человек столь рассеянный, что способен вместо очков велосипед надеть, и
каким-то непостижимым образом ухитрился вынести драгоценный подарок,
который он, кстати, таскал с собой повсюду, из ракеты. Как он это сделал
- задача не под силу даже товарищу Юрковскому. Здоровенный осколок -
килограмма на два... А Юрковский...
- Гришка!
- Ладно, ладно, не буду... Но ведь ты действительно признался тогда
в своем удручающем бессилии все объяснить. С одной стороны, камень из
ракеты вынести было невозможно, а с другой - как объяснить надпись, если
даже принять в виду гипотезу, что на Луне никогда не было воды, но обитал
человек?..
- Я мог бы размазать тебя по стенам, - задумчиво сказал Юрковский, -
но не знаю, станешь ли ты от этого умнее... Нет, вернемся лучше к
трилобиту. Может быть, на нем тоже что-нибудь начертано? "Ваня + Галя =
?2", например?
Странная находка пошла по рукам. Дали полюбоваться и Быкову. Это был
небольшой серенький камешек, на котором отпечатался четкий узор -
головастое продолговатое животное с многочисленными изогнутыми лапками.
Дауге объяснил, что эта многоножка пролежала в почве много миллионов лет
и окаменела и что на Земле нередко находят окаменевшие существа, очень
похожие на нее. Они называются трилобитами. Сотни миллионов лет назад эти
малютки населяли земные океаны, а потом вымерли, бедняжки, по неизвестной
причине.
- Загадки, загадки! - продолжал он, поблескивая глазами. - Голконда
- великая загадка; Венерины Зубы - загадка; красные облака - тайна;
болото, где сидит "Хиус"; черные бури; вспышки зарева над Голкондой...
Теперь этот трилобит... Неужели здесь когда-то было море?..
- Твой дракон, "Офидий Дауге", - подхватил Юрковский.
- Загадка Тахмасиба, - напомнил Ермаков.
- Загадки, загадки...
Быков не сказал ничего, но подумал о Богдане. И, должно быть, все
подумали о нем, потому что веселое настроение вдруг пропало и разговор
резко оборвался.
Прошли еще сутки. "Мальчик" торопливо двигался на запад в поисках
места для посадочной площадки. И снова дали о себе знать таинственные
существа, населяющие эти места. Дауге, первым выбравшийся из люка во
время очередной остановки, с воплем кинулся обратно, увидев гигантскую
змею, выползающую из-под гусениц "Мальчика". Быков развернул транспортер
и, по выражению Юрковского, сплясал трепака, выкопав гусеницами огромную
яму в песке на подозрительном месте, но чудище, по-видимому, успело
скрыться.
Ермаков приказал Быкову удвоить осторожность, и тот теперь ни на шаг
не отставал от геологов. Он брал с собой по четыре гранаты и держал
автомат под мышкой, готовый пустить его в ход в любое мгновение. Но шли
дни, "драконы" не появлялись, и напряжение постепенно ослабло.
Быков заметил, что геологи стали спокойнее, повеселели. Иногда во
время работы они даже начинали возиться, как мальчишки, - бороться,
хохотать во все горло, беззлобно подшучивать над Быковым, делая вид, что
собираются тайком от Ермакова пешком идти в Дымное море. Быков сердился и
даже свирепо орал на них, но в глубине души чувствовал громадное
радостное облегчение. Впервые после гибели Богдана все встало на свое
место.
"Вечерами" за ужином после десятичасового рабочего дня Юрковский и
Дауге наперебой вдохновенно мечтали об экспедициях к жерлу Голконды,
спорили о происхождении этого исполинского кратера на теле планеты, затем
неожиданно перескакивали на проблемы новых межпланетных исследований.
Юрковский, прижимая кулаки к груди, клялся и божился, что после того, как
все будет закончено с Голкондой, он добьется снаряжения экспедиции на
страшный Юпитер, где погиб Поль Данже. Дауге сердито отвечал, что Юпитер
- всего-навсего гигантский водородный пузырь и геологу на Юпитере делать
нечего, что вообще Юпитер человеку еще не по зубам, даже с фотонной
ракетой, и что именно о таких случаях китайцы в древности говорили:
"Когда носорог глядит на луну, он напрасно тратит цветы своей селезенки".
