придумаешь. - Ермаков склонил голову. - Оставим его здесь.
Быков смотрел на худое, искалеченное тело, наскоро и неумело
обвязанное простынями и обрывками белья, и думал о том, что этому
человеку, бойцу науки, наверное, не было страшно умирать одному, за
миллионы километров от Земли. Такие не падают духом, не отступают. Такими
сильно человечество.
Спицын отошел от радиопередатчика.
- Сам чинил аппаратуру, - вполголоса сообщил он, - и сам наладил
автомат-пеленгатор. Но как он уцелел при таком ударе - не могу себе
представить. Здесь все разбито вдребезги.
Быков вздрогнул, пораженный новой мыслью:
- Анатолий Борисович, а где же остальные?
- Кто?
- Ну... его спутники.
Ермаков ответил:
- Бондепадхай-джи летел на Венеру один.
Забрав бортжурнал, пленки из автоматических лабораторий и дневники,
они тщательно закрыли за собой двери и направились к выходу. Выбравшись
из люка, Ермаков сказал, понизив голос:
- Там, в "Мальчике", поменьше подробностей о том, что видели.
Спицын, сделайте несколько снимков корабля - и пошли.
В кабине "Мальчика", усевшись за пульт управления, он кратко и сухо
рассказал геологам о гибели Бондепадхая. Дауге спросил только:
- Это тот самый Бидхан Бондепадхай, что основал на Луне
обсерваторию? Калькуттец?
Ему никто не ответил, и лишь несколько минут спустя Ермаков, не
отводя глаз от смотрового люка, проговорил:
- Эта планета - чудовище... Но мы ее возьмем! Мы ее укротим!
Ермаков был в шлеме, и Быков не видел его лица, но он видел сжатые в
кулаки руки, лежащие на панели управления, и знал, что под силикетовой
тканью стиснутые пальцы холодны и белы, как мрамор.
"Мальчик" уверенно шел на север, навстречу ветру, обходя смерчи. И
вот впереди, гася красное сияние неба, вспыхнуло ослепительное синее,
неправдоподобно прекрасное зарево. На его фоне отчетливо проступила
сиреневая волнистая гряда далеких холмов. Зарево дрожало, переливаясь
бело-синими волнами, в течение нескольких минут. Затем померкло и
исчезло.
- Голконда фальшиво улыбнулась нам, - сказал Ермаков. - Идет Черная
буря. Алексей Петрович, берите управление. Сейчас, вероятно, нам
понадобится вся ваша сноровка.
ВЕНЕРА ПОКАЗЫВАЕТ ЗУБЫ
Позже Быков никогда не мог восстановить в памяти с начала и до конца
все то, что произошло через несколько кинут после слов командира. Еще
меньше могли бы рассказать остальные, не успевшие или не пожелавшие
наглухо пристегнуть себя к сиденьям. Черная буря Голконды не приносится и
не налетает ураганом - она возникает мгновенно, как отражение в зеркале,
сразу и справа, и слева, и спереди, и сзади, и сверху, и снизу. Взглянув
на инфраэкран, Быков успел только заметить исполинскую чернильно-черную
стену в сотне метров от "Мальчика" - и наступила тьма. Здесь кончались
впечатления и начинались ощущения.
Транспортер был отброшен назад со скоростью курьерского поезда, и
Быков с размаху ударился головой в шлеме о переднюю стенку. Из глаз
посыпались искры. Быков зашипел от боли и вдруг почувствовал, как
"Мальчик" задирает нос, становясь на дыбы. Ремни впились в тело,
затрещали, но выдержали. Вокруг, в кромешной тьме, визжало и грохотало;
вцепившись в пульт управления, оглохший, ослепший, задохнувшийся от
страшного напряжения, Быков дал полный, самый полный вперед и выбросил
одновременно все четыре опорных рычага. Задний правый сломался через
секунду. Тьма закрутилась бешеней каруселью. "Мальчик" повалился набок,
прополз несколько десятков метров по песку и перевернулся вверх дном.
Уцелевшие рычаги приподняли его, и буря сделала все остальное -
транспортер снова встал на гусеницы.
