загорелся. Запылал изнутри. Сгорал, как сгорает все, что лишено главной
цели в жизни, а существовать ради одного существования не хочет и не может.
Первыми упали тонкие перегородки-ребра. Местами провалился пол, обнажив
черное, кричащее от боли нутро подвала. Одна боль сжигала другую.
Дом умирал медленно.
(c) Техника молодежи N 11 за 1987 г.
АНТОЛОГИЯ ТАИНСТВЕННЫХ СЛУЧАЕВ
Борис ВОРОБЬЕВ
Где она, Золотая Баба?
Прошло уже более тысячи лет с той поры, как в исторических документах
появились свидетельства о так называемой Золотой Бабе, языческом идоле
народов, населявших огромную территорию, границы которой начинались от
Северной Двины, доходили до северо-западных склонов Уральских гор и которая
в разные времена называлась по-разному - Биармией, Югорской землей. Великой
Пермью. Упомянутые же документы - это исландские и скандинавские саги,
повествующие о походах викингов, вознамерившихся захватить Золотую Бабу в
820, 918и 1023 гг. К тем далеким событиям мы и обратимся, но сначала введем
читателей в курс дела.
Ипостаси
За 1000-летие Золотая Баба проделала причудливый путь от берегов Северной
Двины до берегов Оби и на этом пути, словно мифический Протей, принимающий
в момент опасности различные обличья, меняла и свой внешний вид, и имена.
Юмала, Золотая Баба, Золотая Старуха, Калтась, Гуаньинь, Дьес Эмигет
(Медная Статуя), Сорни Най (Золотая Владычица), Сорни Эква (Золотая
Женщина), Злата Майя - вот сколько имен имел золотой идол, неизвестно
откуда появившийся на капищах древней Биармии, Югры и Перми и неизвестно
куда исчезнувший, как полагают, в конце XVI в.
Даже всем известная по сказам Павла Бажова Хозяйка Медной горы имела,
оказывается, и другое прозвание - Золотая Баба!
Как она выглядела
О ней написано немало статей и книг, а ученые-картографы средних веков
имели обыкновение украшать изображением идола свои карты. И везде Золотая
Баба рисовалась по-разному.
У польского ученого Матвея Меховского, написавшего в 1517 г. "Трактат о
двух Сарматиях", она изображена в виде стоящей женской статуи; на карте
А.Вида (1542) это - женщина с рогом изобилия, а у австрийца Зигмунда фон
Герберштейна (1549) - Минерва с копьем в руках. На другой его карте,
изданной в 1557 г., Золотая Баба напоминает сидящую Мадонну с ребенком на
руках. Англичанин Дженкинсон (1542) также изображал Золотую Бабу в виде
Мадонны, но уже с двумя детьми. Итальянские писатели (Юлий Помпоний Лет и
Александр Гваньини), считавшие, что Золотая Баба попала в Югорскую землю из
Италии, отождествляли ее с богиней Юноной, которая вместе с Юпитером и
Минервой входила в так называемую капитолийскую триаду, то есть в тройку
главных римских богов. Юпитер в ней был богом грома и молний, Минерва
покровительствовала искусству и ремеслу, а Юнона являлась богиней брака,
материнства и женской производительной силы, а кроме того,- женой Юпитера.
Рис. 1. Фрагмент карты Московии А.Дженкинсона (1S42).
Рис. 2. Фрагмент карты С.Герберштейна (1556).
Но были и другие представления о внешнем виде Золотой Бабы. Например, те
исследователи, которые придерживались мнения, что Золотая Баба - это
тибетская богиня бессмертия Гуаньинь, предпочитали ее изображение, где она
выражает извечную суть бодхисатвы (буквально - "существо, стремящееся к
просветлению") Авалокитешвары, одного из высших существ, достойных со
временем достичь степени Будды.
Золотая Баба, хранившаяся в Белогорском мольбище на Иртыше, представляла
собой нагую женщину с ребенком - "нага с сыном на стуле седящая", как
повествует о том сибирская Кунгурская летопись.
Таким образом, Золотая Баба "пряталась" не только под разными именами, но
и под различными обличиями.
