указал на фотографию, - это работа
Гарина.
Вольф хмуро рассматривал снимок. Профессор проговорил рассеянно:
- Вы полагаете, что при помощи тепловых лучей можно бурить землю? Хо-
тя... при трехтысячной температуре расплавятся и глины и гранит. Очень,
очень любопытно... А нельзя ли куда-нибудь телеграфировать этому Гарину?
Гм... Если соединить бурение с искусственным охлаждением и поставить
электрические элеваторы для отчерпывания породы, можно пробраться глубо-
ко... Друг мой, вы меня чертовски заинтересовали...
До второго часа ночи, сверх обыкновения, профессор ходил по веранде,
дымил сигарой и развивал планы, один удивительнее другого.
Обычно Вольф, уходя от профессора, прощался с Хлыновым на площади. На
этот раз он пошел рядом с ним, постукивая тростью, опустив нахмуренное
лицо.
- Ваше мнение таково, что инженер Гарин скрылся вместе с аппаратом
после истории в Вилль Давре? - спросил он.
- Да.
- А эта "кровавая находка в лесу Фонтенебло" не может оказаться Гари-
ным?
- Вы хотите сказать, что Шельга захватил аппарат?..
- Вот именно...
- Мне это не приходило в голову... Да, это было бы очень неплохо.
- Я думаю, - подняв голову, насмешливо сказал Вольф.
Хлынов быстро взглянул на собеседника. Оба остановились. Издалека фо-
нарь освещал лицо Вольфа, - злую усмешку, холодные глаза, упрямый подбо-
родок. Хлынов сказал:
- Во всяком случае, все это только догадки, нам пока еще незачем ссо-
риться.
- Я понимаю, понимаю.
- Вольф, я с вами не хитрю, но говорю твердо, - необходимо, чтобы ап-
парат Гарина оказался в СССР. Одним этим желанием я создаю в вас врага.
Честное слово, дорогой Вольф, у вас очень смутные понятия, что вредно и
что полезно для вашей родины.
- Вы стараетесь меня оскорбить?
- Фу-ты, черт! Хотя - правда. - Хлынов чисто пороссийски, что сразу
отметил Вольф, двинул шляпу на сторону, почесал за ухом. - Да разве пос-
ле того, как мы перебили друг у друга миллионов семь человек, можно еще
обижаться на слова?.. Вы - немец от головы до ног, бронированная пехота,
производитель машин, у вас и нервы, я думаю, другого состава. Слушайте,
Вольф, попади в руки таким, как вы, аппарат Гарина, чего вы только не
натворите...
- Германия никогда не примирится с унижением.
Они подошли к дому, где в первом этаже Хлынов снимал комнату. Молча
простились. Хлынов ушел в ворота. Вольф стоял, медленно катая между зу-
бами погасшую сигару. Вдруг окно в первом этаже распахнулось, и Хлынов
взволнованно высунулся:
- А... Вы еще здесь?.. Слава богу. Вольф, телеграмма из Парижа, от
Шельги... Слушайте: "Преступник ушел. Я ранен, встану не скоро. Опас-
ность величайшая, неизмеримая грозит миру. Необходим ваш приезд".
- Я еду с вами, - сказал Вольф.
На белой колеблющейся шторе бегали тени от листвы. Неумолкаемое жур-
чание слышалось за шторой. Это на газоне больничного сада из переносных
труб распылялась вода среди радуг, стекала каплями с листьев платана пе-
ред окном.
Шельга дремал в белой высокой комнате, освещенной сквозь штору.
Издалека доносился шум Парижа. Близкими были звуки - шорох деревьев,
голоса птиц и однообразный плеск воды.
Неподалеку крякал автомобиль или раздавались шаги по коридору. Шельга
быстро открывал глаза, остро, тревожно глядел на дверь. Пошевелиться он
не мог. Обе руки его были окованы гипсом, грудь и голова забинтованы.
Для защиты - одни глаза. И снова сладкие звуки из сада навевали сон.
Разбудила сестра-кармелитка, [3] вся в белом, осторожно полными рука-
ми понесла к губам Шельги фарфоровый соусничек с чаем. Когда ушла, ос-
тался запах лаванды.
Между сном и тревогой проходил день. Это были седьмые сутки после то-
го, как Шельгу, без чувств, окровавленного, подняли в лесу Фонтенебло.
