теперь первый готов поверить тем, кто говорит, что королевский прорицатель
не ошибается. Ловлю тебя на слове... Давай же наполним снова кубки,
Мерлин, и потолкуем. Ты должен многое мне рассказать, и теперь я могу
слушать.
Мы еще некоторое время провели с ним в беседе. Я рассказал ему, что
знал, об Артуре, а он слушал спокойно и с глубоким вниманием. Из его слов
я мог понять, что в это последнее время он волей или неволей, быть может,
и сам того не сознавая, все надежды стал возлагать на своего первенца. Я
открыл ему, где находится мальчик, и, к моему облегчению, он ничего на это
не возразил, наоборот, задав еще несколько вопросов и обдумав мои ответы,
одобрительно кивнул.
- Эктор - добрый человек. Я бы и сам мог о нем вспомнить, да только я
все перебирал королевские дворы, а такие, как он, мне в голову не
приходили. Да, да, это верный выбор... Галава - хорошее место и
безопасное... И клянусь Светом, пусть только заключенные мною на севере
договоры останутся в силе, а уж я позабочусь, чтобы Галаве не грозила
опасность. И что ты рассказываешь о положении мальчика и о воспитании -
все это очень правильно. Если кровь и воспитание сказываются, он вырастет
отличным воином и будет способен внушать к себе доверие и преданность.
Надо позаботиться, чтобы в распоряжении Эктора был лучший учитель рубки и
фехтования, какой есть в стране.
Я, верно, выразил видом своим несогласие, потому что он поспешил с
улыбкой меня успокоить.
- Не бойся, я тоже умею хранить тайны. В конце-то концов, если наукам
его будет обучать самый блестящий учитель в стране, то и королю ведь
нельзя отставать. Каким образом думаешь ты попасть в Галаву, Мерлин, и
чтобы пол-Британии не потянулось туда вслед за тобой, уповая на твои чары
и снадобья?
Я ответил неопределенно. Мой публичный въезд в Лондон успел сослужить
свою службу: повсюду, должно быть, уже шли разговоры, что принц Артур жив
и благоденствует. Как и когда я исчезну опять, я еще не придумал; сейчас
все мысли у меня были заняты тем, что король, по счастью, согласился с
моими планами и не собирается взять Артура из-под моей опеки. Мне
показалось, что он, как и прежде, рад возможности переложить эти заботы на
мои плечи, и стоит мне скрыться с глаз в далекой Галаве, как король
забудет меня с той же легкостью, что и добрые жители Маридунума.
Об этом шла речь напоследок. Если раньше не объявится нужда, сказал
Утер, он призовет к себе мальчика, только когда тот вырастет лет до
четырнадцати и будет уже способен возглавить воинский отряд, и тогда он
публично признает его своим сыном и наследником.
- При условии все же, что не будет другого, - добавил король, на
минуту опять сделав прежнее каменное лицо. И жестом отпустил меня для
разговора с Гандаром.
5
Гандар ждал меня в отведенном мне дворцовом покое. Пока я был у
короля, мой слуга Стилико внес доставленную с корабля поклажу, разобрал и
привел в порядок. Я показал Гандару, какие снадобья привез из дальних
странствий, и, обсудив с ним болезнь короля, предложил, чтобы он прислал
ко мне помощника, который сможет научиться у меня до моего отъезда, как их
готовить и применять. Если у него не найдется человека, на которого можно
положиться в соблюдении тайны, я готов был отдать ему на время моего
Стилико.
Он посмотрел на меня с удивлением, и я объяснил, что Стилико
обнаружил настоящий талант к приготовлению зелий из сушеных корешков и
трав, вывезенных мною из Пергама. Правда, он не умел читать, но я сделал
на банках наклейки со знаками и на первое время допустил его только к
неядовитым растениям. Он выказал себя надежным и при всем своем живом
нраве на диво старательным юношей. Впоследствии я узнал, что у него на
родине знают толк в гранах и снадобьях, у них там ни один сеньор не
надкусит яблоко, пока его не отведал особо для того приставленный слуга. Я
радовался, что мне достался такой ценный помощник, и многому его обучил.