Как всегда в минуты смертельной опасности, мозг работал быстро,
холодно и четко. Быков сопротивлялся, слившись с великолепной машиной,
напрягая все мышцы, следя расширенными остекленевшими глазами, как на
экране в бездонной мгле возникают дрожащие голубые клубки. "Удержаться,
удержаться!.." На экране плясали ослепительные шары, беззвучно
взрывались, разбрызгивая огонь, в грохоте и вое бури, гусеницы
многотонной машины вращались с бешеной скоростью, сверхпрочные титановые
шесты впились в почву, но "Мальчик" отступал. Буря снова повалила его,
поволокла. "Удержаться, удержаться!.." Уау-у, уау-у... - ревет, и воет, и
грохочет, надрывая барабанные перепонки. На губах какая-то липкая
слякоть... Кровь? А-ах! Быков повисает на ремнях головой вниз,
бессознательно надавливает клавиши... А на экране скачут косматые
огненные клубки... Шаровые молнии? А-ах!.. "Удержаться, что бы там..." И
снова "Мальчика" бросает на корму...
Потом все кончилось так же внезапно, как и началось. Быков выключил
двигатель и с трудом снял руки с пульта управления. В смотровой люк снова
заструился красноватый свет, показавшийся теперь прекрасным. В
наступившей тишине торопливо и четко застрекотали счетчики радиации.
Быков оглянулся. Ермаков непослушными пальцами путался в ремнях. Богдан
Спицын без шлема сидел на полу около рации, очумело крутя головой. Лицо
его было вымазано черным до такой степени, что Быков даже испугался -
пилота-радиста было трудно узнать. Ермаков отстегнулся наконец и встал.
Ноги у него подгибались.
- Ну, знаете, чем так жить... - проговорил Богдан. Белые зубы его
блеснули в спокойной улыбкой - Неужели молодость и нашей Земли была такой
беспокойной?
Из-под столика у стены выполз Дауге, встал на четвереньки,
попробовал подняться, но потом, видимо раздумав, выругался по-латышски,
снова сел, прислонившись к тюкам, и стянул шлем. Его мутило. Юрковского
долго не могли найти под грудой развалившихся ящиков. Он был без
сознания, но сразу пришел в себя и, открыв глаза, осведомился:
- Где я?
Быков облегченно улыбнулся, а Богдан серьезно сказал:
- В "Мальчике". "Мальчик" - это такой транспортер...
- К черту подробности! На какой планете?
- Поразительная способность - в любых условиях цитировать бородатые
анекдоты, - злобно проговорил Дауге. - Он сидел в прежней позе, с
отвращением рассматривая содержимое шлема, лежащего на коленях. - Вот
они, твои бутербродики! Все здесь... Пожалел, скупердяй!..
Юрковский сразу поднялся, задыхаясь от восторга.
- Шер Дауге! Знаешь, какого ты сейчас цвета?
- Знаю. Желтого. Бутерброды были с сыром...
Спицын захохотал, размазывая по лицу черную грязь, Юрковский вытянул
руки по швам - равняясь на Дауге, который, отставив от себя подальше
шлем, понес его, как полную чашу, направляясь к выходу.
- К церемониальному маршу! Равнение на середину!..
Дауге споткнулся о тюк, без малого не уронил свою ношу и яростно
выразился.
- ...И скажет: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила, -
ликующе провозгласил Юрковский.
- Товарищи межпланетники! - прозвенел голос Ермакова. - Немедленно
надеть шлемы! Тревога!
Быков, только что собиравшийся снять шлем, удивленно обернулся.
- Пыль! Радиоактивная сажа! - Ермаков склонился у стены в
напряженной позе. - Надеть шлемы! Спицын - мыться немедленно!
Приготовиться к дезактивации!
Быков понял. Стены, пол, ящики и тюки, приборы, костюмы, лицо
Спицына - все было покрыто налетом тончайшей черной пудры, вбитой
чудовищным напором бури в микроскопические, почти капиллярные зазоры
закрытых люков. Запыленный колпачок индикатора мерцал зеленым, и сразу
все услыхали стрекотание радиометров. Юрковский стал торопливо шарить
пальцами у застежек спецкостюма. Богдан кинулся в умывальную. Дауге
поколебался мгновение, но под тяжелым взглядом командира решительно сунул
голову в шлем.
