мне положено знать! Я делаю только то, что мне приказано делать! Если мне
прикажут врать, я буду врать, но сейчас я такого приказа не имею.
- А какой же приказ вы имеете?
- Провести разведку в вашем районе и доложить все обстоятельства.
- Какая чушь! - с усталым отвращением говорит старик. - Ну, хорошо.
Будь по-вашему. Вам зачем-то надо, чтобы я рассказывал всем известные
вещи... Ладно. Слушайте.
Оказывается, во всем виновата раса отвратительных нелюдей,
расплодившаяся в недрах планеты. Четыре десятка лет назад эта раса
предприняла нашествие на местное человечество. Нашествие началось с
невиданной пандемии, которую нелюди обрушили разом на всю планету.
Возбудителя пандемии обнаружить не удалось до сих пор. А выглядела эта
болезнь так: начиная с двенадцатилетнего возраста, вполне нормальные дети
стремительно старели. Темп развития человеческого организма по достижении
критической возрастной точки усиливался в геометрической прогрессии.
Шестнадцатилетние юноши и девушки выглядели сорокалетними, в восемнадцать
лет начиналась старость, а двадцатилетие переживали только единицы.
Пандемия свирепствовала три года, после чего нелюди впервые заявили о
своем существовании. Они предложили всем правительствам организовать
переброску населения "в соседний мир", то есть к себе, в недра земли. Они
пообещали, что там, в соседнем мире, пандемия исчезнет сама собой, и тогда
миллионы и миллионы испуганных людей ринулись в специальные колодцы,
откуда, разумеется, никто с тех пор так и не вернулся. Так сорок лет тому
назад погибла местная цивилизация.
Конечно, не все поверили и не все испугались. Оставались целые семьи
и группы семей, целые религиозные общины. В чудовищных условиях пандемии
они продолжали свою безнадежную борьбу за существование и за право жить
так, как жили их предки. Однако нелюди и эту жалкую долю процента прежнего
населения не оставили в покое. Они организовали настоящую охоту за детьми,
за этой последней надеждой человечества, они наводнили планету "нехорошими
людьми". Сначала это были подделки под людей, имеющие вид веселых
размалеванных дядей, звенящих бубенчиками и играющих веселые песенки.
Глупые детишки с радостью шли за ними и навсегда исчезали в янтарных
"стаканах". Тогда же на главных площадях появились такие вот сияющие в
ночи игрушечные лавки - ребенок заходил туда и исчезал бесследно.
- Мы делали все, что могли. Мы вооружились - в покинутых арсеналах
было полно оружия. Мы научили детей бояться "нехороших людей", а затем и
уничтожать их из винтовок. Мы разрушали кабины и расстреливали в упор
игрушечные лавки, пока не поняли, что умнее будет поставить возле них
часовых и перехватывать неосторожных детей у порога. Но это было только
начало...
Нелюди с неистощимой выдумкой выбрасывали на поверхность все новые и
новые типы охотников за детьми. Появились "чудовища". Почти невозможно
попасть в такое, когда оно нападает на ребенка. Появились гигантские яркие
бабочки - они падали на ребенка, окутывали его крыльями и исчезали вместе
в ним. Эти бабочки вообще неуязвимы для пуль. Наконец последняя новинка:
Появились гады, совершенно не отличимые от обыкновенного бойца. Эти просто
берут ничего не подозревающего ребенка за руку и уводят с собой. Некоторые
из них умеют даже разговаривать.
- Мы прекрасно знаем, что шансов выжить у нас практически нет.
Пандемия не прекращается, а мы сначала надеялись на это. Только один
человек на сто тысяч остается незараженным. Вот я, например, Драудан... и
еще один мальчик - он вырос на моих глазах, ему сейчас восемнадцать, и он
выглядит на восемнадцать... Если вы не знали всего этого, то знайте. Если
знали, тогда имейте ввиду, что мы прекрасно понимаем свое положение. И мы
готовы согласиться на любые ваши условия - готовы на вас работать, готовы
вам подчиняться... На все условия, кроме одного: если лечить, то всех.
Никакой элиты, никаких избранных!
