объяснения. Это, видите ли, пленные, но к нам они, видите ли, никакого
отношения не имеют. Захвачены во вчерашнем бою егерями. Не имея средств
транспорта, а также за недостатком личного состава для надлежащей
охраны...
- Гаг, - произнес Гепард. - Отведи их и сдай Клещу. Только сначала
пусть допросит...
Я щелкнул затвором и пошел к костру.
Дикобразы заметили меня еще издали, разом замолчали и принялись
потихоньку расползаться кто куда. А у некоторых, видно, ноги отнялись со
страху: как сидели, так и сидят, выпучив глаза. А полосатые - так те аж
серые сделались, знают нашу эмблему, крысоеды, наслышаны!
Я приказал им встать. Они встали. Нехотя. Я приказал им построиться.
Построились, деваться некуда. Белобрысый принялся было что-то лопотать
по-нашему - я ткнул ему стволом между ребер, и он замолчал. Так они у меня
и пошли - гуськом, понурившись, заложив руки за спину. Крысы. И запах-то
от них какой-то крысиный... Двое - крепкие мужики, плечистые, а двое,
видно, из последнего набора, хлипкие сопляки, чуть, может, постарше меня.
- Бегом марш! - гаркнул я по-ихнему.
Побежали. Медленно бегут, плохо. Белобрысый этот хромает. Тяжело
раненный, значит, ногу в бане подвернул. Ничего, дохромаешь.
Добежали мы до того края деревни, а там и грузовики - ребята увидели
нас, заорали, засвистели. Я выбрал лужу побольше, положил пленных в грязь
и пошел к переднему грузовику, где Клещ. А Клещ уже мне навстречу
выскакивает - морда веселая, усики под носом торчком, в зубах костяной
мундштук по моде старшего курса.
- Ну, что скажешь, брат-смертник? - говорит он мне.
Я ему докладываю: так, мол, и так, такое, мол, положение, а пленных
обязательно сначала допросить. И уже от себя:
- Про меня не забудь, Клещ, - говорю. - Все-таки я их сюда привел...
А он на меня посмотрел, и у меня сердце сразу упало.
- Котенок... - говорит. - Ты здесь развлекаться будешь, а Гепард там
один? А ну, бери три двойки и дуй к Гепарду! Быстро!
Делать было нечего. Не судьба, значит, не повезло. Посмотрел я на
моих полосатиков в последний раз, закинул автомат за плечо, да и гаркнул
что было силы:
- Пер-рвая, вторая, третья двойки - ко мне!
Котята горохом посыпались с грузовика: Заяц с Петухом, Носатый с
Крокодилом, Снайпер с этим... как его... не привык я еще к нему, его
только-только из Пигганской школы к нам перевели - убил он там кого-то не
того, вот его и к нам.
Я уж давно заметил, да никому не говорю: шлепнет Кот под горячую руку
какого-нибудь штатского, сейчас - приказ по части. Такого-то и такого-то
по кличке такой-то за совершение уголовного преступления расстрелять. И
ведь ведут на плац, поставят перед строем лучших друзей, дадут по нему
залп, тело в грузовик забросят на предмет бесчестного захоронения, а потом
слышишь - видели его ребята либо на операции, либо в другой части... И
правильно, по-моему.
Ну, скомандовал я "бегом", и поскакали мы обратно к Гепарду. А Гепард
там времени зря не теряет. Смотрю - навстречу нам жердина эта, штаб-майор,
рысью пылит, а за ним колонна, штук пятьдесят дикобразов с лопатами и
киркомотыгами, бухают сапожищами, потные, только пар от них идет. Это,
значит, погнал их Гепард новую позицию копать, настоящую, для нас. Под
домом напротив медчасти, смотрю, лопаты уже мелькают, и стоит ракетомет, и
вообще движение в деревне, как на главном проспекте в день тезоименитства
- дикобразы так и мельтешат, и ни одного не видно, чтобы был с пустыми
руками: либо с оружием, но таких мало, а большинство волочат на себе ящики
с боеприпасами и станки для пулеметов.
