фондов. 3) Наконец, еще раз было продемонстрировано, что антиреставраци-
онные настроения деревни особенно резко влияли на армию, на солдатские
массы, на которые можно было вполне положиться, поскольку речь шла о
борьбе против сил, так или иначе, прямо или косвенно, частично или пол-
ностью связанных с Бурбонами. Таков был исторический смысл 13 ван-
демьера. Что касается лично Бонапарта, то этот день сделал его имя впер-
вые известным не только в военных кругах, где его уже отчасти знали по
Тулону, но и во всех слоях общества, даже там, где до той поры о нем и
не слыхивали. На него стали смотреть как на человека очень большой рас-
порядительности, быстрой сметливости, твердой решимости. Политики, зав-
ладевшие властью с первых же времен Директории (т. е. с того же ван-
демьера 1795 г.), а во главе их Баррас, сделавшийся сразу самым влия-
тельным из пяти директоров, благосклонно взирали на молодого генерала.
Они полагали тогда, что на него и впредь можно положиться в том случае,
если понадобится пустить в ход военную силу против тех или иных народных
волнений.
Но сам Бонапарт мечтают о другом. Его тянуло на театр военных
действий, он мечтал уже о самостоятельном командовании одной из армий
Французской республики. Хорошее отношение к нему директора Барраса, ка-
залось, делало эти мечтания вовсе не такими несбыточными, какими они бы-
ли до вандемьера, когда отставной 26-летний генерал бродил по Парижу,
ища заработка. Круто, в один день, изменялось все. Он стал командующим
парижским гарнизоном, любимцем могущественного директора республики Бар-
раса, кандидатом на самостоятельный пост о действующей армии.
Вскоре после своего внезапного возвышения молодой генерал встретился
впервые с вдовой казненного при терроре генерала, графа Богарне, и влю-
бился в нее. Жoзефина Богарне была на шесть лет старше его, у нее было в
жизни немало романтических приключений, и никаких особенно пылких чувств
к познакомившемуся с ней Бонапарту она не питала. С ее стороны действо-
вал, по-видимому, больше материальный расчет: после 13 вандемьера Бона-
парт был очень на виду и уже занимал важный пост. С его стороны была
внезапно налетевшая и захватившая его страсть. Он потребовал немедленно
же свадьбы и женился . Жозефина некогда была близка с Баррасом, и этот
брак еще шире открыл Бонапарту двери могущественных лиц республики.
Среди почти 200 тысяч названий работ, посвященных Наполеону и заре-
гистрированных известным библиографом Кирхейзеном и другими специалиста-
ми, нашла себе место и обильная литература, посвященная отношениям Напо-
леона к Жозефине и к женщинам вообще. Чтобы уже покончить с этим вопро-
сом и больше к нему не возвращаться, скажу, что ни Жозефина, ни вторая
его жена, Мария-Луиза Австрийская, ни г-жа Ремюза, ни актриса м-ль Жорж,
ни графиня Валевская и никто вообще из женщин, с которыми на своем веку
интимно сближался Наполеон, никогда сколько-нибудь заметного влияния на
него не только не имели, но и не домогались, понимая эту неукротимую,
деспотическую, раздражительную и подозрительную натуру. Он терпеть не
мог знаменитую г-жу Сталь еще до того, как разгневался на нее за оппози-
ционное политическое умонастроение, и возненавидел он ее именно за из-
лишний, по его мнению, для женщины политический интерес, за ее претензии
на эрудицию и глубокомыслие. Беспрекословное повиновение и подчинение
его воле - вот ТО необходимейшее качество, без которого женщина для него
не существовала. Да и не хватало ему времени в его заполненной жизни
много думать о чувствах и длительно предаваться сердечным порывам.
Так вышло и теперь: 9 марта 1796 г. состоялась свадьба, а уже спустя
два дня, 11 марта, Бонапарт простился с женой и уехал на войну.
В истории Европы начиналась новая глава - долгая и кровавая.
Глава II ИТАЛЬЯНСКАЯ КАМПАНИЯ 1796-1797 гг.
