впервые обратил на себя внимание. О нем впервые узнали в Париже. Комитет
общественного спасения был очень рад, что наконец удалось покончить с
тулонскими изменниками и отогнать от берега англичан.
Это развитие событий обещало скорую ликвидацию роялистской контррево-
люции на всем юге. Тулон считался такой неприступной крепостью, что мно-
гие верить не хотели вести о его падении, о том, что какой-то никому не-
ведомый Бонапарт мог взять его. К счастью для победителя, в осаждающем
лагере, кроме Саличетти, находился еще один человек, гораздо более влия-
тельный: Огюстен Робеспьер, младший брат Максимилиана. Он присутствовал
при взятии города, и он же описал событие в докладе, посланном в Париж.
Результаты сказались немедленно: постановлением от 14 января 1794 г. На-
полеон Бонапарт получил чин бригадного генерала. Ему было в этот момент
24 года отроду. Начало было сделано. Время, когда Бонапарт взял Тулон,
было периодом полного владычества монтаньяров в Конвенте, временем ко-
лоссального влияния Якобинского клуба в столице и провинции, временем
расцвета революционной диктатуры, победоносно и беспощадно боровшейся
против внешних врагов и внутренней измены, против восстаний, поджигаемых
роялистами, жирондистами, не присягнувшими священниками.
В происходившей яростной внутренней борьбе Наполеон Бонапарт не мог
не видеть, что нужно выбирать между республикой, которая ему все может
дать, и монархией, которая все у него отнимет и не простит ему ни взятия
Тулона, ни его как раз в это время изданной небольшой брошюры "Ужин в
Бокере", в которой он доказывает восставшим на юге городам, что их поло-
жение безнадежно. Весной и в начале лета комиссары Конвента на юге (и
особенно Огюстен Робеспьер, под прямым влиянием Бонапарта) подготовляли
вторжение в Пьемонт, в северную Италию, чтобы оттуда угрожать Австрии.
Комитет общественного спасения колебался, Карно был тогда против этого
плана. Влияя через Огюстена Робеспьера, Бонапарт мог надеяться на осу-
ществление этой своей мечты: принять участие в завоевании Италии. Самая
мысль была в тот момент еще необычной для французского правительства:
идея защищаться от интервенции не обороной от контрреволюционной Европы,
а прямым нападением на Европу, казалась еще слишком дерзкой. Планам Бо-
напарта не суждено было осуществиться в 1794 г. Внезапная, абсолютно не
предвиденная им политическая катастрофа перевернула все вверх дном.
Чтобы поддержать лично перед своим братом и перед Комитетом общест-
венного спасения план итальянского похода, Огюстен Робеспьер отправился
в Париж. Наступило лето, нужно было решить этот вопрос. Бонапарт нахо-
дился в Ницце, куда он вернулся из Генуи, выполнив секретное поручение,
данное ему в связи с затевающимся походом. И вдруг из Парижа грянуло из-
вестие, которого не ждала не только далекая южная провинция, но не ждала
и сама столица: пришла поразительная весть об аресте в день 9 термидора,
на самом заседании Конвента, Максимилиана Робеспьера, его брата Огюсте-
на, Сен-Жюста, Кутона, затем, попозже, их приверженцев и казни их всех
на другой день без суда в силу простого объявления их вне закона. Немед-
ленно по всей Франции начались аресты лиц, особенно близких или казав-
шихся близкими к главным деятелям павшего правительства. Генерал Бона-
парт после казни Огюстена Робеспьера сразу оказался под ударом. Не прош-
ло и двух недель после 9 термидора (27 июля), как он был арестован (10
августа 1794 г.) и препровожден под конвоем в антибский форт на Среди-
земноморском побережье. После заключения, продолжавшегося 14 дней, Бона-
парт был выпущен: в его бумагах не нашлось ничего, что бы дало повод к
преследованию.