Гепард увидел нас - выразил удовольствие. Двойки Зайца и Снайпера с
ходу послал в джунгли в передовой дозор, Носатого с Крокодилом оставил при
себе для связи, а мне сказал:
- Гаг. Ты - лучший в отряде ракетометчик, и я на тебя надеюсь. Видишь
этих тараканов? Бери их себе. Установишь ракетомет на той окраине, выбери
позицию примерно там, где сейчас грузовики. Хорошенько замаскируйся,
откроешь огонь, когда я зажгу деревню. Действуй, Кот.
Когда я все это услышал, я не то что поскакал, я прямо-таки полетел к
своим тараканам. Эти тараканы мои вместе с ракетометом увязли в грязном
ухабе посередине дороги и намеревались, видно, всю войну там провозиться.
Ну, я одному по уху, другому пинком, третьего прикладом между лопаток,
заорал так, что у самого в ушах зазвенело, - заработали мои тараканы
по-настоящему, почти как люди. Ракетомет из ухаба почти на руках вынесли и
- марш-марш - покатили по дороге, только колеса завизжали, только грязь
полетела, и - в другой ухаб. Тут уж пришлось и мне впрячься. Нет, ребята,
дикобразов тоже можно заставить работать, нужно только знать - как.
Значит, положение у меня было такое. Позицию я уже выбрал -
вспомнились мне неподалеку от грузовиков густые такие рыжие кустики и
плоская низинка за ними, где можно было легко врыться в землю так, что ни
один дьявол со стороны джунглей не увидит. А я оттуда все буду видеть: и
дорогу до самых джунглей, и всю деревенскую окраину, если попрут прямо
через дома, и болото слева, если бронепехота оттуда сунется... И подумал я
еще, что надо бы не забыть попросить у клеща несколько двоек для прикрытия
с этой стороны. Ракет у меня в лотках двадцать штук, если только эти
писаря по дороге сюда их не повыбрасывали для облегчения ноши... Ну, это
мы сейчас посмотрим, а в любом случае, как только окопаемся, надо будет
послать тараканов за пополнением. Страсть не люблю, когда в бою приходится
экономить. Это уже тогда не бой, а я не знаю что... Времени хватит до
сумерек, а когда они в сумерках попрут, вспыхнет эта дикая деревня, и
будут они все у меня как на ладони - бей на выбор. Не пожалеешь, Гепард,
что на меня понадеялся!..
Вот эту последнюю мысль я машинально додумал, уже лежа на спине, а в
сером небе надо мной, как странные птицы, летели какие-то горящие клочья.
Ни выстрела, ни взрыва я не услышал, а сейчас и вообще ничего не слышал.
Оглох. Не знаю, сколько прошло времени, а потом я сел.
Из джунглей по четыре в ряд выползают бронеходы, плюют огнем и
расходятся в боевой веер, а за ними выползает следующая четверка. Деревня
горит. Над окопами дым, ни души не видно. Походная кухня рядом с факторией
перевернута, варево из нее разлилось бурым месивом, идет пар. Ракетомет
мой тоже перевернут, а тараканы лежат в кювете кучей друг на друге. Одним
словом, занял я удобную позицию, змеиное молоко!
Тут накрыло нас второй очередью. Снесло меня в кювет, перевернуло
через голову, полон рот глины, глаза забило землей. Только на ноги
поднялся - третья очередь. И пошло, и пошло...
Ракетомет мы все-таки на колеса поставили, скатили в кювет, и один
бронеход я сжег. Тараканов стало уже двое, куда третий делся - неизвестно.
Потом - сразу, без перехода - я оказался на дороге. Впереди целая
куча полосатиков - близко, совсем близко, рядом. На клинках у них кроваво
отсвечивал огонь. Над ухом у меня оглушительно грохотал пулемет, в руке
был нож, а у ног моих кто-то дергался, поддавая мне под коленки...
Потом я старательно, как на полигоне, наводил ракетомет в стальной
шит, который надвигался на меня из дыма. Мне даже слышалась команда
инструктора: "По бронепехоте... бронебойным..." И я никак не мог нажать на
спуск, потому что в руке у меня опять был нож...
Потом вдруг наступила передышка. Были уже сумерки. Оказалось, что
ракетомет мой цел, и я сам тоже цел, вокруг меня собралась целая куча
дикобразов, человек десять. Все они курили, и кто-то сунул мне в руку
флягу. Кто? Заяц? Не знаю... Помню, что на фоне пылающего дома шагах в
тридцати чернела странная фигура: все сидели или лежали, а этот стоял, и
было такое впечатление, будто он черный, но голый... Не было на нем одежды
- ни шинели, ни куртки. Или не голый все-таки?.. "Заяц, кто это там
торчит?" - "Не знаю, я не Заяц". - "А где Заяц?" - "Не знаю, ты пей,
пей..."