С того самого времени, как Бонапарт разгромил монархический мятеж 13
вандемьера и вошел в фавор к Баррасу и другим сановникам, он не переста-
вал убеждать их в необходимости предупредить действия вновь собравшейся
против Франции коалиции держав - повести наступательную войну против
австрийцев и их итальянских союзников и вторгнуться для этого в северную
Италию. Собственно, эта коалиция была не новая, а старая, та самая, ко-
торая образовалась еще в 1792 г. и от которой в 1795 г. отпала Пруссия,
заключившая сепаратный (Базельский) мир с Францией. В коалиции остава-
лись Австрия, Англия, Россия, королевство Сардинское, Королевство обеих
Сицилии и несколько германских государств (Вюртемберг, Бавария, Баден и
др.). Директория, как и вся враждебная ей Европа, считала, что главным
театром предстоящей весенней и летней кампании 1796 г. будет, конечно,
западная и юго-западная Германия, через которую французы будут пытаться
вторгнуться в коренные австрийские владения. Для этого похода Директория
готовила самые лучшие свои войска и самых выдающихся своих стратегов во
главе с генералом Моро. Для этой армии не щадились средства, ее обоз был
прекрасно организован, французское правительство больше всего рассчиты-
вало именно на нее.
Что касается настойчивых уговариваний генерала Бонапарта относительно
вторжения из южной Франции в граничащую с ней северную Италию, то Дирек-
тория не очень увлекалась этим планом. Правда, приходилось учитывать,
что это вторжение могло быть полезным как диверсия, которая заставит
венский двор раздробить свои силы, отвлечь свое внимание от главного,
германского, театра предстоящей войны. Решено было пустить в ход нес-
колько десятков тысяч солдат, стоявших на юге, чтобы побеспокоить
австрийцев и их союзника, короля Сардинского. Когда возник вопрос, кого
назначить главнокомандующим на этом второстепенном участке фронта войны,
Карно (а не Баррас, как долго утверждали) назвал Бонапарта. Остальные
директора согласились без труда, потому что никто из более важных и из-
вестных генералов этого назначения очень и не домогался. Назначение Бо-
напарта главнокомандующим этой предназначенной действовать в Италии
("итальянской") армии состоялось 23 февраля 1796 г., а уже II марта но-
вый главнокомандующий выехал к месту своего назначения.
Эта первая война, которую вел Наполеон, окружена была всегда в его
истории особым ореолом. Его имя пронеслось по Европе впервые именно в
этом (1796) году и с тех пор уже не сходило с авансцены мировой истории:
"Далеко шагает, пора унять молодца!" - эти слова старика Суворова были
сказаны именно в разгаре итальянской кампании Бонапарта. Суворов один из
первых указал на поднимающуюся грозовую тучу, которой суждено было так
долго греметь над Европой и поражать ее молниями.
Прибыв к своей армии и произведя ей смотр, Бонапарт мог сразу дога-
даться, почему наиболее влиятельные генералы Французской республики не
очень добивались этого поста. Армия была в таком состоянии, что походила
скорее на скопище оборванцев. До такого разгула хищничества и казнок-
радства всякого рода, как в последние годы термидорианского Конвента и
при Директории, французское интендантское ведомство еще никогда не дохо-
дило. На эту армию, правда, не очень много и отпускалось Парижем, но и
то, что отпускалось, быстро и бесцеремонно разворовывалось. 43 тысячи
человек жили на квартирах в Ницце и около Ниццы, питаясь неизвестно чем,
одеваясь неизвестно во что. Не успел Бонапарт приехать, как ему донесли,
что один батальон накануне отказался исполнить приказ о переходе в дру-
гой указанный ему район, потому что ни у кого не было сапог. Развал в
материальном быту этой заброшенной и забытой армии сопровождался упадком
дисциплины. Солдаты не только подозревали, но и воочию видели повальное
воровство, от которого они так страдали.