Правда, в эти дни термидорианского террора погибло много людей, в той
или иной степени близких к Робеспьеру или робеспьеристам, и Бонапарт мог
почитать себя счастливым, что избежал гильотины. Во всяком случае по вы-
ходе из тюрьмы он сразу убедился, что времена переменились и что его
счастливо начатая карьера приостановилась. Новые люди относились к нему
подозрительно, да и знали его еще очень мало. Взятие Тулона не успело
еще создать ему большой военной репутации. "Бонапарт? Что такое - Бона-
парт? Где он служил? Никто этого не знает",- так реагировал отец молодо-
го поручика Жюно, когда тот сообщил ему, что генерал Бонапарт хочет
взять его к себе в адъютанты. Тулонский подвиг уже был забыт и во всяком
случае расценивался уже не так высоко, как в первый момент после собы-
тия.
А тут еще подвернулась новая неприятность. Неожиданно термидорианский
Комитет общественного спасения приказал ему ехать в Вандею на усмирение
мятежников, и когда генерал Бонапарт прибыл в Париж, то узнал, что ему
дают командование пехотной бригадой, тогда как он был артиллеристом и не
хотел служить в пехоте. Произошло запальчивое объяснение между ним и
членом комитета Обри, и Бонапарт подал в отставку.
Опять наступил для Наполеона период материальной нужды. 25-летний ге-
нерал в отставке, поссорившийся с начальством, без всяких средств, неве-
село просуществовал в Париже эту трудную зиму 1794/95 г. и еще более
трудную и голодную весну. Казалось, все его забыли. Наконец в августе
1795 г. он оказался зачисленным как генерал артиллерии в топографическое
отделение Комитета общественного спасения. Это был прообраз генерального
штаба, созданный Карно, фактически главнокомандующим армиями. В топогра-
фическом отделении Наполеон составляет "инструкции" (директивы) для
итальянской армии республики, которая вела операции в Пьемонте. Он и в
эти месяцы не переставал учиться и читать; он посещал знаменитый парижс-
кий Ботанический сад, посещал обсерваторию, жадно слушал там астронома
Лаланда.
Должность эта не давала Наполеону большого заработка, и иногда
единственным ресурсом в смысле получения обеда оказывался визит в семью
Перно, где его очень любили. Но ни разу в эти тяжелые для него месяцы не
пожалел он о своей отставке, ни разу не пожелал пойти в пехоту,- быть
может, потому, что теперь это было бы уже возможно только путем унизи-
тельных просьб. И вот снова судьба выручила его: снова он понадобился
республике, и опять против тех же врагов, что и в Тулоне.
1795 год был одним из решающих поворотных лет в истории Французской
буржуазной революции. Буржуазная революция, низвергнув абсолютистско-фе-
одальный строй, лишилась 9 термидора самого острого своего оружия - яко-
бинской диктатуры, и, Добившись власти, став на путь реакции, буржуазия
блуждала в поисках новых способов и форм прочного установления своего
владычества. Термидорианский Конвент в зиму 1794/95 г. и весной 1795 г.
неуклонно передвигался в политическом смысле слева направо. Буржуазная
реакция еще далеко не была так сильна и так смела в конце лета 1794 г.,
тотчас после ликвидация якобинской диктатуры, как поздней осенью того же
1794 г., а осенью 1794 г. правое крыло Конвента не говорило и не
действовало и вполовину так свободно и бесцеремонно, как весной 1795 г.
В то же время все разительнее делался бытовой контраст в эту страшную
голодную зиму и весну между люто голодавшими рабочими предместьями, где
матери кончали с собой, предварительно утопив или зарезав всех своих де-
тей, и развеселой жизнью буржуазии, попойками и кутежами, обычными для
"центральных секций", для тучи финансистов, спекулянтов, биржевых игро-
ков, больших и малых казнокрадов, высоко и победно поднявших свои головы
после гибели Робеспьера.
Два восстания, исходившие из рабочих предместий и прямо направленные
против термидорианского Конвента, грозные вооруженные демонстрации, пе-
решедшие дважды -12 жерминаля (1 апреля) и 1 прериаля (20 мая) 1795 г.в
прямое нападение на Конвент, не увенчались успехом. Страшные прери-
альские казни, последовавшие за насильственным разоружением Сент-Анту-
анского предместья, надолго прекратили возможность массовых выступлений
для плебейских масс Парижа.