Потом мы копали, торопились изо всех сил. Это было уже какое-то
другое место. Деревня была уже теперь не сбоку, а впереди. То есть деревни
больше не было вообще - груды головешек, зато на дороге горели бронеходы.
Много. Несколько. Под ногами хлюпала болотная жижа... "Объявляю тебе
благодарность, молодец, Кот..." - "Извините, Гепард, я что-то плохо
соображаю. Где все наши? Почему только дикобразы?.." - "Все в порядке,
Гаг, работай, работай, брат-храбрец, все целы, все восхищены тобой..."
...И вдруг из черно-алой мути прямо в лицо ливень жидкого огня. Все
сразу вспыхивает - и трупы, и земля, и ракетомет. И кусты какие-то. И я.
Больно. Адская боль. Как барон Трэгг. Лужу мне, лужу! Тут ведь лужа была!
Они в ней лежали! Я их туда положил, змеиное молоко, а их в огонь надо
было положить, в огонь! Нет лужи... Земля горела, земля дымилась, и кто-то
вдруг с нечеловеческой силой вышиб ее у меня из-под ног...
2
Возле койки Гага сидели двое. Один - сухопарый, с широкими костлявыми
плечами, с большими костлявыми лапами. Он сидел, закинув ногу на ногу,
обхватив колено мосластыми пальцами. Был на нем серый свитер со свободным
воротом, узкие синие брюки непонятного покроя, не форменные, и красные с
серым плетеные сандалии. Лицо было острое, загорелое с ласкающей сердце
твердостью в чертах, светлые глаза с прищуром, седые волосы -
беспорядочной, но в то же время какой-то аккуратной копной. Из угла в угол
большого тонкогубого рта передвигалась соломинка.
Другой был добряк в белом халате. Лицо у него было румяное, молодое,
без единой морщинки. Странное какое-то лицо. То есть не само лицо, а
выражение. Как у святых на древних иконах. Он глядел на Гага из-под
светлого чуба и улыбался как именинник. Очень был чем-то доволен. Он и
заговорил первым.
- Как мы себя чувствуем? - осведомился он.
Гаг уперся ладонями в постель, согнул ноги в коленях и легко перенес
зад в изголовье.
- Нормально... - сказал он с удивлением.
Ничего на нем не было, даже простыни. Он посмотрел на свои ноги, на
знакомый шрам выше колена, потрогал грудь и сразу же нащупал пальцами то,
чего раньше не было: два углубления под правым соском.
- Ого! - сказал он, не удержавшись.
- И еще одна в боку, - заметил добряк. - Выше, выше...
Гаг нащупал шрам в правом боку. Потом он быстро оглядел голые руки.
- Погодите... - пробормотал он. - Я же горел...
- Еще как! - вскричал румяный и руками показал - как. Получалось, что
Гаг горел, как бочка с бензином.
Сухопарый в свитере молчал, разглядывая Гага, и было в его взгляде
что-то такое, отчего Гаг подтянулся и произнес:
- Благодарю вас, господин врач. Долго я был без памяти?
Румяный добряк почему-то перестал улыбаться.
- А что ты помнишь последнее? - спросил он почти вкрадчиво.
Гаг поморщился.
- Я подбил... Нет! Я горел. Огнемет, наверное. И я побежал искать
воду... - Он замолчал и снова ощупал шрамы на груди. - В этот момент меня,
наверное, подстрелили... - сказал он неуверенно. - Потом... - он замолчал
и посмотрел на сухопарого. - Мы их задержали? Да?.. Где я? В каком
госпитале?
Однако сухопарый не ответил, и снова заговорил добряк. Как бы в
затруднении он с силой погладил себя по круглым коленям.
- А ты сам как думаешь?
- Виноват... - сказал Гаг и спустил ноги с койки. - Неужели так много
времени прошло? Полгода? Или год?.. Скажите мне прямо, - потребовал он.
- Да что время... - сказал румяный. - Времени-то прошло всего пять
