бинокль. - Тогда продолжайте докладывать.
- Место работы и профессия в настоящее время: пенсионер-изобретатель,
- нетвердым голосом прочел комендант. - Был ли за границей: не был.
Краткая сущность необъясненности: эвристическая машина, то есть
электронно-механическая устройство для решения инженерных, научных,
социологических и иных проблем. Ближайшие родственники: сирота, братьев и
сестер нет. Адрес постоянного местожительства: Новосибирск, улица
Щукинская, 23, квартира 88. Все.
- Какие будут предложения? - спросил Лавр Федотович, приспустив
тяжелые веки.
- Я бы предложил впустить, - сказал Хлебовводов. - Я почему
предлагаю? А вдруг это Пашка?
- Других предложений нет? - спросил Лавр Федотович. Он пошарил по
столу, ища кнопку, не нашел и сказал коменданту: - Пусть дело войдет,
товарищ Зубо.
Комендант опрометью кинулся к двери, высунулся и тотчас вернулся,
пятясь, на свое место. Следом за ним, перекосившись набок под тяжестью
огромного черного футляра, вкатился сухопарый старичок в толстовке и в
военных галифе с оранжевым кантом. По дороге к столу он несколько раз
пытался прекратить движение и с достоинством поклониться, но футляр,
обладавший, по-видимому, чудовищной инерцией, неумолимо нес его вперед и,
может быть, не обошлось бы без жертв, если бы мы с Эдиком не подхватили
старичка в полуметре от затрепетавшего уже Фарфуркиса. Я сразу узнал этого
старичка - он неоднократно бывал в нашем Институте, и во многих других
институтах он тоже бывал, а однажды я видел его в приемной заместителя
министра тяжелого машиностроения, где он сидел первым в очереди,
терпеливый, чистенький, пылающий энтузиазмом. Старичок он был неплохой, но
к сожалению не мыслил себя вне научно-технического прогресса.
Я забрал у него тяжелый футляр и водрузил изобретение на
демонстрационный столик. Освобожденный, наконец, старичок поклонился и
сказал дребезжащим голоском:
- Мое почтение. Машкин Эдельвейс Захарович. Изобретатель.
- Не он, - сказал Хлебовводов вполголоса. - Не он. И не похож. Надо
полагать, совсем другой Бабкин. Однофамилец, надо полагать.
- Да-да, - согласился старичок, улыбаясь. - Принес вот на суд
общественности. Профессор вот, товарищ Выбегалло, дай бог ему здоровья,
порекомендовал. Готов демонстрировать, ежели на то будет ваше желание, а
то засиделся я у вас в Колонии, неприлично...
Внимательно разглядывавший его Лавр Федотович отложил бинокль и
медленно наклонил голову. Старичок засуетился. Он снял с футляра крышку,
под которой оказалась громоздкая старинная пишущая машинка, извлек из
кармана моток провода, воткнул один куда-то в недра машинки, затем
огляделся в поисках штепселя и, обнаружив, размотал провод и воткнул
вилку.
- Вот, изволите видеть, эвристическая машина, - сказал старичок, -
точный электронно-механический прибор для отвечания на любые вопросы, а
именно - на научные и хозяйственные. Как она у меня работает? Не имея
достаточно средств и будучи отфутболиваем различными бюрократами, она у
меня не полностью автоматизирована. Вопросы задаются устным образом, и я
их печатаю и ввожу ей внутрь, довожу, так сказать, до ейного сведения.
Отвечание ейное, опять же через неполную автоматизацию, печатаю снова я. В
некотором роде посредник, хе-хе! Так, ежели угодно, прошу...
Он встал за машинку и шикарным жестом перекрыл тумблер. В недрах
машинки загорелась неоновая лампочка.
- Прошу вас, - сказал старичок.
- А что у вас там за лампа? - с любопытством спросил Фарфуркис.
Старичок тут же ударил по клавишам, потом быстро вырвал из машинки
листок бумаги и поднес его Фарфуркису. Фарфуркис прочитал вслух:
- Что у нея... гм... у нея внутре за лэпэчэ... Лэпэчэ... Кэпэдэ,
наверное? Что еще за лэпэчэ?