Старик замолкает, тянется к кружке с водой и жадно пьет. Солдат,
стоящий у дверей, переминается с ноги на ногу и зевает, прикрывая рот
ладонью. На вид ему лет двадцать пять. А на самом деле? Тринадцать?
Пятнадцать? Подросток...
Я сижу неподвижно, стараясь сохранить каменное лицо. Подсознательно я
ожидал чего-нибудь в этом роде, но то, что я услышал от очевидца и
пострадавшего, почему-то никак не укладывается у меня в сознании. Факты,
которые изложил старик, сомнения у меня не вызывают, но это - как во сне:
Каждый элемент в отдельности полон смысла, а все вместе выглядит
совершенно нелепо. Может быть, все дело в том, что мне в плоть и кровь
въелось некое предвзятое мнение о Странниках, безоговорочно принятое у нас
на Земле?
- Откуда вы знаете, что они нелюди? - спрашиваю я. - Вы их видели? Вы
- лично?
Старик кряхтит. Лицо его делается страшным.
- Половину своей бессмысленной жизни я бы отдал, чтобы увидеть перед
собой хотя бы одного, - сипло произносит он. - Вот этими руками... Сам...
Но я, конечно, их не видел. Слишком они осторожны и трусливы... Да их,
наверное, никто не видел, кроме этих поганых предателей из правительства
сорок лет назад... А по слухам они вообще формы не имеют, как вода,
скажем, или пар...
- Тогда непонятно, - говорю я. - Зачем существам, не имеющим формы,
заманивать несколько миллиардов людей к себе в подземелья?
- Да будьте вы прокляты! - говорит старик повысив голос. - Это же
НЕЛЮДИ! Как мы с вами можем судить, что нужно нелюдям? Может быть, рабы.
Может быть, еда... А может быть, строительный материал для своих гадов...
Какая разница? Они разрушили наш мир! Они и теперь не дают нам покоя,
травят нас, как крыс...
И тут лицо его вдруг страшно искажается. С поразительной для своего
возраста прытью он отскакивает к противоположной стене, с грохотом
отшвырнув табуретку. Я и глазом моргнуть не успел, а он уже держит обеими
руками большой никелированный револьвер, наставив его прямо на меня.
Сонные стражи проснулись и с таким же выражением недоверия и ужаса на
лицах, ставших вдруг совсем ребяческими, не отрывая от меня глаз,
беспорядочно шарят вокруг себя в поисках своих винтовок.
- Что случилось? - говорю я, стараясь не шевелиться. Никелированный
ствол ходит ходуном, а стражи, нащупав наконец оружие, дружно клацают
затворами.
- Твоя дурацкая одежда все-таки заработала, - щелкает Щекн на своем.
Тебя почти не видно. Только лицо. Ты не имеешь формы, как вода или пар.
Впрочем, старик уже раздумал стрелять. Или мне все-таки убрать его?
- Не надо, - говорю я по-русски.
Старик наконец подает голос. Он белее стены и говорит запинаясь, но
не от страха, конечно, а от ненависти. Мощный все-таки старик.
- Проклятый подземный оборотень! - говорит он. - Положи руки на стол!
Левую на правую! Вот так...
- Это недоразумение, - говорю я сердито. - Я не оборотень. У меня
специальная одежда. Она может делать меня невидимым, только плохо
работает.
- Ах, одежда? - издевательски произносит старик. - На Северном
Архипелаге научились делать одежду-невидимку!
- На Северном Архипелаге очень многое научились делать, - говорю я. -
Спрячьте, пожалуйста, ваше оружие и давайте разберемся спокойно.
- Дурак ты, - говорит старик. - Хоть бы на карту нашу удосужился
взглянуть. Нет никакого Северного Архипелага... Я тебя сразу раскусил,
только все никак не мог поверить в такую наглость...
- Неужели тебе не унизительно? - щелкает Щекн. - Давай, ты возьмешь
на себя старика, а я - обоих молодых...
- Пристрели собаку! - командует старик стражу, не отрывая взгляда от
меня.
- Я тебе покажу "собаку"! - на чистейшем местном наречии произносит
Щекн. - Старый болтливый козел!
Тут нервы у мальчишек не выдерживают, и начинается пальба...
