бояться прожить гладенькую благополучную жизнь.
Я думала обо всем этом позже. А в этот момент мне было не до выводов
и обобщений.
Я собрала свои колбы. Слила их в одну, образовав коктейль. Вылила в
раковину. Я выплеснула двадцать лет своей жизни, и мне было нисколько не
жаль. Неудобно только перед французами. Заморочила голову целому горо-
ду...
- Все могло быть так и по-другому, - наконец проговорила Подруга. -
Но ты должна была узнать это от меня.
- Само собой, - ответила я. - Но это уже не имеет значения...
Я взяла пальто и пошла из лаборатории. Подруга посторонилась, пропус-
кая меня. Интересно, что она подумала... Наверное решила, что я обиде-
лась за то, что она увела у меня Мужа.
В коридоре мне попался Гомонов.
- Вы вернулись? - остановился он. Значит, заметил мое отсутствие.
- Нет, - сказала я. - Не вернулась. Меня нет.
Я покончила с собой. С прежней. А новая еще не началась. Так что меня
действительно нет.
Я выхожу из института.
Наше здание стоит как бы на перекрестке, от него отходят четыре доро-
ги на все четыре стороны. Я могу выбрать любую. Я сейчас свободна, как в
студенчестве. У меня нет ни дела, ни Мужа, ни даже сапог, потому что я
отдала их Машке.
Метет сверху и снизу. Сплошной снежный туман, и, кажется, что весна
не придет никогда. Но она придет обязательно, я вчера видела ее
собственными глазами. Надо только подождать.
Пройдет время. Туман рассеется. И моя звезда с обломанным лучом будет
светить тихим и чистым светом, как будто на небе произвели генеральную
уборку и протерли каждую звездочку.
СИСТЕМА СОБАК
Помнишь, как мы встретились в первый раз? В кафе Дома кино. Меня
туда привел сценарист Валька Шварц. После своего фильма Валька стал
знаменит в своих кругах. В широких кругах его никто не знал, сценарис-
ты вообще славы не имут. Вся слава достается актерам, а сценаристам
только деньги. Однако в своих кругах он был модным. Валька мне не нра-
вился. У него лицо, как у сатаны, с пронзительными глазами и доминиру-
ющим носом. Все лицо уходит в нос. К тому же мне было двадцать шесть,
а ему сорок. Но все-таки я с ним пошла в надежде, что меня кто-нибудь
приметит и возьмет сниматься в кино. Или просто влюбится, и я найду
свое счастье. А еще лучше то и другое: и влюбится, и в кино. Все в од-
ном месте. Не сидеть же дома рядом с мамой и сестрой! На дом никто не
придет и ничего не предложит. Надо самой для себя постараться. Как
гласит народная мудрость: "Под лежачий камень вода не течет".
На мне было синее платье, и я сидела напротив Вальки, а ТЫ рядом со
мной. Ты был такой пьяный, просто стеклянный от водки. Ничего не сооб-
ражал. Но когда засмеялся - не помню, по какому поводу, - то засмеялся
тихо, интеллигентно. Ты даже в беспамятстве оставался аристократом.
Потом подвинул под столом свою ногу к моей. На всякий случай. Прове-
рить: как я к этому отнесусь? Вдруг положительно, тогда можно будет
без особых хлопот трахнуть девушку. Выпить водки, трахнуть девушку -
выполнить полную программу загула. А потом поехать домой и лечь спать.
Ты притиснул свою ногу к моей. Я очень удивилась и отодвинула свою
ногу. И посмотрела на тебя. В твоем лице ничего не изменилось. Можно
так, а можно этак...
Валька вдруг вытянул руку и поднес к моему рту. Я не поняла, что
это значит и что надо делать.
- Укуси, - сказал Валька.
- Зачем? - удивилась я. Потом поняла: он проверял меня на готов-
ность к разврату.
Почему бы и нет? Но не с ним. И не с холодной головой. Вот если бы
я что-то почувствовала, если бы моя кровь вдруг загорелась от жела-
ния... Однако я ничего не чувствовала ни к кому. Ты был стеклянный и
лысоватый. Валька н просто рвотный порошок. Правда, знаменитый поро-
шок.
Была за столом еще одна возрастная тетка лет сорока пяти. Она расс-
казывала про свою маленькую внучку и называла ее "заспанка". Значит,
много спит. Юмор заключался в том, что "заспанка" по звучанию похоже
на "засранка". Я не понимала: как можно шутить так плоско в присутс-
твии по-настоящему талантливых людей? И зачем вообще в этом возрасте
ходить в кафе. Потом выяснилось, что в Доме кино проходила конференция
критиков, а тетка н прогрессивный критик. Они ее уважали, а меня нет.
