посмотрел на часы. Было около половины пятого.
- Часок простоим, - бодро сказал Андрей. - Пошли посмотрим, кто там
впереди.
Сзади подошла и остановилась еще одна машина.
- Идите один, - сказал Дональд, откинулся на спинку сиденья и сдвинул
поля шляпы на лицо.
Тогда Андрей тоже откинулся на спинку, поправил под собой пружину и
закурил. Впереди полным ходом шла разгрузка - лязгали крышки баков,
высокий голос учетчика кричал: "...восемь... десять...", на столбе
покачивалась тысячесвечовая лампа под плоской жестяной тарелкой. Потом
вдруг заорали сразу в несколько глоток: "Куда, куда, мать твою? Сдай
назад! Сам ты - слепая!.. По зубам захотел?.." Справа и слева громоздились
горы мусора, слежавшегося в плотную массу, ночной ветерок наносил ужасную
тухлятину.
Знакомый голос вдруг сказал над ухом:
- Здорово, говновозы! Как идет великий Эксперимент?
Это был Изя Кацман, в натуральную величину, - встрепанный, толстый,
неопрятный и, как всегда, неприятно жизнерадостный.
- Слыхали? Есть проект окончательного решения проблемы преступности.
Полиция упраздняется! Вместо нее будут по ночам выпускать на улицы
сумасшедших. Бандитам и хулиганам конец - теперь только сумасшедший
решится ночью выйти из дома!
- Неостроумно, - сказал Андрей сухо.
- Неостроумно? - Изя встал на подножку и просунул голову в кабину. -
Наоборот! Чрезвычайно остроумно! Никаких же дополнительных расходов.
Водворение сумасшедших на место постоянного жительства по утрам
возлагается на дворников...
- За что дворникам выдается дополнительный паек в размере литра
водки, - подхватил Андрей, чем и привел Изю в необъяснимый восторг: Изя
принялся хихикать, издавая странные горловые звуки, брызгать и мыть ладони
воздухом.
Дональд вдруг глухо выругался, распахнул свою дверцу, спрыгнул и
исчез в темноте. Изя тут же перестал хихикать и спросил обеспокоенно:
- Что это с ним?
- Не знаю, - мрачно сказал Андрей. - Наверное, его от тебя
затошнило... А вообще-то он уже несколько дней такой.
- Правда? - Изя поверх кабины глядел в ту сторону, куда ушел Дональд.
- Жалко. Он хороший человек. Только очень уж неприспособленный.
- А кто приспособленный?
- Я приспособленный. Ты приспособленный. Ван приспособленный...
Дональд давеча все возмущался: почему, чтобы свалить мусор, надо стоять в
очереди? На кой хрен здесь учетчик? Что он учитывает?
- Ну и правильно возмущался, - сказал Андрей. - Действительно же,
кретинизм какой-то.
- Но ведь ты же не нервничаешь по этому поводу, - возразил Изя. - Ты
прекрасно понимаешь, что учетчик - человек подневольный. Поставили его
учитывать, вот он и учитывает. А поскольку он учитывать не успевает,
образуется, сами понимаете, очередь. А очередь - она и есть очередь... -
Изя снова забулькал и забрызгал. - Конечно, на месте начальства Дональд
проложил бы здесь хорошую дорогу со съездами для сброса мусора, а
учетчика, здоровенного бугая, отправил бы в полицию ловить бандитов. Или
на передовую, к фермерам...
- Ну, - сказал Андрей нетерпеливо.
- Что - ну? Дональд ведь не начальство!
- Ну, а начальство почему так не сделает?
- А зачем ему? - радостно вскричал Изя. - Сам подумай! Мусор
вывозится? Вывозится! Вывоз учитывается? Учитывается! Систематически?
Систематически. Месяц окончился, будет представлен отчет: вывезено на
столько-то баков говна больше, чем в прошлом месяце. Министр доволен, мэр
доволен, все довольны, а что Дональд недоволен, так его сюда никто не гнал
- доброволец!..
Грузовик впереди выбросил клуб синего дыма и проехал вперед метров на
пятнадцать. Андрей торопливо пересел за руль, выглянул. Дональда нигде не
было видно. Тогда он с опаской включил двигатель и кое-как продвинулся на
те же пятнадцать метров, трижды заглохнув по дороге. Изя при этом шел
рядом, испуганно шарахаясь каждый раз, когда машина принималась дергаться.
Потом он принялся рассказывать что-то про Библию, но Андрей слушал плохо -
он был весь мокрый от пережитого напряжения.
Под яркой лампой по-прежнему лязгали баки и стоял мат. В крышу кабины
что-то ударилось и отскочило, но Андрей не обратил на это внимания. Сзади
подошел со своим напарником, гаитянским негром, здоровенный Оскар
Хайдеман, попросил закурить. Негр, по имени Сильва, почти невидимый в
темноте, скалил белые зубы.
Изя пустился с ними в разговоры, причем Сильву он называл почему-то
тонтон-макутом, а Оскара расспрашивал о каком-то Туре Хейердале. Сильва
строил страшные рожи, делал вид, что строчит из автомата, Изя хватался за
живот и делал вид, что сражен на месте, - Андрей ничего не понимал, и
Оскар, по-видимому, тоже: очень скоро выяснилось, что он путает Гаити с
Таити.