- Лампочка, значит, - сказал старичок, хихикая и потирая руки. -
Кодируем помаленьку. - Он вырвал у Фарфуркиса листок и побежал обратно к
своей машинке. - Это, значит, был вопрос, - произнес он, загоняя листок
под валик. - А сейчас посмотрим, что она ответит...
Члены Тройки с интересом следили за его действиями. Профессор
Выбегалло благодушно-отечески сиял, изысканными и плавными движениями
пальцев выбирая из бороды мусор. Эдик пребывал в спокойной, теперь уже
полностью осознанной тоске. Между тем, старичок бодро простучал по
клавишам и снова выдернул листок.
- Вот, извольте, ответ.
Фарфуркис прочитал:
- "У мене внутре... гм... не... неонка." Что это такое - неонка?
- Айн секунд! - воскликнул изобретатель, выхватил листок и вновь
побежал к машинке.
Дело пошло. Машина дала безграмотное определение, что такое неонка,
затем она ответила Фарфуркису, что пишет "внутре" согласно правил
грамматики, а затем...
Фарфуркис: Какой такой грамматики?
Машина: А нашей русской грмтк.
Хлебовводов: Известен ли вам Бабкин Эдуард Петрович?
Машина: Никак нет.
Лавр Федотович: Какие будут предложения?
Машина: Признать мене за научный факт.
Старичок бегал и печатал с неимоверной быстротой. Комендант
восторженно подпрыгивал на стуле и показывал нам большой палец. Эдик
медленно восстанавливал душевное равновесие.
Хлебовводов (раздраженно): Я так работать не могу. Чего он
взад-вперед мотается, как жесть по ветру?
Машина: Ввиду стремления.
Хлебовводов: Да уберите вы от меня ваш листок! Я вас ни про что не
спрашиваю, можете вы это понять?
Машина: Так точно, могу.
До Тройки, наконец, дошло, что если они хотят кончить когда-нибудь
сегодняшнее заседание, им надлежит воздержаться от вопросов, в том числе и
от риторических. Наступила тишина. Старичок, который основательно умаялся,
присел на краешек кресла и, часто дыша полуоткрытым ртом, вытирался
платочком. Выбегалло горделиво озирался.
- Есть предложение, - тщательно подбирая слова, сказал Фарфуркис. -
Пусть научный консультант произведет экспертизу и доложит нам свое мнение.
Лавр Федотович посмотрел на Выбегаллу и величественно наклонил
голову. Выбегалло встал. Выбегалло любезно осклабился. Выбегалло прижал
правую руку к сердцу. Выбегалло заговорил.
- Эта... - сказал он. - Неудобно, Лавр Федотович, может получится.
Как-никак, а же суизан рекомендатель сет нобль ве <рекомендатель этого
благородного старика (франц.)>. Пойдут разговоры... Эта... кумовство, мол,
протексион... А между тем случай очевидный, достоинства налицо,
рационализация... эта... осуществлена в ходе эксперимента... Не хотелось
бы подставлять под удар доброе начинание, гасить инициативу. Лучше что
будет? Лучше будет, если экспертизу произведет лицо незаинтересованное...
эта... постороннее. Вот тут среди представителей снизу наблюдается товарищ
Привалов Александр Иванович... (Я вздрогнул.) Компетентный товарищ по
электронным машинам. И незаинтересованный. Пусть он. Я так полагаю, что
это ценно.
Лавр Федотович взял бинокль и стал поочередно нас рассматривать.
Оживший Эдик умоляюще прошептал: "Саша, надо! Дай им! Такой случай!"
- Есть предложение, - сказал Фарфуркис. - Просить товарища
представителя снизу оказать содействие работе Тройки.
Лавр Федотович отложил бинокль и дал согласие. Теперь все смотрели на
меня. Я бы, конечно, ни за что не стал путаться в эту историю, если бы не
старичок. Сет нобль ве хлопал на меня красными веками столь жалостно и
весь вид его являл такое очевидное обещание век за меня бога молить, что я
не выдержал. Я неохотно встал и приблизился к машине. Старичок радостно
мне улыбался. Я осмотрел агрегат и сказал:
- Ну хорошо. Имеет место пишущая машинка "Ремингтон" выпуска тысяча
девятьсот шестого года в сравнительно хорошем состоянии. Шрифт
дореволюционный тоже в хорошем состоянии. - Я поймал умоляющий взгляд
старикашки, вздохнул и щелкнул тумблером. - Короче говоря, ничего нового
данная печатающая конструкция, к сожалению, не содержит. Содержит только
очень старое...