Бонапарту предстояло труднейшее дело: не только одеть, обуть, дисцип-
линировать свое войско, но сделать это на ходу, уже во время самого по-
хода, в промежутках между сражениями. Откладывать поход он ни за что не
хотел. Его положение могло осложниться трениями с подчиненными ему на-
чальниками отдельных частей этой армии вроде Ожеро, Массена или Сер-
рюрье. Они охотно подчинились бы старшему или более заслуженному (вроде
Моро, главнокомандующему на западногерманском фронте), но признавать
своим начальником 27-летнего Бонапарта им казалось просто оскорби-
тельным. Могли произойти столкновения, и стоустая казарменная молва на
все лады повторяла, переиначивала, распространяла, изобретала, вышивала
по этой канве всякие узоры. Повторяли, например, пущенный кем-то слух,
будто во время одного резкого объяснения маленький Бонапарт сказал, гля-
дя снизу вверх на высокого Ожеро: "Генерал, вы ростом выше меня как раз
на одну голову, но если вы будете грубить мне, то я немедленно устраню
это отличие". На самом деле, с самого начала Бонапарт дал понять всем и
каждому, что он не потерпит в своей армии никакой противодействующей во-
ли и сломит всех сопротивляющихся, независимо от их ранга и звания.
"Приходится часто расстреливать",- мельком и без всяких потрясений доно-
сил он в Париж Директории.
Бонапарт резко и немедленно повел борьбу с безудержным воровством.
Солдаты это сейчас же заметили, и это гораздо больше, чем все расстрелы,
помогло восстановлению дисциплины. Но Бонапарт был поставлен в такое по-
ложение, что откладывать военные действия до того, когда будет закончена
экипировка армии, значило фактически пропустить кампанию 1796 г. Он при-
нял решение, которое прекрасно сформулировано в его первом воззвании к
войскам. Много было споров о том, когда именно это воззвание получило ту
окончательную редакцию, в которой оно перешло в историю, и теперь новей-
шие исследователи биографии Наполеона уже не сомневаются, что только
первые фразы были подлинны, а почти все остальное это красноречие при-
бавлено позже. Замечу, что и в первых фразах можно ручаться больше за
основной смысл, чем за каждое слово. "Солдаты, вы не одеты, вы плохо на-
кормлены... Я хочу повести вас в самые плодородные страны в свете".
Бонапарт с первых же шагов считал, что война должна сама себя кормить
и что необходимо заинтересовать непосредственно каждого солдата в предс-
тоящем нашествии на северную Италию, не откладывать нашествия до того,
как все нужное будет армией получено, а показать армии, что от нее самой
зависит забрать силой у неприятеля все необходимое и даже больше того.
Молодой генерал объяснялся со своей армией так только на этот раз. Он
всегда умел создавать, усиливать и поддерживать свое личное обаяние и
власть над солдатской душой. Сентиментальные россказни о "любви" Наполе-
она к солдатам, которых он в припадке откровенности называл пушечным мя-
сом, ровно ничего не значат. Не было любви, но была большая заботливость
о солдате. Наполеон умел придавать ей такой оттенок, что солдаты объяс-
няли ее именно вниманием полководца к их личности, в то время как на са-
мом деле он стремятся только иметь в руках вполне исправный и боеспособ-
ный материал.
В апреле 1796 г., начиная свой первый поход, Бонапарт был в глазах
своей армии только способным артиллеристом, хорошо служившим два с лиш-
ком года тому назад под Тулоном, генералом, расстрелявшим в вандемьере
бунтовщиков, шедших на Конвент, и только за это получившим свой команд-
ный пост в южной армии,- вот и все. Личного обаяния и безоговорочной
власти над солдатом Бонапарт еще не имел. Он и решил подействовать на
своих полуголодных и полуобутых солдат лишь прямым, реальным, трезвым
указанием на материальные блага, ожидающие их в Италии.
9 апреля 1796 г. Бонапарт двинул свои войска через Альпы.
Знаменитый автор многотомной истории наполеоновских походов, ученый
стратег и тактик, генерал Жомини, швейцарец, бывший сначала на службе у
Наполеона, а потом перешедший в Россию, отмечает, что буквально с первых