Зато они меня хотели, а ее нет. Неизвестно, что лучше.
Все кончилось тем, что ты поднялся к директору Дома кино и сказал:
- Я пьяный. Вызовите такси.
А я осталась с Валькой. Потом я его ждала во дворе. Сидела на ска-
мейке. Он в это время выступал перед критиками. Был просмотр его филь-
ма. Потом он вынес мне во двор чашку коньяка и заставил выпить. Он хо-
тел, чтобы я опьянела. Я выпила и стала пьяная. Все вокруг медленно
кружилось: небо и скамейка.
Валька вознамерился меня трахнуть, но у него не стояло. Мне было
все равно. Меня тошнило - морально и физически. Я поняла, что в поис-
ках своей судьбы выбрала какой-то неверный путь. Таким образом я ниче-
го не добьюсь, кроме аборта или венерической болезни. Хорошо, что у
Вальки не стояло. Но ведь есть и другие случаи.
Моя сестра кормила ребенка грудью, сидела, как мадонна с младенцем.
И такая была в этом чистота и высокая идея...
Меня пригласили на студию в комнату № 127.
Я вошла в комнату № 127 и увидела тебя. Ты был трезвый, с оливковым
цветом лица, какое бывает у индусов. Еще не негр, но уже не белый. Пе-
реходное состояние. И глаза, как у индуса, - большие керамически-ко-
ричневые. На столе лежали мои фотографии, взятые из картотеки актерс-
кого отдела.
Рядом с тобой стоял второй режиссер Димка Барышев. Он, как засален-
ная колода карт: сплошные варианты и все грязные.
Ты протянул мне сценарий в плотной бумажной обложке и сказал:
- Прочитайте.
Я взяла сценарий и прочла название: "Золушка".
Я видела, что ты меня рассматриваешь: какое у меня лицо, глаза, во-
лосы. Общий облик. Было непонятно, вспомнил ты меня или нет. Скорее
всего нет. Димка Барышев тоже меня рассматривал, но по-другому: какое
на мне платье, грудь, ноги - и все остальное, что между ногами. Я сто-
яла и мялась, как будто хотела пи'сать.
Я не могла понять: почему они меня пригласили? Может быть, Валька
Шварц сказал, что есть такая студентка на четвертом курсе ВГИКа. А мо-
жет, просто листали картотеку...
Я ОЧЕНЬ хотела сниматься. Но к своим двадцати шести годам я уже за-
метила, что нельзя хотеть ОЧЕНЬ. Судьба не любит. Надо не особенно хо-
теть, так, чуть-чуть... И тогда все получится.
Я взяла сценарий и пошла к двери. Димка Барышев провожал меня гла-
зами, и мне казалось, что на моем платье остаются сальные пятна. Мне
захотелось обернуться и плюнуть ему в лицо. Я обернулась, но не плюну-
ла, а просто посмотрела. Он все понял.
Когда я вышла, Димка сказал:
- Без жопы, как змея. Что это за баба без жопы?
А ты ответил:
- Сделайте фотопробу. - И еще добавил (мне потом Леночка Рыбакова
рассказала), ты сказал: - В ней есть чистота.
Дома я прочитала сценарий. Современная интерпретация Золушки. Автор
Валентин Шварц. Удивительная вещь: Валька с его плавающей нравствен-
ностью н это одно, а его талант - совсем другое. Как небо и земля. Там
голубое. Здесь бурое. Поразительно: как это сочетается в одном челове-
ке?
История современной Золушки. Она живет в пригороде Москвы с мачехой
по имени Изабелла и двумя сестрами. Отец - подкаблучник у мачехи. Не
может заступиться за свою дочь. И Золушка батрачит на всю семью и еще
работает в фирме "Заря". Моет окна до хрустальной чистоты. Казалось
бы, черная работа, неквалифицированный труд, но Золушка любит свое де-
ло. Ей нравится процесс перехода из грязного в чистое, в новое качест-
во.
Золушку ценят. И однажды жена "нового русского" по имени Анна приг-
лашает Золушку на презентацию журнала Клуба путешествий. Анна, как
добрая фея, дает Золушке на вечер платье, туфли и карету - подержанный
"мерседес".