- Внутре! - прошелестел старичок. - Внутре смотрите, где у нее
анализатор и думатель...
- Анализатор, - сказал я. - Нет здесь анализатора. Серийный
выпрямитель есть, тоже старинный. Неоновая лампочка обыкновенная. Тумблер.
Хороший тумблер, новый. Та-ак... Еще имеет место шнур. Очень хороший шнур,
совсем новый... Вот, пожалуй, и все.
- А вывод? - живо осведомился Фарфуркис.
Эдик ободряюще мне кивал, и я дал ему понять, что постараюсь.
- Вывод, - сказал я. - Описанная машинка "Ремингтон" в соединении с
выпрямителем, неоновой лампочкой, тумблером и шнуром не содержит ничего
необъясненного.
- А я? - вскричал старичок.
Эдик показал мне, как надлежит делать хук слева, но я этого не мог.
- Нет, конечно... - промямлил я. - Проделана большая работа... (Эдик
схватился за голову.) Я, конечно, понимаю... Добрые намерения... (Эдик
посмотрел на меня с презрением). Ну в самом деле, - сказал я, - человек
старался... Нельзя же так... - "Побойся бога", - отчетливо произнес Эдик.
- Нет... Ну что ж... Ну, пусть человек... Раз ему интересно... Я только
говорю, что необъясненного ничего нет... А вообще-то даже остроумно.
- Какие будут вопросы к врио научного консультанта? - осведомился
Лавр Федотович.
Уловив вопросительную интонацию, старичок вскочил и рванулся было к
своей машине. Но его остановили, схватив за талию.
- Правильно, - сказал Хлебовводов. - поддержите его, а то тяжело
работать, в самом деле. Все-таки у нас не вечер вопросов и ответов. И
вообще выключите эту машину пока, нечего ей подслушивать.
Высвободив одну руку, я щелкнул тумблером, лампочка погасла, и
старичок затих.
- А вот все-таки у меня есть вопрос, - продолжал Хлебовводов. - Как
же это она все-таки отвечает?
Я обалдело воззрился на него. Эдик пришел в себя и теперь, жестко
прищурившись, разглядывал Тройку. Выбегалло был доволен. Он извлек из
бороды длинную щепку и вонзил ее между зубами.
- Выпрямители там, тумбы разные, - говорил Хлебовводов, - это нам
товарищ врио все довольно хорошо объяснил. Одного он нам не объяснил:
фактов он нам не объяснил. А имеется непреложный факт, что когда задаешь
вопрос, то получаешь тут же ответ. В письменном виде. И даже когда не ей,
а кому другому задаешь вопрос, все равно обратно же получаешь ответ. А вы
говорите, товарищ врио, ничего необъясненного нет. Не сходятся у вас концы
с концами. Непонятно нам, что же говорит по данному поводу наука.
Наука в моем лице потеряла дар речи. Хлебовводов меня сразил, зарезал
он меня, убил и в землю закопал. Зато Выбегалло отреагировал немедленно.
- Эта... - сказал он. - Так ведь я и говорю, ценное же начинание!
Элемент необъясненного имеется, порыв снизу... Почему я и рекомендовал.
Эта... - сказал он старику. - Объясни, мон шер, товарищам, что тут у тебя
к чему.
Старичок словно взорвался.
- Высочайшее достижение нейтронной мегалоплазмы! - провозгласил он. -
Ротор поля наподобие дивергенции градуирует себя вдоль спина и там,
внутре, обращает материю вопроса в спиритуальные электрические вихри, из
коих и возникает синекдоха отвечания...
У меня потемнело в глазах, рот наполнился хиной, заболели зубы, а
проклятый нобль все говорил и говорил, и речь его была гладкой и плавной,
это была хорошо составленная, вдумчиво отрепетированная и уже неоднократно
произнесенная речь, в которой каждый эпитет, каждая интонация были
преисполнены эмоционального содержания, это было настоящее произведение
искусства. Старик был никаким не изобретателем, он был художником,
