вы страшно, неизмеримо увеличиваете возможность моей победы.
Шельга закрыл глаза. Гарин сидел у него в ногах и курил короткими за-
тяжками. Шельга проговорил:
- На какой черт вам мое согласие, вы и без согласия продержите меня
здесь, сколько влезет. Говорите уж прямо, что вам нужно...
- Давно бы так... А то-слово коммуниста... Ейбогу, давеча вы мне так
больно сделали, так досадно... Сейчас, кажется, вы уже начинаете разби-
раться. Мы с вами враги, правда... Но мы должны работать вместе... С ва-
шей точки зрения я - выродок, величайший индивидуалист... Я, Петр Петро-
вич Гарин, милостью сил, меня создавших, с моим мозгом, - не улыбайтесь,
Шельга, - гениальным, да, да, с неизжитыми страстями, от которых мне и
самому тяжело и страшно, с моей жадностью и беспринципностью, противо-
поставляю себя, буквально - противопоставляю себя человечеству.
- Ух ты, - сказал Шельга, - ну и сволочь...
- Именно: "Ух ты, сволочь", вы меня поняли. Я - сластолюбец, все се-
кунды моей жизни я стремлюсь отдать наслаждению. Я бешено тороплюсь по-
кончить с Роллингом, потому что теряю эти драгоценные секунды. Вы - там,
в России, - воинствующая, материализированная идея. У меня нет никакой
идеи, - сознательно, религиозно ненавижу всякую идею. Я поставил себе
цель: создать такую обстановку (подробно рассказывать не буду, вы утоми-
тесь), окружить себя таким излишеством, - сады Семирамиды и прочий вос-
точный вздор - чахлая фантазишка перед моим раем. Я призову всю науку,
всю индустрию, все искусство служить мне. Шельга, вы понимаете, что я
для вас - опасность отдаленная и весьма фантастичная. Роллинг - опас-
ность конкретная, близкая, страшная. Поэтому до известной точки мы с ва-
ми должны идти вместе, до тех пор, покуда Роллинг не будет растоптан.
Большего я не прошу.
- В чем вы хотите, чтобы выразилась моя помощь? - сквозь зубы прого-
ворил Шельга.
- Нужно, чтобы вы совершили небольшую прогулку по морю.
- Иными словами, вы хотите продолжать мой плен?
- Да.
- Что дадите за то, чтобы я не позвал на помощь первого попавшегося
полицейского, когда вы повезете меня к морю?
- Любую сумму.
- Не хочу никакой суммы!
- Ловко, - сказал Гарин и повертелся на тюфяке. - А за модель моего
аппарата согласитесь? (Шельга засопел.) Не верите? Обману, не отдам?
Ну-ка, подумайте, - обману или нет? (Шельга дернул плечом.) То-то Идея
аппарата проста до глупости... Никакими силами я не смогу долго держать
ее в секрете. Такова судьба гениальных изобретений. После двадцать
восьмого во всех газетах будет описано действие инфракрасных лучей, и
немцы, именно немцы, ровно через полгода построят точно такой же аппа-
рат. Я ничем не рискую. Берите модель, везите ее в Россию. Да, кстати, у
меня ваши паспорта и бумаги... Пожалуйста, они не нужны больше... Прос-
тите, что я в них порылся. Я страшно любопытен... Что это у вас за сни-
мок татуированного мальчишки?
- Так, один беспризорный, - сейчас же ответил Шельга, понимая сквозь
головную боль, что Гарин подбирается к самому главному, для чего и при-
шел в подвал.
- На обороте карточки помечено двенадцатое число прошлого месяца,
значит, вы снимали мальчишку накануне отъезда?.. И фотографию взяли с
собой, чтобы показать мне? В Ленинграде вы ее никому не показывали?
- Нет, - сквозь зубы ответил Шельга.
- А мальчишку куда дели? Так, так, я и не заметил, - тут даже имя
поставлено: Иван Гусев. В гребном клубе, что ли, снимали, на террасе?
Узнаю, места знакомые... Что же вам мальчишка рассказывал? Манцев жив?
- Жив.
- Он нашел то, что они там искали?
- Кажется, нашел.
- Вот видите, я всегда верил в Манцева.
