брюхе. Но Крутой молчал. После испытанного в тот вечер подъема сил он
впал в прострацию и лежал молча, с пустыми глазами. У Джейн не осталось
больше друзей.
Новая должность, в которую ее возвел Блюгг, еще больше отделила ее от
остальных. В знак курьерского достоинства ей пришлось напялить оранжевое
одеяние вроде жилетки с капюшоном. Жилетка состояла из двух полотнищ,
прикрывающих спину и грудь и стягивающихся на поясе черными резинками.
Носить это было неудобно, к тому же Джейн казалось, что все только на
нее и смотрят.
Работа была хоть и легкая, но непривычная. Обучение состояло в том,
что она молча целыми днями ходила по пятам за Блюггом. "Здесь
измерительная лаборатория", - кратко бросал он, или: "Здесь выдают
абразив, малыми емкостями, и не забудь сохранить желтый корешок
квитанции". Джейн с удивлением увидела, как мало по сравнению с детьми
работает Блюгг. По большей части он просто таскался из цеха в цех и
везде вел бесконечные, малопонятные для нее разговоры, частично по делу,
но больше сплетничал. Иногда он играл в домино с одним невзрачным
коротышкой из отдела снабжения. Они неподвижно склонялись над столом,
бросая друг на друга подозрительные взгляды, и жульничали при каждой
возможности.
- Пойди умойся! - сказал он ей однажды в обеденный перерыв. - Руки
вымой как следует, под ногтями отчисти. Надо, чтобы ты понравилась.
- Кому? - спросила она.
- Кому надо! Любопытная больно. Делай, что говорят, да помалкивай!
Блюгг пошел с ней в туалет, проследил, чтобы она хорошенько
намылилась коричневым санитарным мылом, и даже помог ей оттереть
пятнышко грязи на ухе, самолично на него поплевав. Они пробежали через
двор под моросящим дождем. У главных ворот была небольшая приемная.
Блюгг постучал в дверь, и они вошли.
Высокая, элегантная, вся в черном эльфа сидела и курила, глядя в
окно. Когда они вошли, она повернула к ним напудренное лицо с впалыми
щеками и ровным сухим голосом спросила:
- Это она?
- Она самая, - ответил Блюгг. Эльфа встала. Она была на полторы
головы выше Блюгга. Стуча высокими каблуками, она подошла к Джейн, двумя
пальцами приподняла ей подбородок и, критически прищурясь, повертела ее
лицо из стороны в сторону.
- Она очень послушная девочка, - масленым голоском забормотал Блюгг.
- Все сделает, что вы скажете, только пальчиком шевельните, повторять не
придется.
Джейн неподвижно смотрела эльфе в глаза. Они были холодные, как две
серые льдинки, а кожу вокруг испещряли замысловатым узором
многочисленные морщины. Эльфа на много лет, на много десятилетий была
старше, чем казалось с другого конца комнаты. Джейн вдруг ясно увидела
под тонким налетом плоти оскал черепа.
Что-то промелькнуло в лишенных блеска глазах.
- Ты меня боишься?
Джейн испуганно помотала головой.
- А зря.
Изо рта у нее пахло леденцами и табаком. В ушах висели длинные, до
самых плеч, жемчужные серьги, сделанные в виде извивающихся змей с
плоскими головами. Холодные пальцы сжимали подбородок все крепче. На
глазах девочки показались слезы.
Наконец цепкие пальцы ее отпустили.
- Я подумаю, - проговорила эльфа и махнула рукой на дверь. - Можете
идти.
Блюгг, неизвестно почему, впал в радостное возбуждение.
- Ты хоть знаешь, кто это? - Он почти захлебывался от счастья и, не
дожидаясь ответа, выпалил: - Она из Гринлифов! Из тех самых!
Джейн почти сразу забыла об этой встрече. Это был всего лишь один
непонятный случай из множества столь же непонятных.
***
Скоро Крутой вернулся на работу. Черти из столярки сколотили для него
тележку с двумя рукоятками, и, пока он был слаб и не мог ходить, Джейн и
Ходуля, взявшись с двух сторон, отвозили его в цех.