Юрковский презрительно фыркал и начинал доказывать, загибая пальцы:
"Во-первых... Во-вторых..."
Быков слушал их сквозь полудремоту с теплым чувством, наслаждаясь
ощущением дружбы и благополучия. Все опять были добрыми товарищами,
каждый был полон энергии и мечтаний, успех экспедиции представлялся
близким и верным.
Неожиданный случай снова все изменил.
Однажды Быков и Дауге отправились на разведку. Юрковский остался
разбирать материал и писать черновик отчета по предварительному
обследованию геологических богатств района Голконды.
Быков с неохотой согласился на поход вдвоем. Встреча с драконами ему
совершенно не улыбалась.
Друзья бродили около двух часов, в пути не произошло ничего
необычного. Когда двинулись в обратный путь, Быков, безропотно сносивший
все это время и начальнический тон Иоганыча, и несусветную тяжесть
контейнеров, и чувствительное похлопывание по бедрам увесистых гранат,
почувствовал себя нехорошо.
Морщась от головной боли, он брел за широко шагающим Дауге, вяло
пытаясь устроить поудобнее тяжелый груз за плечами. ("Долго они еще
собираются таскать свои булыжники в машину? И так уже спать негде...")
Резало глаза. Вокруг качались надоевшие до зубной боли скалы, груды
валунов, дымная пелена на севере... "Заболеваю, пожалуй", - равнодушно
подумал он. Захотелось лечь и закрыть глаза. Бу-бу-бу, - привычно,
дремотно гудела Голконда.
- Вот опять! - Голос Дауге заставил его очнуться. - До чего мне не
нравятся такие образования!
Они стояли на краю обширной воронки. В глубине ее чернела бездонная
дыра, от нее далеко в стороны расползались трещины.
- Смотри, как оплавились края воронки, - говорил Дауге. - Страшная
температура - тысячи градусов!
- Подземный взрыв? - вяло спросил Быков, чувствуя, как у него
заплетается язык. ("Плохо... Надо скорее в машину, спать...")
- Подземный атомный взрыв... - Дауге что-то добавил шепотом
по-латышски. - Мне абсолютно не нравятся такие образования. Мне не
нравится цвет почвы.
Все вокруг было покрыто словно красным налетом.
- Здесь все красное. Красное и черное... - Быков вспомнил Богдана. -
Пойдем, Дауге. Я очень устал.
Они сделали несколько шагов, и вдруг Дауге закричал, дико и
неожиданно. Быков пришел в себя и закрутился на месте, бормоча:
- Что? Где?..
- Гранату! Гранату, Алексей! - кричал Дауге, тряся его за плечи. -
Скорее, скорее!
Быков вытащил гранату, все еще не понимая, куда ее бросать. А Дауге,
приставив автомат к животу, принялся палить перед собой.
Вокруг были все те же скалы, и Быков видел, как шипящий луч
оставляет длинные черные полосы на потрескавшемся камне.
- Дракон! - кричал Дауге. - Гранату!
Он все продолжал нажимать и нажимать на спусковой крючок, направив
ствол автомата на какую-то невидимую цель в десятке метров от себя.
Быков ничего не видел.
- Дауге, - бормотал он. - Иоганыч, милый... Что с тобой?
Дауге опустил наконец автомат.
- Ушел, - сказал он странным голосом. - Ушел... Почему ты не ударил
его гранатой?..
Быков в последний раз огляделся. Ему очень хотелось увидеть хоть
что-нибудь подозрительное, но вокруг ничего не было, и он засунул гранату
за пояс.
- Иоганыч, пойдем... Пойдем, милый...
Они медленно побрели дальше. Дауге шел, заметно пошатываясь, и
говорил, путая русские и латышские слова.
Около "Мальчика" их ждали товарищи.
- Что случилось? - спросил Ермаков.