Гарин рассчитал верно. У Шельги так устроена была голова, что врать
он никак не мог - и по брезгливости и потому еще, что лганье считал де-
шевкой в игре и в борьбе. Через минуту Гарин узнал всю историю появления
Ивана в гребном клубе и все, что он рассказал о работах Манцева.
- Итак, - Гарин поднялся, весело потер руки, - если двадцать девятого
ночью мы поедем на автомобиле, модель аппарата будет с нами, - вы укаже-
те любое место, где мы аппаратик припрячем до времени... Так вот: доста-
точной будет для вас такая гарантия? Согласны?
- Согласен.
- Добиваться моей смерти не будете?
- В ближайшее время - не буду.
- Я прикажу перевести вас наверх, здесь слишком сыро, - поправляй-
тесь, пейте, кушайте всласть.
Гарин подмигнул и вышел.
- Ваше имя, фамилия?
- Ротмистр Кульневского полка Александр Иванович Волшин, - ответил
широкоскулый офицер, вытягиваясь перед Гариным.
- На какие средства существуете?
- Поденная работа у генерала Субботина по разведению кроликов, двад-
цать су в день, харчи его. Был шофером, неплохо зарабатывал, однополчане
уговорили пойти делегатом на монархический съезд. На первом же заседании
сгоряча въехал в морду полковнику Шерстобитову, кирилловцу. Лишен полно-
мочий и потерял службу.
- Предлагаю опасную работу. Крупный гонорар. Согласны?
- Так точно.
- Вы поедете в Париж. Получите рекомендацию. Будете зачислены на
службу. С бумагами и мандатом выедете в Ленинград... Там вот по этой фо-
тографии отыщете одного мальчишку...
Прошло пять дней. Ничто не нарушало покоя прирейнского небольшого го-
родка К., лежащего в зеленой и влажной долине вблизи знаменитых заводов
Анилиновой компании.
Ни извилистых улицах с узкими тротуарами с утра весело постукивали
деревянные подошвы школьников, раздавались тяжелые шаги рабочих, женщины
катили детские колясочки в тень лип к речке... Из парикмахерской выходил
парикмахер в парусиновом жилете и ставил на тротуар стремянку. Подмас-
терье лез на нее чистить и без того сверкающую вывеску на штанге - мед-
ный тазик и белый конский хвост. В кофейне вытирали зеркальные стекла.
Громыхала на огромных колесах телега с пустыми пивными бочками.
Это был старый, весь выметенный, опрятный городок, тихий в дневные
часы, когда солнце греет горбатую плиточную мостовую, оживающий нетороп-
ливыми голосами на закате, когда возвращаются с заводов рабочие и работ-
ницы, загораются огни в кофейнях и старичок фонарщик в коротком плаще,
бог знает какой древности, идет, шаркая деревянными подошвами, зажигать
фонари.
Из ворот рынка выходили жены рабочих и бюргеров с корзинами. Прежде в
корзиночках лежали живность, овощи и фрукты, достойные натюрмортов Снай-
дерса. Теперь - несколько картофелин, пучочек луку, брюква и немного се-
рого хлеба.
Странно. За четыре столетия черт знает как разбогатела Германия. Ка-
кую славу знали ее сыны. Какими надеждами светились голубые германские
глаза. Сколько пива протекло по запрокинутым русым бородам. Сколько бил-
лионов киловатт освободилось человеческой энергии...
И вот, все это напрасно. В кухоньках - пучочек луку на изразцовой
доске, и у женщин давнишняя тоска в голодных глазах.
Вольф и Хлынов, в пыльной обуви, с пиджаками, перекинутыми через ру-
ку, с мокрыми лбами, - перешли горбатый мостик и стали подниматься по
шоссе под липами в К.
Солнце уходило за невысокие горы. В золотистом вечернем свете еще ды-
мились трубы Анилиновой компании. Корпуса, трубы, железнодорожные пути,
черепицы амбаров подходили по склонам холмов к самому городу.
- Там, я уверен, - сказал Вольф и указал рукой на красноватые скалы в
закате, - если выбирать лучший пункт для обстрела заводов, я бы выбрал
только там.
- Хорошо, хорошо, но осталось только три дня, Вольф...
- Ну что ж, с южной стороны не может быть никакой опасности, - слиш-
ком отдаленно. Северный и восточный секторы обшарены до последнего кам-
ня. Три дня нам хватит.