Однажды вечером, когда они возвращались с работы в спальный корпус,
им пришлось задержаться у проходной. Они стояли и ждали в огромной
черной тени Часохрона, а мимо них к воротам ползла колонна взрослых
рабочих - кто волочил ноги, кто хромал, кто шел вприпрыжку. У них как
раз кончилась вечерняя смена, и те, кто не жил внутри заводских стен,
выстраивались в очередь перед Часохроном, пробивали свою карточку,
целовали камень Богини - и шли домой.
Ходуля с тоской смотрел на распахнутые ворота. Видны были только
парковочная площадка да часть пыльной асфальтированной дороги до первого
поворота, но он смотрел не отрываясь, словно перед ним раскинулась
волшебная даль Западных островов. Блюгг подошел сзади и опустил тяжелую
руку ему на плечо.
Ходуля поднял глаза к небу.
Блюггов широкий рот изогнулся в подобии улыбки. Он выдернул у Ходули
из-под затылка перышко и поднес к своим косым глазам.
- Гм-м! - Он сунул перышко в рот и с выражением гурмана начал его
посасывать.
- А не пора ль тебе, голубчик, в лазарет? - пророкотал он. - Джейн!
Напомнишь мне завтра утром, чтобы я его отвел к док...
Неизвестно, понял ли Ходуля то, что услышал. Но что-то в нем
сломалось. Пронзительно и отчаянно вскрикнув, он бросил рукоятку тележки
и побежал.
Блюгг, чертыхнувшись, пустился было за ним. Но он был тяжел и жирен и
догнать длинноногого и прыткого беглеца не мог. Рабочие только
вытаращили глаза на промчавшегося мимо них Ходулю. По сравнению с ним
все их движения казались замедленными, как у мух, увязших в густой
смоле. Джейн, беспомощно ломая руки, в ужасе глядела ему вслед.
- Не надо. Ходуля! - закричал изо всех сил Крутой, приподнявшись в
тележке. Его лицо залила восковая бледность. - Вернись!
Но Ходуля уже ничего не слышал. Он бежал, вытянув руки в стороны, а
рабочие, пораскрывав рты, неподвижно таращились на него. Вот он миновал
Часохрон, выскочил в ворота...
Ходуля был снаружи.
Его руки, пока он бежал, наливались силой, поднимались выше и выше.
Тело менялось, шея вытягивалась, выгибалось туловище, тонкими, словно
палочки, становились ноги.
- Он стал старше, - прошептал, пораженный, кто-то из малышей.
- Соображать надо! - прикрикнула на него Холстина. - Это же Часохрон!
Часохрон работал исправно. Каждый новый шаг, отдаляющий Ходулю от
ворот, делал его старше. Мелькали, прибавляясь, дни его жизни, недели,
месяцы. Ходуля мгновенно проскочил переходный возраст и смену окраски.
Он был уже взрослый.
И вот он взлетел. Настало чудесное мгновение, то самое, что
вообразила себе однажды Джейн. Энергично хлопая молодыми крыльями,
заливаясь удивленным смехом, Ходуля поднимался все выше.
Он был счастлив. На мгновение его скрыл заводской забор. Потом он
показался над воротами. Ходуля летел на восток и быстро удалялся. А
потом он вдруг остановился в воздухе и накренился в сторону. Крылья его
двигались вяло, медленно. Рыже-коричневое оперение поседело. Из крыла
выпало перо и стало опускаться, кружась. За ним другое. Перья падали и
падали, словно снег шел.
Ходуля рухнул на землю.
На пути в спальный корпус все молчали. Даже Блюгг, хоть и кипел от
ярости, не находил слов и только бессильно тряс в воздухе кулаком. У
Крутого было каменное лицо.
***
Подойдя к своей кровати, Джейн с удивлением обнаружила, что там ее
ждет Крутой, поджав ноги и привалясь к стене. На мгновение ее ударило
страхом, будто электрическим током. Но, прежде чем она успела что-то
сказать. Крутой судорожно вздрогнул и проговорил тусклым шепотом:
- С тобой происходит что-то плохое... очень плохое...
- Ну-ка, - сказала она с притворной заботой в голосе, - пошли, тебе
надо лечь.
Она взяла его за руку - Крутой был такой легкий, шел за ней так
послушно! - и отвела на место. Уложила, укрыла одеялом. Прикасаться к
нему было вовсе не так противно, как она думала.