Исторические свидетельства
Норманнские саги, с которых мы начали свой рассказ, представляли, как
известно, героические сказания, не имевшие авторства. То был плод
коллективного народного творчества, что сближает их с русскими былинами, а
потому не все сведения саг (и былин тоже) нужно принимать на веру. Гораздо
правдивее в этом смысле труды, которые подписаны.
Первым таким, где говорилось о Золотой Бабе, считается сочинение
основателя Римской академии Юлия Помпония Лета (1428 - 1497) "Комментарии к
Флору" (другое название - "Лекции по Флору"), написанное около 1480 г.
Лет был интереснейший человек, гуманист, знаток античных рукописей и к
тому же большой оригинал. На одном из римских холмов, Квирннале, у него
имелся небольшой домик, в котором он, с чалмой на голове и в старинных
римских котурнах, изучал чужие труды и писал свои и из которого время от
времени исчезал, чтобы объявиться то в устье древнего Танаиса (Дона), то на
берегах Черного моря, где собирал сведения о жителях этих мест.
Настоящее имя Лета - Сабин, но во времена его жизни ученые, поэты и
писатели, как правило, придумывали себе псевдонимы, и он последовал их
примеру.
Так вот: рассуждая в своих "Комментариях" о взятии Рима в 410 г.
вестготами во главе с Аларихом, Лет сообщает, что среди этого
разноплеменного войска были угры (предки мадьяр, манси и хантов), которые
жили в то время в Югорской земле. "Угры приходили вместе с готами в Рим, -
пишет Лет, - и участвовали в разгроме его Аларихом... На обратном пути
часть их осела в Паннонии (на приграничных территориях современных Венгрии,
Югославии, Австрии.- Б.В.) и образовала там могущественное государство,
часть вернулась на родину, к Ледовитому океану, и до сих пор имеет какие-то
медные статуи, принесенные из Рима, которым поклоняется как божествам".
Следующее сообщение о Золотой Бабе относится к 1517 г. и принадлежит
польскому историку и географу Матвею Меховскому (1457 - 1523). Он
происходил из города Мехова (отсюда и его фамилия), но большую часть жизни
провел в Кракове, где в тиши своей огромной библиотеки изучал географию
Московии.
В 1517 г. краковский издатель Иоганн Галлер выпустил его труд "Трактат о
двух Сарматиях", в котором есть такие слова: "За областью, называемой
Вяткой, по дороге в Скифию стоит большой идол Золотая Баба... Соседние
племена весьма чтут его и поклоняются ему"...
Резонен вопрос: где Меховский брал материалы для своей книги? Ведь он, в
отличие от Юлия Лета, страстного путешественника, практически не покидал
дома, являя собой классический тип кабинетного ученого.
Ларчик открывался просто: в то время, когда он писал свое сочинение, в
Кракове, в польском плену, находились некоторые русские военачальники,
такие, как Иван Пронский, Дмитрий Булгаков, Иван Челяднин. Незадолго до
этого прошла русскопольская война, и хотя в ходе ее Москва присоединила к
себе веком ранее потерянный Смоленск, в 1514 г. русская армия потерпела
поражение под Оршей, тогда и были взяты в плен названные воеводы Василия
III.
И вот теперь они сидели в цепях в краковской тюрьме, и Матвей Меховский,
являвшийся каноником церкви святого Флориана и членом городского совета,
регулярно посещал их и слушал их воспоминания о Короле, Югре и Перми, в
покорении которых они принимали самое деятельное участие.
В краковской же тюрьме начал свои поиски по истории Московии и еще один
автор сообщения о Золотой Бабе - австрийский барон Зигмунд фон Герберштейн
(1486 - 1566). В 1517 г. он прибыл в Москву в качестве посла, но перед этим
добился свидания с Иваном Челядниным, рассказавшим ему, как отыскать на
Москве Семена Курбского, который был в 1499 - 1501 гг. одним из
предводителей московской рати, посланной на завоевание Югорской земли.
Обосновавшись в Москве, Герберштейн, человек образованный и
любознательный, занимался, как и все дипломаты всех времен и народов, не
только своей непосредственной работой, но и собираниями сведений о стране
пребывания. За время жизни в русской столице он изучил язык московитов, что
позволило ему читать в подлиннике различные документы, в том числе и
русские летописи. Тогда же, по-видимому, в его руки попал "Указатель пути в
Печору, Югру и к реке Оби", составленный в промежутке между 1500 и 1517 гг.