Расстаться с ним теперь мне было бы жаль, и я с облегчением услышал, что у
Гандара есть доверенный ученик и он пришлет его, как только мне будет
удобно.
Я, не откладывая, приступил к работе. Для Стилико по моей просьбе
было приспособлено отдельное помещение, там была угольная плита, стол и
разные необходимые сосуды и принадлежности. Комнаты наши были рядом и
сообщались, но на дверном проеме я распорядился повесить двойной занавес:
Стилико никак не мог примириться с британским летом и выдерживал у себя в
комнате невыносимую, вулканическую жару.
Три дня ушло у меня на поиски состава, сулившего королю
выздоровление. Я сразу дал знать Гандару. Он прибыл сам, запыхавшись в
спешке, а вместо ожидаемого мною ученика привел с собой девушку, совсем
еще молоденькую, в которой я, к недоумению своему, узнал побочную дочь
короля Моргаузу. Лет тринадцати-четырнадцати, не более, но рослая для
своего возраста, она была, как и утверждала молва, на диво хороша собой. В
эти лета в девочках, бывает, проглядывает будущая красота, но красота
Моргаузы была не будущая, а настоящая, и даже я, совсем не знаток женщин,
понимал, что такие сводят мужчин с ума. Ее стан был по-детски легок, но
грудь полная, высокая, и шея округлая, как лилейный стебель. Длинные
волосы розовато-золотистой завесой ниспадали поверх золотисто-зеленого
платья. Большие, запомнившиеся мне глаза были тоже золотисто-зеленые,
влажные и прозрачные, как вода, струящаяся по зеленому мху, углы
маленького рта приподнимались в улыбке, обнажая мелкие, кошачьи зубки. Она
низко присела, приветствуя меня:
- Принц Мерлин.
Голос жеманный, тоненький, едва слышный. Я увидел, как Стилико
обернулся от стола и так и застыл с выпученными глазами.
Я протянул ей руку.
- Мне говорили, что ты выросла красавицей, Моргауза. Счастлив будет
тот, кто получит тебя в жены. Ты еще не сговорена ни за кого? Что же это
зевают мужчины Лондона?
Улыбка ее стала шире, распустившись двумя ямочками в углах рта. Она
не промолвила ни слова. Стилико, перехватив мой взгляд, снова согнулся над
работой, однако, как мне показалось, без надлежащей сосредоточенности.
- Уф-ф! - произнес, обмахиваясь, Гандар. По всему лицу у него уже
выступили капельки пота. - Неужели для твоей работы необходима эта
парилка?
- Мой слуга родом из более благословенного края, чем наш. В Сицилии
разводят саламандр.
- Более благословенным ты это называешь? Я бы и часа не выдержал,
умер.
- Я велю ему перенести все в мою комнату, - предложил я.
- Ради меня - нет нужды, - ответил Гандар. - Я ухожу. Я пришел,
только чтобы представить тебе моего ученика и помощника, который будет
ходить за королем. Не смотри так изумленно. Тебе трудно поверить, я
понимаю, но это дитя уже теперь неплохо разбирается в целебных снадобьях.
У нее была, я слышал, нянюшка в Бретани, из тамошних знахарок, она обучила
ее собирать, высушивать и варить травы, и, переехав сюда, она рвалась
учиться дальше. Да только войсковые лекаря для нее неподходящая компания.
- Ты меня удивил, - сухо признался я. Юная Моргауза подошла к столу,
где работал Стилико, и грациозно склонила к нему головку.
Розовато-золотистая прядь задела его руку. Он, как ослепший, налепил на
две банки неверные наклейки, потом спохватился и стал их отдирать.
- И вот теперь, - продолжал Гандар, - услышав, что король нуждается в
лечении, она вызвалась ходить за ним. Не беспокойся, дело она знает.
Король согласился. Несмотря на юный возраст, она умеет держать язык за
зубами, да и кто лучше родной дочери сможет за ним смотреть и хранить его
тайну?
Я сказал, что это, пожалуй, справедливо. Сам Гандар, хоть и числился
главным лекарем короля, был также главой всех войсковых лекарских команд.
