угрюмо и пристыженно огрызались. Настроение было подавленное.
- Пожарников! Пожарников надо вызывать! - твердил презрительный бас.
- С лестницами, с брандспойтами...
- Да бросьте вы, откуда у нас столько пожарников...
- Пожарники - на Главной.
- Может, факелы какие-нибудь запалить? Может, они огня испугаются!
- Черт! Какого дьявола у полицейских отобрали оружие? Пусть раздадут!
- А не двинуть ли нам, ребята, по домам? Я как подумаю, что у меня
жена там сейчас одна...
- Это вы бросьте. У всех жены. Эти женщины - тоже чьи-то жены.
- Так-то оно так...
- Может, на крыши взобраться? С крыш их чем-нибудь... того...
- Чем ты их достанешь, балда? Палкой своей, что ли?
- У, гады! - заревел вдруг с ненавистью презрительный бас, разбежался
и с натугой метнул свой лом в многострадальный ларек. Фанерную стенку
пробило насквозь, шайка чернохвостого глянула с удивлением, помедлила и
снова принялась за огурцы и картошку. Женщины в окнах издевательски
захохотали.
- Ну что ж, - сказал кто-то рассудительно. - Во всяком случае, мы
своим присутствием задерживаем их здесь, стесняем их, так сказать,
действия. И то хорошо. Пока мы здесь, они побоятся продвинуться дальше в
глубину...
Все принялись озираться и загомонили. Рассудительного быстро
заставили замолчать. Во-первых, выяснилось, что павианы продвигаются-таки
в глубину, невзирая на присутствие здесь рассудительного. А во-вторых,
если бы даже они и не продвигались, то что же он, рассудительный, -
собрался ночевать здесь? Жить здесь? Спать здесь? Какать и писать здесь?..
Тут послышалось неторопливое цоканье копыт, тележный скрип, все
посмотрели вверх по улице и замолчали. По мостовой неторопливо
приближалась пароконная телега. На телеге боком, свесив ноги в грубых
кирзовых сапогах, дремал крупный мужчина в выгоревшей гимнастерке русского
военного образца и в выгоревших же бриджах ха-бэ. Склоненная голова
мужчины была сплошь покрыта спутанным русым волосом. В огромных коричневых
руках он вяло держал вожжи. Лошади - одна гнедая, другая серая в яблоках -
переступали лениво и тоже, кажется, дремали на ходу.
- На рынок едет, - сказал кто-то почтительно. - Фермер.
- Да, ребята, фермерам горюшка мало - когда еще до них эта сволочь
доберется...
- Между прочим, как представлю я себе павианов на посевах!..
Андрей с любопытством приглядывался. Фермера он видел впервые за все
время своего пребывания в городе, хотя слыхал об этих людях немало - были
они якобы угрюмы и диковаты, жили далеко в диких местах, вели там суровую
борьбу с болотами и джунглями, в город наезжали только для сбыта продуктов
своего хозяйства и, в отличие от горожан, никогда не меняли профессии.
Телега медленно приближалась, возница, вздрагивая опущенной головой,
время от времени, не просыпаясь, чмокал губами, несильно дергая вожжи, и
вдруг обезьяны, настроенные до того довольно миролюбиво, пришли в
необычайное злобное возбуждение. То ли их раздражили лошади, то ли им
надоело, наконец, присутствие посторонних толп на их улице, но они вдруг
загомонили, заметались, засверкали клыками, а несколько самых решительных
вскарабкались по водостокам на крышу и принялись ломать там черепицу.
Один из первых обломков угодил вознице прямо между лопаток. Фермер
вздрогнул, выпрямился и широко раскрытыми налитыми глазами обвел
окрестности. Первым, кого он заметил, был все тот же очкастый интеллигент,
который устало возвращался из своей безрезультатной погони и одиноко
маячил позади телеги. Не говоря ни слова, фермер бросил вожжи (лошади
сразу остановились), соскочил с телеги и, разворачиваясь на ходу, ринулся
было к обидчику, но тут другой кусок черепицы угодил интеллигенту по
темечку. Интеллигент охнул, выронил шест и присел на корточки, обхватив
руками голову. Фермер озадаченно остановился. Вокруг него на мостовую с
треском падали куски черепицы, разлетаясь в оранжевую крошку.