Они приезжают в модный ресторан. Золушка - красавица, самая краси-
вая девушка в зале. В нее влюбляется принц. Настоящий принц из афри-
канской страны Лесото, черный, как слива. Золушка выходит за него за-
муж и уезжает в Лесото.
Там у нее собственный дворец, прислуга. Но Золушке скучно, и она
время от времени перемывает все окна. У нее, как у каждого человека,
есть мечта. Мечта Золушки - приехать в Москву, появиться перед мачехой
в мехах и бриллиантах, с черным телохранителем, сказать:
- Привет, Изабелла...
И потрепать по щеке.
Мечта сбывается, как во всякой сказке. Золушка прилетает в Москву
на личном самолете. Подъезжает на длинной машине "ягуар" к блочной пя-
тиэтажке, где живет мачеха с дочерьми. Поднялась на третий этаж без
лифта и открыла дверь своим ключом.
А Изабелла болеет. Лежит после инсульта. Возле нее стакан воды,
таблетки. Вся семья на работе. В комнате запах несчастья.
- Привет, Изабелла, - говорит Золушка и улыбается, чтобы скрыть
слезы.
- А... это ты... - узнает мачеха. - Хорошо, что ты пришла. Может,
помоешь окна, а то света не вижу...
И Золушка снимает с руки бриллиантовые кольца, берет ведро, тряпку
и начинает мыть окна. Она готова была торжествовать над прежней маче-
хой, наглой и сильной. А эту, распятую на кровати, ПОЖАЛЕЛА. Через жа-
лость простила, а через прощение очистилась сама. И свет вошел в ее
душу, как в чистое окно.
Окна - глаза дома. Глаза видят небо, солнце, деревья. Голубое, жел-
тое и зеленое. Краски жизни.
Поразительная личность - этот Валька Шварц. Пошляк, бабник, пьянь и
рвань. А все понимает. Вернее, чувствует.
Я прочитала сценарий и долго сидела, глядя перед собой. Я хотела
сыграть эту роль, но знала, что мне не дадут. И решила отказаться са-
ма. Сама сказать: нет.
Я позвонила домой Вальке и сообщила с ленцой: вряд ли у меня полу-
чится по времени, меня пригласили на другой фильм.
- На какой? - торопливо спросил Валька.
- Пока не скажу, боюсь сглазить, - таинственно скрыла я, как будто
меня пригласили сам Миклош Форман или Вуди Ален.
Сама того не подозревая, я сделала точный тактический ход. Можно
сказать, кардинальский ход. Валька тут же позвонил ТЕБЕ. Ты занервни-
чал, и тебе показалось, что нужна я, я и еще раз я. Так бывает необхо-
димо то, что отбирают. Хочется ухватить, задержать. На самом деле ты
вовсе не был уверен в моей кандидатуре, просто не было ничего лучшего.
Мои достоинства состояли в том, что в свои двадцать шесть я выглядела
на шестнадцать. И в том, что я никогда прежде не снималась. Неизвест-
ное, новое лицо, как будто я и есть та самая Золушка из пригорода. Ма-
ло ли у нас по стране таких Золушек? Вот принцев мало. Да и те из Аф-
рики.
Первую половину фильма снимали в Подмосковье, в селе Хмелевка. Цер-
ковь восемнадцатого века. Озеро. Красота средней полосы.
Но мне не до красоты. Ничего не получается. Я боялась камеры, была
зажата, как в зубоврачебном кресле. Ты ходил обугленный, как древо
смерти. Тебя мучили сомнения: в стране смена строя, борьба за власть,
война, криминальные разборки - время жесткого кинематографа. А ты выб-
рал сказку, учишь всепрощению, увещеваешь, как горьковский Лука. По
сути, врешь. А почему? Потому, что ты ничего не понимаешь в окружающей
жизни. Тебе НЕЧЕГО сказать. Вот и ухватился за вечную Золушку. Опустил
ее в сегодняшнюю реальность. А зачем?
Результат: замысел фальшив. Актрисы нет. Я никакая не актриса. Это
уже ясно. Главное, чтобы группа ничего не заметила. Главное - делать
вид, что все о'кей. И актриса - находка, и замысел - на грани гениаль-
ности.
И сам - личность, в единственном экземпляре.
Группа напоминала цыганский табор. Казалось, им нравится такая
жизнь: ни кола, ни двора, ни прошлого. Одно настоящее. Жили в Доме
колхозника. Инфекция любви, как вирус, висела в воздухе. Все перезара-
зились. Было похоже, группа играет в прятки: ходят с завязанными гла-