Хлынов обернулся к засиневшим на севере лесистым долгам, глубокие те-
ни лежали между ними. В той стороне Вольф и Хлынов облазили за эти пять
дней и ночей каждую впадину, где могла бы притаиться постройка, - дача
или барак, - с окнами на заводы.
Пять суток они не раздевались, спали в глухие часы ночи, привалившись
где попало. Ноги перестали даже болеть. По каменистым дорогам, тропин-
кам, прямиком через овраги и заборы они исколесили кругом города по го-
рам почти сто километров. Но нигде ни малейшего присутствия Гарина.
Встречные крестьяне, фермеры, прислуга с дач, лесничие, сторожа - только
разводили руками:
- Во всей округе нет никого из приезжих, здешние все нам известны.
Оставался западный сектор, наиболее тяжелый. По карте там находилась
пешеходная дорога к скалистому плато, где лежали знаменитые развалины
замка "Прикованного скелета", рядом с ним, как и полагалось в таких слу-
чаях, находился пивной ресторан "К прикованному скелету".
В развалинах действительно показывали остатки подземелья и за желез-
ной решеткой - огромный скелет в ржавых цепях, в сидячем положении.
Изображения его продавались повсюду на открытках, на разрезных ножах и
пивных кружках. Можно было даже сфотографироваться за двадцать пфеннигов
рядом со скелетом и послать открытку знакомым или любимой девушке. По
воскресеньям развалины пестрели отдыхающими обывателями, ресторан хорошо
торговал. Бывали иностранцы.
Но после войны интерес к знаменитому скелету упал. Обыватели захудо-
сочели и ленились в праздничные дни лазить на крутую гору, - предпочита-
ли располагаться с бутербродами и полубутылками пива вне исторических
воспоминаний - на берегу речки, под липами. Хозяин ресторана "К прико-
ванному скелету" не мог уже со всем тщанием поддерживать порядок в раз-
валинах. И бывало, что целыми неделями, не обеспокоенный ничьим при-
сутствием, средневековый скелет глядел пустыми впадинами черепа на зеле-
ную долину, где некогда в роковой день его сбил с седла владетель замка,
- глядел на кирки с петухами и шпилями, на трубы заводов, где в мировом
масштабе готовили нарывный газ, тетрил и прочие дьявольские фабрикаты,
отбивавшие у населения охоту к историческим воспоминаниям, к открыткам с
изображением скелета и, пожалуй, к самой жизни.
В эти места и направлялись сейчас Вольф и Хлынов. Они зашли подкре-
питься в кофейню на городской площади и долго изучали карту местности,
расспрашивали кельнера. Достопримечательностями в западной части долины
оказалась, кроме развалин и ресторана, еще и вилла разорившегося за пос-
ледние годы фабриканта пишущих машин. Вилла стояла на западных склонах,
и со стороны города ее не было видно. Фабрикант жил в ней один, безвы-
ездно.
Полная луна взошла перед рассветом. То, что казалось неясным нагро-
мождением камней и скал, отчетливо выступало в лунном свете, легли бар-
хатные тени от уцелевших сводов, потянулись вниз, в овраг, остатки кре-
постной стены, поросшей корявыми деревцами и путаницей ежевики, ожила
квадратная башня, старейшая часть замка, построенная норманнами, или,
как ее называли на открытках, - Башня пыток".
С восточной стороны к ней примыкали кирпичные своды, здесь, видимо,
была когда-то галерея, соединявшая древнюю башню с жилым замком. От все-
го этого остались фундаменты, щебень да разбросанные капители колонн из
песчаника. У основания башни под крестовым сводом, образующим раковину,
сидел "Прикованный скелет".
Вольф долго смотрел на него, навалившись локтями на решетку, затем
повернулся к Хлынову и сказал:
- Теперь смотрите сюда.
Глубоко внизу под лунным светом лежала долина, подернутая дымкой. Се-
ребристая чешуя играла на реке в тех местах, где вода сквозила из-под
древесных кущ. Городок казался игрушечным. Ни одного освещенного окна.
За ним налево горели сотни огней Анилиновой компании. Поднимались белые
клубы дыма, розовый огонь вырывался из труб. Доносились свистки парово-
зов, какой-то грохот.
- Я прав, - сказал Вольф, - только с этого плато можно ударить лучом.
Смотрите, вот то - склады сырья, там, за земляным валом - склады полу-