- Отряд, в укрытие! - браво скомандовал Фриц и устремился в ближайшую
подворотню. Все кинулись кто куда, врассыпную, Андрей прижался к стене в
мертвой зоне и с интересом следил за фермером, который в полном обалдении
озирался по сторонам и, по-видимому, ничегошеньки не соображал.
Затуманенный взор его скользил по карнизам и водосточным трубам,
облепленным беснующимися павианами, он зажмурился и затряс головой, а
потом снова широко раскрыл глаза и громко произнес:
- Ядрит'твою налево!
- В укрытие! - кричали ему со всех сторон. - Эй, борода! Сюда давай!
По кумполу же получишь, обалдуй болотный!..
- Что же это такое? - громко вопросил фермер, обращаясь к
интеллигенту, ползающему на карачках в поисках очков. - Это кто же такие
здесь, вы не скажете?
- Обезьяны, разумеется, - сердито ответствовал интеллигент. - Неужели
вы сами не видите, сударь?
- Ну и порядочки тут у вас, - ошеломленно произнес фермер, только
теперь окончательно проснувшись. - И вечно вы тут что-нибудь выдумаете...
Этот сын болот был настроен теперь философски и добродушно. Он
убедился, что нанесенная ему обида не может, собственно, считаться
таковой, и теперь был просто несколько ошарашен зрелищем мохнатых орд,
прыгающих по карнизам и фонарям. Он только укоризненно покачивал головой и
скреб в бороде. Но тут интеллигент нашел, наконец, свои очки, подобрал
шест и опрометью кинулся в укрытие, так что фермер остался посреди
мостовой один-одинешенек - единственная и достаточно соблазнительная
мишень для волосатых снайперов. Крайняя невыгодность такой позиции не
замедлила себя обнаружить. Дюжина крупных осколков с треском лопнула у его
ног, а обломки помельче забарабанили по патлатой голове и по плечам.
- Да что ж это такое! - взревел фермер. Новый осколок стукнул его в
лоб. Фермер замолчал и стремглав бросился к своей телеге.
Это было как раз напротив Андрея, и Андрей подумал сначала, что
фермер упадет сейчас боком на телегу, махнет по всем по двум и умчится к
себе на болота, подальше от этого опасного места. Но бородач и не думал
махать по всем по двум. Бормоча: "З-за-ра-зы, пр-роститутки...", он с
лихорадочной поспешностью и очень ловко расшпиливал свой воз. Андрею за
его широкой спиной не было видно, что он там делает, но женщины в доме
напротив все видели - они вдруг разом завизжали, захлопнули окна и
скрылись. Андрей глазом моргнуть не успел. Бородач легко присел на
корточки, и над его головой поднялся к крышам толстый, масляно
отсвечивающий ствол в дырчатом металлическом кожухе.
- А-атставить! - заорал Фриц, и Андрей увидел, как он громадными
прыжками несется откуда-то справа прямиком к телеге.
- Ну, гады, ну, заразы... - бормотал бородач, совершая какие-то
замысловатые и очень сноровистые движения руками, сопровождавшиеся
скользящими металлическими щелчками и позвякиваниями. Андрей весь напрягся
в предчувствии грохота и огня, и обезьяны на крыше, видимо, тоже что-то
почуяли. Они перестали швыряться, присели на хвосты и, беспокойно вертя
собачьими головами, принялись трескуче обмениваться какими-то своими
соображениями.
Но Фриц был уже рядом с телегой. Он схватил бородача за плечо и
повелительно повторил:
- Отставить!
- Подожди! - досадливо бормотал бородач, дергая плечом. - Да подожди,
дай я их срежу, сволочь хвостатую...
- Я приказал отставить! - гаркнул Фриц.
Тогда бородач поднял на него лицо и медленно поднялся сам.
- Чего такое? - спросил он, с неимоверным презрением растягивая
слова. Ростом он был с Фрица, но заметно шире его и в плечах, и пониже
спины.
- Откуда у вас оружие? - резко спросил Фриц. - Предъявите документы!
- Ах ты, сопляк! - с грозным удивлением сказал бородатый. - Документы
ему! А вот этого не хочешь, вошь белобрысая?