- Нет. Тебе нужно... - Первый раз за все время он открыл уцелевший
глаз. Там не было ни белка, ни радужки, один громадный зрачок, бездонная
черная яма, дыра, отверстая в запредельную пустоту. Джейн в страхе
выпустила его руку.
- Ходуля... не один он вырос. У меня есть... немного ясновидения...
совсем немного...
Он снова вздрогнул. Какая-то мучительная сила снизошла на него,
перекатывалась под кожей, грозила расщепить изнутри кости. Его худенькое
тельце дрожало под ее напором, как перенапрягшийся двигатель.
Справившись со своим страхом, Джейн легла рядом с ним, под его
одеяло, обняла, прижала к себе. Он был холодный как труп.
- Ты была у меня во сне, - прохрипел он. - Я тебя видел.
- Тихо, тихо, молчи!
- Я потерял лучшего друга, - сказал он. - Не хочу потерять тебя. - Он
говорил все тише. Его голова склонилась на сторону, потом на другую,
словно он пытался поймать ускользающую мысль. - Уже виден свет в конце
туннеля. Темпы инфляции снижаются. Принцип невмешательства во внутренние
дела...
- Тихо, тихо! - Она крепче прижалась к нему, делясь с ним теплом
своего тела. Странная сила покинула его, и Джейн больше не слушала, что
он говорит. Он лежал, хватая ртом воздух, обессиленный, потный, бледный.
Джейн тихонько выбралась из-под одеяла и ушла к себе.
***
В этот день Блюгг велел Джейн кончить работу пораньше и привел ее к
себе в комнату. Это была типичная тролличья берлога с черной дубовой
мебелью и обилием пошловатых глиняных статуэток: крошка-эльф, ворующий
яблоки, бык, похищающий Европу, и прочее в том же духе. Блюгг поставил
Джейн в центре комнаты и стал к ней шумно принюхиваться. Поросячьи
глазки его глядели довольно.
- Ладно хоть кровь не идет! - Он указал на полуоткрытую дверь. - В
той комнате корыто. И мыло. Вымойся как следует.
За дверью оказался тесный темный чулан с застарелыми запахами
нужника. Но там стояло цинковое корыто с горячей водой, а мыло, лежащее
на краю корыта, пахло сиренью. Джейн сбросила одежду и, стиснув двумя
руками мыло, как рукоятку меча, полезла в воду.
Мылась она неспешно, думая о напалмовых пушках, о баллонах с
эльфо-пси-газом, о ракетах с лазерным управлением - обо всей системе
вооружения дракона. Теперь его голос совсем внятно, хотя и тихо, чуть
щекоча мозг, слышался ей и без гримуара.
Медленно водя по телу душистым мыльным бруском, чувствуя кожей ласку
теплой воды, Джейн впала в полудрему. Голос дракона был почти реален.
Схема с переплетающимися проводами плыла у нее перед глазами, как
мандала.
Дракон, кажется, требовал, чтобы она не позволяла Блюггу к ней
прикасаться.
Джейн ничего на это не отвечала. Она знала - что бы ей этот голос ни
говорил, реален он или только проекция ее собственных страхов - неважно,
- все равно Блюгг сделает с ней все, что захочет. Он сильнее ее, и
ничего тут не поделаешь.
Ее молчание рассердило дракона. Она словно увидела, как он,
уменьшаясь, скрывается в западной стороне неба, а она остается в
одиночестве, по-прежнему беспомощная, пожизненная пленница. Но в
драконьем гневе ей чувствовался оттенок страха.
Джейн осторожно намылила холмик внизу живота - совсем недавно на нем
выросли кудрявые волоски. Потом она выпустила мыло из рук, и оно с
плеском выскочило на поверхность. Глядя на него, она наклонила голову -
один глаз ушел под воду, другой смотрел поверху. Она представила себе,
что корыто - это корабль, галеон, который сейчас уплывет с нею
далеко-далеко. Вода зыбилась в такт дыханию. Все вокруг плыло перед
глазами.
Под тяжелыми шагами заскрипел пол. Эти звуки воспринимались словно
аккорд - то ухо, что было над водой, слышало громкий, пронзительный
звук, а для другого, которое скрывала вода, то же самое звучало мягче и
мелодичнее. Блюггова туша нависла над ней. Она закрыла глаза. Его тень
заслонила свет.
- Все, хватит!
Она открыла глаза и увидела кривую полуулыбку.