- Алексей Петрович, осмотрите "Мальчика" снаружи, - коротко приказал
Ермаков и тоже надел серебристый колпак.
Снаружи было удивительно тихо. Ветер, непрерывно дувший с Голконды,
прекратился. Исчезли гигантские смерчи, еще полчаса назад мотавшиеся у
горизонта. Быков спрыгнул с борта "Мальчика" и по колени ушел в мягкую
черную пыль. Почва дрожала так сильно, что у Быкова застучали зубы. В
наушники поминутно врывался глухой грохот.
- Голконда! - Быков впился глазами в холмистый горизонт.
В багровом мареве то обрисовывался, то снова пропадал далекий, очень
далекий горный хребет, колеблясь в восходящих потоках раскаленного газа.
Бу-бу-бу-бу, - рокотало оттуда.
"Мальчик" стоял дыбом, слегка накренившись на правый борт, похожий
на огромного черного искалеченного паука. Под днищем намело мягкий холм,
коленчатые стержни глубоко ушли в пыль.
Обойдя транспортер спереди. Быков увидел широкие полузасыпанные
борозды, тянущиеся на несколько десятков метров, - это были следы
отступления. Они казались неглубокими, но, вступив в одну из борозд, он
провалился по пояс.
Правый задний опорный шест висел "на ниточке". Натиск бури вывернул
титановую "кость" из сустава, и она бессильно вытянулась, полузасыпанная
черным прахом. Это можно было починить, но прежней прочности уже не
вернешь. Быков вздохнул и принялся за работу.
Ремонт подходил к концу, когда Быков, увлеченный работой, услыхал
над ухом голос Ермакова:
- Как дела? Мы уже справились...
Командир спрыгнул с транспортера, присел рядом на корточки.
- Легко отделались. Я вижу, вы тоже кончаете.
- Д-да... - пропыхтел Быков. - Жалко "Мальчика". Покалечил ножку,
бедняга.
Став на колени, он критически рассматривал результаты своей работы.
- Годится для увеселительных прогулок... Плохо, Анатолий Борисович,
сами видите... - Он вздохнул и принялся собирать инструменты. - Надо было
мне уступать. Все уцелело бы...
Командир усмехнулся.
- Вы знаете, сколько времени длился ураган? - спросил он неожиданно.
- Ну... минут двадцать... Трудно сказать, я не засек по часам.
- А я следил: три с половиной минуты.
- К-как?
- Три с половиной минуты, Алексей Петрович. И за это время нас
отбросило на тысячу метров. Если бы вы уступили, "Мальчик" был бы сейчас
за сто километров отсюда... И валялся бы разбитый вдребезги вдобавок. Вы
и не подозреваете, какой вы молодец, Алексей Петрович! - Он нежно
погладил стальной рычаг. - А теперь - вперед! Дорога открыта, Голконда
рядом. Слышите? (Бу-бу-бу-бу...) Километров пятьдесят. Ее уже видно - вон
те черные пятна... Нет, это не горы - это клубится Голконда.
Перед тем как последовать за командиром в люк, Быков оглянулся. И
вот, как в странном тумане, у горизонта возникли, расплываясь, широкие
лиловые полосы. Рябило в глазах. Быков зажмурился, потряс головой. Полосы
исчезли.
- Только этого и не хватало! - пробормотал он, карабкаясь по броне.
- Галлюцинации... Милое дело!
Внутренние кабины "Мальчика" были чисто вымыты, блестели металлом и
пластмассой. Груз аккуратно уложен и закреплен. Взъерошенный, с мокрыми
после мытья волосами, Богдан возился у рации. Геологи сидели в своем
уголке за откидным столиком. Юрковский быстро листал какой-то справочник,
посвистывая сквозь зубы. Тихо, мирно, уютно... Быков сразу захотел спать
- сказывалось нечеловеческое напряжение последних часов. Глаза слипались.
- Анатолий Борисович...
- Спать, спать! - быстро прервал его Ермаков. - Немедленно спать.
- Слушаюсь! - обрадованно сказал Быков и присел на тюки, снимая