Фриц не обратил внимания на неприличный жест. Продолжая глядеть
бородачу прямо в глаза, он гаркнул на всю улицу:
- Румер! Воронин! Фрижа! Ко мне!
Услыхав свою фамилию, Андрей удивился, но тут же оттолкнулся от стены
и неторопливо подошел к телеге. С другой стороны мелкой трусцой
приближался приземистый вислоплечий Румер, в прошлом - профессиональный
боксер, и бежал со всех ног дружок Фрица, маленький, тощий Отто Фрижа,
золотушный юноша с сильно оттопыренными ушами.
- Давайте, давайте... - недобро усмехаясь, приговаривал фермер,
наблюдая все эти военные приготовления.
- Я еще раз настоятельно прошу вас предъявить документы, - с ледяной
вежливостью повторил Фриц.
- А шел бы ты в жопу, - лениво ответствовал бородач. Смотрел он
теперь главным образом на Румера, а руку как бы невзначай положил на
кнутовище весьма внушительного кнута, искусно сплетенного из сыромятной
кожи.
- Ребята, ребята! - предостерегающе сказал Андрей. - Слушай, солдат,
брось, не спорь, мы из мэрии...
- Барал я вашу мэрию, - ответствовал солдат, недобрым взглядом
измеряя Румера с головы до пят.
- Ну, в чем тут дело? - осведомился тот негромко и очень хрипло.
- Вы отлично знаете, - сказал Фриц бородачу, - что оружие в черте
города запрещено. Тем более - пулемет. Если у вас есть разрешение, прошу
предъявить.
- А кто вы такие - разрешение у меня спрашивать? Что вы мне -
полиция? Гестапо какое-нибудь?
- Мы - добровольный отряд самообороны.
Бородач ухмыльнулся.
- Ну и обороняйтесь, если вы из обороны, кто вам мешает?
Назревало нормальное, основательное, вдумчивое толковище. Отряд
постепенно собирался вокруг телеги. Даже аборигены мужского пола вылезли
из подъездов - кто с каминными щипцами, кто с кочергой, а кто и с ножкой
от стула. С любопытством разглядывали бородача, зловещий пулемет, стоявший
на брезенте торчком, что-то округлое и стеклянное, поблескивающее из-под
брезента. Принюхивались - фермер был окружен своеобразной атмосферой
запахов: пот, чесночная колбаска, спиртное...
Андрей же с каким-то умилением, удивлявшим его самого, разглядывал
выцветшую, пропотевшую под мышками гимнастерку с одинокой (и то
незастегнутой) бронзовой пуговичкой на вороте, знакомо сдвинутую на правую
бровь пилотку со следом пятиконечной звезды, могучие кирзовые
сапоги-говнодавы - только бородища, пожалуй, казалась здесь неуместной, не
вписывалась в образ... И тут ему пришло в голову, что у Фрица все это
должно было вызывать совсем иные ассоциации и ощущения. Он посмотрел на
Фрица. Тот стоял прямой, сжав губы в тонкую линию, собравши нос в
презрительные морщины, и старался заледенить бородача взглядом
серо-стальных, истинно арийских глаз.
- Нам разрешения не полагаются, - лениво говорил между тем бородач,
поигрывая кнутом. - Нам вообще ни хрена не полагается, только кормить вас,
дармоедов, нам полагается...
- Ну хорошо, - гундел в задних рядах бас. - А пулемет-то откуда?
- А что - пулемет? Смычка, значит, города и деревни. Я тебе -
четверть первача, ты мне - пулемет, все честно-благородно...
- Ну нет, - гундел бас. - Пулемет все-таки - это вам не игрушка, не
молотилка какая-нибудь там...
- А мне вот кажется, - вмешался рассудительный, - что фермерам как
раз оружие разрешено!
- Оружие никому не разрешено! - пискнул Фрижа и сильно покраснел.
- Ну и глупо! - откликнулся рассудительный.
- Ясное дело, что глупо, - сказал бородач. - Посидел бы ты у нас на
болотах, да ночью, да еще когда гон идет...
- У кого гон? - с живейшим интересом осведомился интеллигент,
протискавшийся со своими очками в первый ряд.