Его уже два раза допрашивал следователь. Шельга дал следующие показа-
ния:
- В двенадцатом часу ночи на меня напали двое. Я защищался тростью и
кулаками. Получил четыре пули, больше ничего не помню.
- Вы хорошо рассмотрели лица нападавших?
- Их лица - вся нижняя часть - были закрыты платками.
- Вы защищались также и тростью?
- Просто это был сучок, - я его подобрал в лесу.
- Зачем в такой поздний час вы попали в лес Фонтенебло?
- Гулял, осматривал дворец, пошел обратно лесом, заблудился.
- Чем вы объясните то обстоятельство, что вблизи места покушения на
вас обнаружены свежие следы автомобиля?
- Значит, преступники приехали на автомобиле.
- Чтобы ограбить вас? Или чтобы убить?
- Ни то, ни другое, я думаю. Меня никто не знает в Париже. В по-
сольстве я не служу. Политической миссии не выполняю. Денег с собой нем-
ного.
- Стало быть, преступники ожидали не вас, когда стояли у двойного ду-
ба, на поляне, где один курил, другой потерял запонку с ценной жемчужи-
ной?
- По всей вероятности, это были светские молодые люди, проигравшиеся
на скачках или в казино. Они искали случая поправить дела. В лесу Фонте-
небло мог попасться человек, набитый тысячефранковыми билетами.
На втором допросе, когда следователь предъявил копию телеграммы в
Берлин Хлынову (переданную следователю сестрой-кармелиткой), Шельга от-
ветил:
- Это шифр. Дело касается поимки серьезного преступника, ускользнув-
шего из России.
- Вы могли бы говорить со мною более откровенно?
- Нет. Это не моя тайна.
На вопросы Шельга отвечал точно и ясно, глядел в глаза честно и даже
глуповато. Следователю оставалось только поверить в его искренность.
Но опасность не миновала. Опасностью были пропитаны столбцы газет,
полные подробностями "кошмарного дела в Билль Давре", опасность была за
дверью, за белой шторой, колеблемой ветром, в фарфоровом соусничке, под-
носимом к губам полными руками сестры-кермелитки.
Спасение в одном: как можно скорее снять гипс и повязки. И Шельга
весь застыл, без движения, в полудремоте.
...В полудремоте ему вспомнилось:
Фонари потушены. Автомобиль замедлил ход... В окошко машины высунулся
Гарин и - громким шепотом:
- Шельга, сворачивайте. Сейчас будет поляна. Там...
Грузно тряхнувшись на шоссейной канаве, автомобиль прошел между де-
ревьями, повернулся и стал.
Под звездами лежала извилистая полянка. Смутно в тени деревьев гро-
моздились скалы.
Мотор выключен. Остро запахло травой. Сонно плескался ручей, над ним
вился туманчик, уходя неясным полотнищем в глубь поляны.
Гарин выпрыгнул на мокрую траву. Протянул руку. Из автомобиля вышла
Зоя Монроз в глубоко надвинутой шапочке, подняла голову к звездам. Пере-
дернула плечами.
- Ну, вылезайте же, - резко сказал Гарин.
Тогда из автомобиля, головой вперед, вылез Роллинг. Из-под тени ко-
телка его блестели золотые зубы.
Плескалась, бормотала вода в камнях. Роллинг вытащил из кармана руку,
стиснутую, видимо, уже давно в кулак, и заговорил глуховатым голосом:
- Если здесь готовится смертный приговор, я протестую. Во имя права.
Во имя человечности... Я протестую как американец... Как христианин... Я
предлагаю любой выкуп за жизнь.
Зоя стояла спиной к нему. Гарин проговорил брезгливо:
- Убить вас я мог бы и там...
- Выкуп? - быстро спросил Роллинг.
- Нет.
- Участие в ваших... - Роллинг мотнул щеками, - в ваших странных
предприятиях?
- Да. Вы должны это помнить... На бульваре Мальзерб... Я говорил
вам...
- Хорошо, - ответил Роллинг, - завтра я вас приму... Я должен проду-
мать заново ваши предложения.
Зоя сказала негромко:
- Роллинг, не говорите глупостей.
- Мадемуазель! - Роллинг подскочил, котелок съехал ему на нос, - ма-
демуазель... Ваше поведение неслыханно... Предательство... Разврат...
