сидящую возле тазобедренной кости. Похоже, тогда и внесла инфекцию.
Корнцанга, специального инструмента для извлечения пуль, в сумке Ромула
конечно же не оказалось. Пришлось доставать обыкновенным пинцетом,
предварительно расширив рану. Разумеется, все под местным наркозом.
Демьяниха оказалась хорошим ассистентом во время операции, которая длилась
вместе с чисткой и обработкой ран около двух часов. Раненый попросил
оставить ему пулю на память, и Ромул пообещала, однако вколола ему морфий,
усыпила и не выполнила обещания.
Теперь эта пуля лежала на ладони Поспелова. Без всякой экспертизы можно
было определить, что выпущена она из американской армейской винтовки М-16.
Вместе с пулей лежала микрокассета с пленкой: Ромул сделала несколько
фотоснимков раненого "племянника" Миши и "тетки" Демьянихи.
Где и за что Миша нарвался на пулю, оставалось загадкой, разгадать
которую и предстояло теперь Ромулу, подрядившейся тайно лечить раненого до
полного выздоровления. Сильно смущал вид оружия, весьма редко попадавший в
руки бандитов. Поспелов вернулся со встречи с агентом уже под утро и застал
Татьяну не в ночной сорочке, а в легком бронежилете и с автоматом в руках.
"Жена" храбрилась, пыталась даже смеяться, но вид при этом был напуганный и
крайне возбужденный. По ее рассказу, ровно в двенадцать ночи на улице
послышался душераздирающий визг, вой, жуткие стоны и мольбы. Татьяна
выглянула в окно, потушив лампу, и увидела, что клеверное поле охвачено
зеленым сиянием, а по нему бредут скелеты в полуистлевших шинелях и
полушубках, в немецких касках и шапках-ушанках, с автоматами и ржавыми
трехлинейками. Они шли и кричали на разных языках: просили схоронить их
останки в земле, проявить гуманность, избавить их от вечного блуждания и
дать покой хоть на том свете. Татьяна вооружилась и, запершись в доме на все
засовы, сделанные еще Ворожцовым, не отвечала. Тогда началась страшная
стрельба! "Жена" отчетливо видела, как скелеты бьют очередями от живота,
стреляют прицельно из винтовок по окнам и стенам дома, но почему-то не
вылетело ни одного стекла. Зато треска и грохота было как на войне. После
огневого налета скелеты стали опять повторять свои просьбы о милости и
грозить, что не дадут спокойно жить, если живые не похоронят мертвых. Потом
они развели костры и стали варить пищу в котелках, причем все вместе:
русские и немцы.
Сидели группами, ели, пили и снова стреляли. Шабаш этот продолжался до
половины четвертого утра, примерно до третьих петухов. Затем солдаты
потушили костры, разобрали оружие из пирамид и ушли в сторону Долины Смерти.
Поспелов ощупал лоб Татьяны - температуры не было. Он попытался отвлечь
ее, развеселить, но "жена" неожиданно сломалась, бросилась ему на грудь и
заплакала, бормоча, что больше никогда не останется на ферме одна.
Кто-то хотел запугать новопоселенцев, причем способом весьма дорогим и
оригинальным. Послать ряженую толпу да еще с оружием, чуть ли не четыре часа
разыгрывать перед домом спектакль - удовольствие не дешевое. Поспелов тут же
осмотрел стены дома - ни одной пулевой пробоины! Значит, стреляли холостыми.
В "бермудском треугольнике" начинало пахнуть порохом...
Но странное дело: на клеверном поле не нашлось ни единого следа от толпы
скелетов! Ни кострищ, ни остатков одежды - Татьяна рассказывала, будто
шинели рассыпались на глазах, - ни одной стреляной гильзы! Тогда Поспелов
бросился в потаенную комчату, куда выходил пульт управления охранной
сигнализацией.
Обзорная видеокамера в эту ночь включалась дважды - когда Георгий уезжал
на встречу с Ромулом и когда возвращался назад. Иных движущихся предметов ни
на дороге, ни на подступах к дому, в том числе и на клеверном поле, отмечено
не было. Камера срабатывала, даже когда сильный ветер раскачивал куст...