И, конечно, разгул белого террора неизбежно воскресил потерянные было
надежды "старой", монархической части буржуазии и дворянства: роялисты
предположили, что их время пришло. Но расчет был ошибочный. Сломившая
парижскую плебейскую массу буржуазия вовсе не затем разоружала рабочие
предместья, чтобы облегчить триумфальный въезд претендента на французс-
кий престол, графа Прованского, брата казненного Людовика XVI. Не то,
чтобы собственнический класс Франции дорожил хоть сколько-нибудь респуб-
ликанской формой правления, но он очень дорожил тем, что ему дала буржу-
азная революция. Роялисты не хотели и не могли понять того, что соверши-
лось в 1789-1795 гг., что феодализм рухнул и уже никогда не вернется,
что начинается эра капитализма и что буржуазная революция положила неп-
роходимую пропасть между старым и новым периодами истории Франции и что
их реставрационные идеи чужды большинству городской и сельской буржуа-
зии.
В Лондоне, Кобленце, Митаве, Гамбурге, Риме - во всех местах скопле-
ния влиятельных эмигрантов - не переставали раздаваться голоса о необхо-
димости беспощадно карать всех, принимавших участие в революции. Со зло-
радством повторялось после прериальского восстания и диких проявлений
белого террора, что, к счастью, "парижские разбойники" начали друг друга
резать и что роялистам нужно нагрянуть, чтобы без потери времени переве-
шать и тех и других - и термидорианцев и оставшихся монтаньяров. Нелепая
затея повернуть назад историю делала бесплодными все их мечты, осуждая
на провал все их предприятия. Людей, покончивших 9 термидора с якобинс-
кой диктатурой, а 1-4 прериаля - с грозным восстанием парижских санкюло-
тов,- всех этих Тальенов, Фреронов, Бурдонов, Буасси д'Англа, Баррасов,-
можно было совершенно справедливо обвинить и в воровстве, и в животном
эгоизме, и в зверской жестокости, и в способности на любую гнусность, но
в трусости пред роялистами их обвинять было нельзя. И когда поторопивши-
еся роялисты при деятельной поддержке Вильяма Питта организовали высадку
эмигрантского отряда на полуострове Киберон (в Бретани), то руководители
термидорианского Конвента без малейших колебаний отправили туда генерала
Гоша с армией и после полного разгрома высадившихся сейчас же расстреля-
ли 750 человек из числа захваченных.
Роялисты после этого разгрома вовсе не сочли своего дела потерянным.
Не прошло и двух месяцев, как они снова выступили, но на этот раз в са-
мом Париже. Дело было в конце сентября и в первых числах октября, или,
по революционному календарю, в первой половине вандемьера 1795 г.
Обстановка была такова: Конвент уже выработал новую конституцию, по
которой во главе исполнительной власти должны были стоять пять директо-
ров, а законодательная власть сосредоточивалась в двух собраниях: Совете
пятисот и Совете старейшин. Конвент готовился ввести эту конституцию в
действие и разойтись, но, наблюдая все более и более усиливающиеся в
слоях крупнейшей "старой" буржуазии монархические настроения и страшась,
как бы роялисты, действуя чуть-чуть умнее и тоньше, не воспользовались
этим настроением и не проникли бы в большом количестве в будущий выбор-
ный Совет пятисот, руководящая группа термидорианцев во главе с Баррасом
провела в самые последние дни Конвента особый закон, по которому две
трети Совета пятисот и две трети Совета старейшин должны были обяза-
тельно быть избранными из числа членов, заседавших до сих пор в Конвен-
те, и лишь одну треть можно было выбирать вне этого круга.
Но на этот раз в Париже роялисты были далеко не одни; они находились
даже и не на первом плане ни при подготовке дела, ни при самом выступле-
нии. Это-то и делало в вандемьере 1795 г. положение Конвента особенно
опасным. Против произвольного декрета, имеющего явной и неприкрыто эго-
истической целью упрочить владычество существовавшего большинства Кон-