- Абсолютно странные животные, - путано заговорил Дауге. - Огромные
звери... черные, метров по десять длиной... Кожа блестит, словно
мокрая... Почему ты не ударил его гранатой, Алексей?..
Ему помогли взобраться на борт, помогли снять шлем. Лицо геолога
было мокрым от пота, глаза блуждали.
- Только почему они просвечивают? - уныло проговорил он и упал лицом
вниз на подушки.
Его устроили поудобнее, и он заснул мгновенно глухим каменным сном.
Ермаков выслушал доклад Быкова и долго молчал, а потом спросил только:
- Вы, Алексей Петрович, совершенно убеждены, что никакого дракона не
было?
- Никакого дракона не было, - уверенно ответил Быков.
- Плохо... - пробормотал Юрковский, кусая губы.
Ермаков проковылял по кабине, взял ящик с медицинскими приборами и
присел около спящего. Юрковский устроился рядом. Послышались какие-то
странные звуки, похожие на тихий треск, запахло озоном, потом протяжно и
жалобно застонал Иоганыч.
- Все-все, - ласково сказал Юрковский. Ермаков встал.
- Очень плохо, - проговорил он. - Дауге болен, и...
Юрковский выжидательно поднял голову.
- ...я вспоминаю Тахмасиба, - глухо сказал Ермакова - Симптомы такие
же. Похоже на галлюцинации...
Когда "Мальчик" снова двинулся в путь, Дауге очнулся, сел, пригладил
вихор и спокойно сказал:
- Богдан, ты бы все-таки лег наконец. Пять часов за рацией - это
отнюдь ни к чему.
Быков, дремавший рядом, подскочил как на пружинах, уставился
испуганными глазами. Иоганыч мельком, небрежно посмотрел на него и
заботливо продолжал:
- Снимай-ка, Богдан, шлем и ложись. Я тут тебе местечко нагрел.
Он зевнул, ткнул Быкова в бок, хихикнул:
- Чего уставился, Алексей? Тебе тоже следует спать.
Юрковский замер над своим столиком, повернул к ним
изумленно-испуганное лицо. Ермаков остановил транспортер, сильно потер
ладонями щеки и проговорил напряженно:
- Та-ак...
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Быков попытался вытереть потный лоб и с досадой отдернул руку. Вечно
забываешь про этот шлем! Иногда пальцы сами собой подбираются к затылку -
почесать в трудную минуту, или в рассеянности пытаешься сунуть в рот
кусочек шоколада и натыкаешься на гладкую прозрачную преграду. Раньше,
размышляя, он имел обыкновение теребить себя за нижнюю губу - пришлось
отвыкнуть. Дауге это отметил и не замедлил прочесть краткую лекцию на
тему "Роль астронавтических спецкостюмов в избавлении человечества от
дурных привычек".
Вторые сутки низкое небо роняло хлопья черной пыли. Черный снег
кружился в порывах слабого ветра, покрывая обширную холмистую равнину, в
центре которой стоял "Мальчик". Быков огляделся. Повезло, повезло! Перед
ним расстилался великолепный естественный ракетодром площадью около двух
тысяч квадратных километров, вполне ровный, если не считать десятка скал,
торчащих из смолянистого песка. С юга, со стороны пустыни, равнину
окаймляло полукольцо Венериных Зубов; вдали, на севере, за пеленой
Дымного моря, грохотала Голконда. До нее было около сорока километров -
не слишком далеко и не слишком близко. Почва оказалась радиоактивна как
раз в той мере, чтобы питать селено-цериевые батареи - источники энергии
радиомаяков. Радиомаяки надо было установить на вершинах огромного, по
возможности равностороннего треугольника по краям посадочной площадки. Но
сначала следовало взорвать мешающие скалы. Вероятность того, что
планетолет может сесть на них, была довольно велика: они торчали двумя
группами почти в самом центре будущего ракетодрома. Это была задача по
силам. Быков с помощью геологов установил две мины в центре северной
группы скал - взрыв должен был выворотить из почвы каменные столбы,
раскрошить их в пыль. Другую - южную - группу из шести скал решили
взрывать "сверху". Мина устанавливается на вершине одного из столбов, и