участниками похода Курбского.
Второй раз барон побывал в Москве в 1526 г. и снова в роли посла.
Собранный им материал был настолько богат, что он приступил к написанию
книги о Московии, которую и выпустил в 1549 г. Она называлась "Записки о
московитских делах", и к ней прилагалась карта Московии, составленная также
им и долгое время служившая верой и правдой всем, кто интересовался
загадочной Великой Татарией, как называли в то время Московское государство
в Западной Европе.
Среди прочих достопримечательностей карты была одна, тотчас привлекавшая
внимание: неподалеку от того места, где река Обь впадала в Ледовитый океан
(фламандский картограф Герард Меркатор называл его "Океан Семизвездья"),
помещалось изображение женщины, сопровождаемое надписью латинскими буквами:
SLATA ВАВА.
А в тексте самих "Записок" находились удивительные сведения: "За Обью, у
Золотой Бабы, где Обь впадает в океан, текут реки Сосьва, Березва и
Данадым, которые все берут начало из горы Камень Большого Пояса и
соединенных с ней скал. Все народы, живущие от этих рек до Золотой Бабы,
называются данниками князя Московского. Золотая Баба, то есть Золотая
Старуха, есть идол у устьев Оби, в области Обдоре. Рассказывают, что этот
идол Золотой Бабы есть статуя, представляющая старуху, которая держит сына
в утробе, и что там уже снова виден другой ребенок, который, говорят, ее
внук. (По типу матрешки.- Б.В.).
Кроме того, уверяют, что там поставлены какие-то инструменты, которые
издают постоянный звук вроде трубного. Если это так, то, по моему мнению,
ветры сильно и постоянно дуют в эти инструменты".
Перечень свидетельств о Золотой Бабе можно продолжить, но мы ограничимся
лишь одним, которое нельзя опустить изза его важности, поскольку это
свидетельство является первым, зафиксированным в русских летописях. Оно
относится к 1398 г., содержится в новгородской Софийской летописи, где
говорится о смерти епископа Стефана Пермского (ок. 1345 - 1396),
первосвятителя языческих народов, населявших с незапамятных времен древнюю
Биармию и позднейшую Великую Пермь. В средние века эти народы были известны
под именами пермь, вогулы, югра, остяки.
Рис. 3. Статуэтка Авалокитешвары (Гуаньинь), найденная в районе Чердыни
на Северном Урале.
Рис. 4. Изображение Авемокипшаяры. Монголия. бронза, ХVII в.
Личность епископа слишком неординарна, чтобы умолчать о нем в нашем
рассказе или ограничиться кратким упоминанием.
Стефан родился в Великом Устюге и прозывался там Стефаном Храпом. Устюг в
то время был крупным торговым городом и, занимая выгодное географическое
положение у места впадения в реку Сухону ее притока Юга (откуда и пошло его
название - Усть-Юг, то есть устье Юга), привлекал на свои торжища выходцев
с Печоры и Вычегды, Ижмы и Верхней Мезени. Именно на этих торгах Стефан и
встречался не раз с аборигенами Великой Перми, что, в конце концов, резко
изменило всю его жизнь: ревностный христианин, он решил нести свет
православия в земли северных язычников, а кроме того, обучить их грамоте.
Поглощенный этой мыслью, Стефан потратил несколько лет на изобретение
азбуки коми-зыряно-пермяцкого языка и, вооруженный ею, отправился на
северовосточную окраину тогдашней Московии крестить и просвещать тамошние
народы.
Дело это было поистине смертельное, поскольку язычники не хотели ни
менять веру, ни учиться новой грамоте, обходясь по старинке системой
бытовых меток и знаков и яростно сопротивляясь намерениям Стефана. Но его
бесстрашие ломило горы и подчиняло ему самые непокорные сердца. Он вступал
в диспуты с местными волхвами, вызывал их на Божий суд, когда истины ради
приходилось испытывать себя огнем и водой, и повсюду сокрушал топором
языческие деревянные кумиры. Последнее было особенно опасно, и, будь на
месте Стефана другой человек, с ним бы давно расправились, но фанатичная
уверенность в своей правоте и абсолютное бесстрашие помогли миссионеру