До этой последней раны король мало нуждался в его услугах, теперь же при
первом признаке начала боевых действий место Гандара при войске. Родная
дочь Утера, да еще владеющая искусством врачевания, - что может быть лучше
на этот случай?
- Пусть обучится здесь, чему сможет. Я согласен и даже рад. - Я
обратился к ней: - Моргауза, я составил лекарство, которое, мне кажется,
должно помочь королю. Вот здесь я записал рецепт, ты сможешь разобрать
его? Прекрасно. У Стилико есть все составные снадобья, если только он
правильно пометил банки... Я теперь оставлю вас, он тебе покажет, как
смешивать лекарство. Только дай ему полчаса, чтобы он перенес приборы из
этой бани...
- Ради меня - нет нужды, - скромно потупясь, повторила она слова
Гандара. - Я люблю жару.
- В таком случае я ухожу, - с облегчением сказал Гандар. - Мерлин, ты
отужинаешь нынче со мной или будешь у короля?
Я вышел с ним в соседнее помещение, где стояла благодатная прохлада.
Из-за плотного занавеса доносился взволнованный, пресекающийся голос слуги
вперебивку с редкими тихими вопросами принцессы.
- Она справится, вот увидишь, - сказал мне Гандар. - Незачем тебе
качать головой.
- Я разве качал? Я думал не о лечении, тут я, во всяком случае, готов
тебе верить.
- Но ты ведь еще побудешь в Лондоне и проследишь хоть немного за ее
успехами?
- Разумеется. Засиживаться здесь я не хочу, но несколько дней могу ей
уделить. Ты ведь тоже пока не уезжаешь?
- Нет. Но в короле произошла такая заметная перемена в эти три дня,
что ты с нами, думаю, он теперь уже недолго будет во мне нуждаться.
- Будем надеяться, - ответил я. - Сказать по правде, я не особенно
обеспокоен - общим состоянием его здоровья, во всяком случае. А что до
бессилия - если к нему вернется душевное равновесие и сон, душа его
перестанет терзать тело и положение еще может выправиться. К тому как
будто бы и идет. Ты ведь знаешь, как это бывает.
- О да, он выздоровеет, - Гандар покосился на занавес и снизил голос,
- насколько требуется. А будет ли у нас прежний жеребец в стойле,
по-моему, теперь уже неважно, раз есть принц, живой и невредимый,
он-растет, мужает и готов унаследовать корону. Мы избавим короля от
теперешнего недомогания, и если с помощью господа и твоих снадобий он
снова сможет сражаться и вести за собой войско...
- Сможет.
- Тогда... - Он не договорил.
Здесь я могу сказать, что король и в самом деле быстро поправился.
Хромота прошла, он стал лучше спать и прибавил в весе, а позже я узнал от
одного из его постельничих, что хотя король никогда уже больше не был тем
Быком Митры, чья сила служила его солдатам предметом шуток и восхищения, и
хотя детей больше не было, однако ему случалось преуспеть и на ложе, и
неожиданные приступы ярости, пугавшие его приближенных, постепенно сошли
на нет. А как воин он вскоре уже снова стал тем безоглядным храбрецом,
который вдохновлял и вел войско к победе.
Проводив Гандара, я зашел в комнату Стилико: Моргауза старательно
разбирала прописи, которые я ей дал, она называла, а он поочередно
показывал ей вещества для возгонки, порошки, из которых составляют
снотворные средства, мази, предназначенные для растирания сведенных
мускулов. Ни он, ни она не заметили, как я вошел, и я некоторое время
наблюдал за ними, ничего не говоря. Я убедился, что Моргауза все понимает
и усваивает и, хотя юноша по-прежнему то и дело поглядывает на нее и весь
дрожит перед ее красотой, словно жеребенок перед пламенем костра, ей до
него и до его переживаний нет ни малейшего дела - как и надлежит
принцессе, обращающейся к рабу.
В комнате было жарко, у меня разболелась голова. Я быстро подошел к
столу. Стилико оборвал свою речь на полуслове, а Моргауза подняла на меня