3 ИЮНЯ 78-ГО ГОДА. СНОВА МАЙЯ ГЛУМОВА
Я сильно переборщил с громкостью видеофона. Аппарат у меня над ухом
мелодично взревел, как незнакомец в коротких штанишках в разгар ухаживания
за миссис Никльби. Я бомбой вылетел из кресла, на лету нашаривая клавишу
приема.
Звонил Экселенц. Было 07.03.
- Хватит спать, - произнес он довольно благодушно. - В твои годы я не
имел обыкновения спать.
До каких, интересно, пор мне выслушивать от него про мои годы? Мне
уже сорок пять... И, кстати, в мои годы он-таки спал. Он и сейчас не дурак
поспать.
- А я и не спал, - соврал я.
- Тем лучше, - сказал он. - Значит, ты можешь приступить к работе
немедленно. Найди эту Глумову. Выясни у нее следующее. Виделась ли она с
Абалкиным со вчерашнего дня. Говорил ли Абалкин с ней о ее работе. Если
говорил, что именно его интересовало. Не выражал ли он желания зайти к ней
в музей. Все. Не больше и не меньше.
Я откликаюсь на эту кодовую фразу:
- Выяснить у Глумовой, виделась ли она с ним еще раз, был ли разговор
о работе, если был, то что интересовало, не выражал ли желания посетить
Музей. Так.
- Так, ты предлагал сменить легенду. Не возражаю. КОМКОН разыскивает
Прогрессора Абалкина для получения от него показаний касательно
несчастного случая. Расследование связано с тайной личности и потому
проводится негласно. Не возражаю. Вопросы есть?
- Хотел бы я знать, причем здесь этот Музей... - пробормотал я как бы
про себя.
- Ты что-то сказал? - осведомился Экселенц.
- Предположим, у них не было никаких разговоров про этот треклятый
Музей. Могу я в этом случае попытаться выяснить, что все-таки произошло
между ними при первой встрече?
- Тебе это важно?
- А вам?
- Мне - нет.
- Очень странно, - сказал я, глядя в сторону. - Мы знаем, что хотел
выяснить Абалкин у меня. Мы знаем, что он хотел выяснить у Федосеева. Но
мы представления не имеем, чего он добивался от Глумовой...
Экселенц сказал:
- Хорошо. Выясняй. Но только так, чтобы это не помешало выяснению
главных вопросов. И не забудь надеть радиобраслет. Надень-ка его прямо
сейчас, чтобы я это видел...
Я со вздохом извлек из ящика стола браслет и нацепил его на левое
запястье. Браслет жал.
- Вот так, - сказал Экселенц и отключился.
Я направился в душ. Из кухни раздавался гром и лязг - Алена орудовала
утилизатором. Пахло кофе. Я принял душ, и мы позавтракали. Алена в моем
халате восседала напротив меня и была похожа на китайского божка. Она
объявила, что у нее сегодня доклад, и предложила прочесть мне его вслух
для тренировки. Я уклонился, сославшись на обстоятельства. Опять? -
спросила она сочувственно и в то же время агрессивно. Опять, признался я
не без вызова. Проклятье, сказала она. Не спорю, сказал я. Это надолго? -
спросила она. У меня еще три дня сроку, сказал я. А если не успеешь? -
спросила она. Тогда всему конец, сказал я. Она бегло глянула на меня, и я
понял, что она опять представляет себе всякие ужасы. Скучища, сказал я,
надоело. Отбарабаню это дело, и поедем с тобой куда-нибудь подальше
отсюда. Я не смогу, сказала она грустно. Неужели тебе не надоело? -
спросил я. - Чепухой ведь занимаетесь... Вот так с ней и нужно. Она
мгновенно ощетинилась и принялась доказывать, что занимается не чепухой, а
дьявольски интересными и нужными вещами. В конце концов мы договорились,
что через месяц поедем на Новую Землю. Это теперь модно...
Я вернулся в кабинет и не садясь набрал номер дома Глумовой. Никто не
откликнулся. Было 07.51. Яркое солнечное утро. В такую погоду до восьми
часов спать мог только наш слон. Майя Глумова, наверное, уже отправилась
на работу, а веснушчатый Тойво вернулся в свой интернат.