Похоже, у Татьяны сдавали нервы. И это после месяца жизни на ферме. Если
так пойдет дальше, придется сворачивать операцию и "продавать" ферму другому
"фермеру" или каким-то образом "разводиться" с Татьяной и "жениться" на
другой.
К примеру на агенте по кличке Ромул, которая хладнокровно, чуть ли не с
помощью кухонного ножа делает довольно сложные операции и не боится
одиночества.
Он не стал усугублять ситуацию, и словом не обмолвившись о
профессиональных качествах младшего опера, наоборот, успокоил, приласкал,
напоил чуть ли не насильно валерьянкой, унес на руках в спальню и уложил в
постель. И сам заснул рядом, забыв о хозяйстве и непроявленной микропленке,
полученной от Ромула.
После сна "жене" заметно полегчало, и она сама сделала предположение, что
ночной шабаш скелетов - не что иное, как галлюцинации, вызванные
впечатлительностью.
Бывший хозяин фермы вложил в подсознание некий пунктик, загнал страх,
рассказывая о приходящих из Долины Смерти непохороненных солдатах. Ночью же,
в одиночестве, при "благоприятных" условиях, эта бомба взорвалась и
неконтролируемое богатое воображение сделало свое дело.
Следовало немедленно пощупать Ворожцова, понять, был ли у него умысел в
том, чтобы запугать новых владельцев фермы. Заремба еще зимой делал на него
ставки и получил вполне нормальные результаты: бывший главный зоотехник
колхоза ни в чем подозрительном не замечен, считался вполне-серьезным
человеком, хорошим специалистом и мастером на все руки. Были мелкие грешки:
когда поделили колхозное имущество, собрал с местных старух их паи, обещав
взамен кому отремонтировать дом, кому вообще построить новый, и некоторых
обязательств до сих пор не выполнил. Конечно, мог из жалости к своему
огромному труду, затраченному на строительство фермы, попугать семейную пару
в Горячем Урочище, тем более знал, что "жена" сейчас одна, а хозяин вроде бы
уехал в Петрозаводск за ссудой.
Поспелов намеревался в тот же день съездить в Нижние Сволочи, где теперь
жил Ворожцов, разобраться с оплатой за свинью - слишком много взял! - и
заодно расспросить о покойниках из Долины Смерти. Но когда проявил
микропленку и отпечатал пробный снимок, мгновенно забыл о бывшем хозяине
фермы...
Агент Ромул сфотографировала и оперировала пилота пропавшего самолета
АН-2 авиалесоохраны Алексея Ситникова.
Для верности Поспелов идентифицировал снимок раненого и имеющийся снимок
пилота - агент запечатлела своего тайного пациента изнеможденным болезнью,
со страдальческой гримасой, - и установил полное совпадение.
Теперь был еще один человек, у которого можно впрямую спросить, куда
пропал самолет и парашютисты. Только не ясно, откуда взялся пилот: вернулся
"с того света" или вообще не уходил с этого, поскольку приблудился на хуторе
у Демьянихи в тот же год, когда исчез самолет АН-2. И спросить можно, за что
и от кого схлопотал пулю. Не зря бродил по сопкам с ружьем!
Но в лоб не спросишь! Еще неизвестно, что у него с головой: вдруг такой
же космический путешественник, как "новые русские". Вся надежда и вся
оперативная разработка ложилась сейчас на агента Ромула. Пусть хоть змеей
прикинется, пусть в узел завяжется! Пилота Ситникова необходимо разговорить
в самое короткое время. Вполне возможно, вся десантура разбрелась по
хуторкам, по вдовушкам и живет себе, в ус не дует. И, возможно, между
парашютистами и пилотом произошел конфликт, отголоски которого и продырявили
альфонса из Шореги. Ходят, ищут друг друга, опасаясь каких-нибудь
свидетельских показаний...
Вместо Нижних Сволочей Георгий поехал в Верхние, второй раз в течение
суток, причем средь бела дня, что было вовсе нежелательно, однако оставлять
Татьяну в одиночестве, хотя бы на два-три дня, было опасно. Чего доброго
приедешь, а она объявит, что летала в космос, на какой-нибудь Гомос, где
люди живут в построенном коммунистическом обществе...
С Ромулом пришлось разыграть небольшой спектакль прямо в медпункте.
Нацеловаться возле приоткрытой двери, за которой, насторожив локаторы,
сидела пожилая санитарка, нашептать друг другу всяких нежных и томительных
слов, от которых тело охватывало непроизвольное возбуждение, сунуть в
трусики письменное задание и маяться, десять раз возвращаясь от порога.
- Ну иди, иди, милый! - с болью и страстью стонала агент Ромул. - У меня
столько работы. А вечером еще ехать, в одной деревне тут бабушка заболела.
Так что ночью не приезжай...
Вернувшись из Верхних Сволочей, Поспелов подготовил шифрованную депешу
Зарембе и отправил по экстренной связи. Татьяна, передавая сообщение, как-то
выразительно посмотрела на Георгия, и он мгновенно вспомнил о своем обещании
дать добро на приезд "сына" и "тещи".
Благоприятного времени вроде бы пока не предвиделось, напротив, ситуация
становилась все жестче, требовала много времени, но в глазах "жены" угасала
надежда; она догадывалась, что события в "бермудском треугольнике" начинают
закручиваться в тугую спираль. Наверное, поэтому и переживала тоску,
усиливающуюся от одиночества, тоску материнскую, и не удивительно, что у нее
начинались "глюки"...
Поспелов подал ей шифроблокнот.
- Сочиняй сама, у меня фантазии не хватает!
Наверное, она давно уже сочинила текст, перевела его на язык цифр и
мысленно передала в эфир. Она старалась сдерживать чувства, но глаза тихо
улыбались и ласкали его лицо.
Забытое в хлопотах хозяйство нещадно визжало на улице и требовало пищи.
Поспелов с тоскливым вздохом отметил, что на ферме при его "распутной"
натуре лучше всего держать пасеку: поставил ульи весной и гуляй себе на
здоровье. Пчелы ни есть, ни пить не просят, жужжат себе да и все... Но что
подумают в народе? Пчеловоды здесь считались больше чудаками, несерьезными
людьми, лодырями, а не крепкими хозяевами. Пасеками занимались старухи да
редкие дедки. Вот когда у тебя по выгону бродит тучное стадо быков, хороший
косяк свиней купается в грязи на дороге и сотни две гусей каждое утро
спускается из хлева на озеро - тогда можно и пчелками побаловаться в свое
удовольствие.
Как всегда, они разошлись спать по своим комнатам, и Георгий уже стал
придремывать, когда дверь тихо отворилась и на фоне окна возникло белое
приведение с подушкой в руках.
- Можно, я буду с тобой? - попросила Татьяна, щекоча губами ухо. Ее грудь
выпросталась из-под низкого выреза крестьянской ночной рубашки и коснулась
солнечного сплетения...
Мгновенно вспомнился шифроблокнот с коротким сообщением. Он расценил это
как проявление благодарности, как обязательную жертву, мзду. Самец крикнул в
нем: возьми ее! Возьми! Пришла сама, приласкалась, захотела...
Сжал кулаки, выдавил сквозь стиснутые зубы:
- Я уже сплю...
- Мне страшно одной, - вдруг призналась Татьяна. - Скоро полночь...
Только сейчас он вспомнил о вчерашних ее галлюцинациях, отбросил одеяло,
уложил к стенке. - Теперь не страшно?
- Теперь нет, - она угнездилась возле плеча, обдавая шею теплым дыханием.
- Всю жизнь мечтала спать вот так, под сильной рукой мужа... Вам не понять,
какое это счастье.
- И не удалось? - спросил он, стараясь не поддаваться искушениям.
- Почему же... Четырнадцать месяцев жила под рукой.
- А потом?..
- Мужа убили, - как-то просто сказала Татьяна. - Он был немец, наш
разведчик, завербованный еще в студенчестве... Сдали свои. Мне удалось
бежать на территорию Восточной Германии, семь месяцев беременности...
- Ты была нелегалкой? - не сумел он скрыть удивления.
- Тогда - я была просто женой нашего разведчика...
- Как сейчас - моей?
- Да, как сейчас твоей... Судьба что ли, работать женой? проговорила она
печально и тут же тихо рассмеялась. - И все равно приятно! Знаю, что все не