По крыше снова что-то прокатилось, и вдруг здоровенный ком слипшегося
мусора ударился в капот и разлетелся в клочья.
- Эй! - крикнул Оскар в темноту. - Прекратите!
Впереди вновь заорали в двадцать глоток, плотность брани достигла
вдруг немыслимого предела. Что-то происходило. Изя жалобно ойкнул и,
схватившись за живот, согнулся пополам - теперь уже не в шутку. Андрей
открыл дверцу, высунулся было наружу, и сейчас же в голову ему ударила
пустая консервная банка - не больно, но очень оскорбительно. Сильва
пригнулся и скользнул в темноту. Андрей, прикрывая голову и лицо,
озирался.
Ничего не было видно. Из-за куч мусора слева градом сыпались ржавые
банки, куски гнилого дерева, старые кости, даже обломки кирпичей.
Послышался звон разбиваемого стекла. Дикий возмущенный рев взлетел над
колонной. "Какая сволочь там развлекается?!" - ревели чуть ли не хором.
Зарычали включенные двигатели, вспыхнули фары. Некоторые грузовики
принялись судорожно елозить взад-вперед: видимо, водители пытались
развернуть их так, чтобы осветить мусорные хребты, откуда летели уже целые
кирпичи и пустые бутылки. Еще несколько человек, пригнувшись как Сильва,
ринулись в темноту.
Мельком Андрей заметил, что Изя с искривленным плачущим лицом
скорчился возле заднего ската и ощупывает живот. Тогда Андрей нырнул в
кабину и выхватил из-под сиденья монтировку. По башкам сволочей, по
башкам! Видно было, как с десяток мусорщиков на четвереньках, цепляясь
руками, остервенело карабкаются по склону. Кому-то удалось-таки поставить
машину поперек, и свет фар озарил неровный гребень, ощетиненный обломками
старой мебели, взлохмаченный тряпьем и обрывками бумаги, сверкающий битым
стеклом, и над гребнем - высоко задранный ковш экскаватора на фоне черного
неба. И что-то там шевелилось на ковше, что-то большое, серое с
серебристым отливом. Андрей замер, вглядываясь, и в ту же минуту отчаянный
вопль перекрыл всю разноголосицу:
- Это дьяволы! Дьяволы! Спасайтесь!..
И сейчас же со склона кубарем, на карачках, через голову, поднимая
столбы пыли, в вихре рваного тряпья и бумажных лохмотьев, посыпались люди,
- обезумевшие глаза, разинутые рты, размахивающие руки. Кто-то, обхватив
руками голову, спрятав голову между сжатыми локтями, продолжая панически
визжать, пронесся мимо Андрея, поскользнулся в колее, упал, снова вскочил
и изо всех сил побежал дальше, по направлению к городу. Кто-то, хрипло
дыша, втиснулся между радиатором Андреева грузовика и кузовом передней
машины, застрял там, принялся рваться и тоже заорал не своим голосом.
Стало вдруг тише, только ворчали двигатели, и тут хлестко, словно удары
бича, звонко защелкали выстрелы. И Андрей увидел - на гребне, в
голубоватом свете фар - высокого тощего человека, который стоял спиной к
машинам, держа пистолет в обеих руках, и раз за разом палил куда-то в
темноту за гребень.
Он выстрелил пять или шесть раз в полной тишине, а потом из темноты
возник тысячеголосый нечеловеческий вой, злобный, мяукающий и тоскливый,
как будто двадцать тысяч мартовских котов заорали одновременно в мегафоны,
и тощий человек попятился, оступился, нелепо взмахнул руками и съехал на
спине по склону. Андрей тоже попятился в предчувствии чего-то невыносимо
страшного, и он увидел, как гребень вдруг зашевелился.
Серебристо-серые, невероятные, чудовищно уродливые призраки закишели
вдруг там, засверкали тысячами кроваво светящихся глаз, заблестели
миллионами яростно оскаленных влажных клыков, замахали лесом невообразимо
длинных мохнатых лап. Пыль густой стеной взлетела над ними в свете фар, и
сплошной ливень обломков, камней, бутылок, комков дряни обрушился на
колонну.
Андрей не выдержал. Он нырнул в кабину, вжался в самый дальний угол и
выставил перед собой монтировку, обмирая, как в кошмаре. Он абсолютно
ничего не соображал, и когда какое-то темное тело заслонило открытую
дверь, он заорал, не слыша собственного голоса, и принялся тыкать железом
в мягкое, страшное, сопротивляющееся, лезущее на него, и тыкал до тех пор,
пока жалобный вопль Изи: "Идиот, это же я!" не привел его в чувство. И
тогда Изя влез в кабину, захлопнул за собой дверь и неожиданно спокойным
голосом объявил:
- Ты знаешь, что это такое? Это обезьяны. Вот суки!
Сначала Андрей не понял его, потом понял, но не поверил.
- Ну да? - сказал он, вылез на подножку и выглянул из-за кабины.
Точно: это были обезьяны. Очень крупные, очень волосатые, очень
свирепые на вид, но не дьяволы и не привидения, а всего лишь обезьяны.
Андрей обдало жаром от стыда и облегчения, и в ту же секунду что-то
тяжелое и твердое ахнуло его прямо по уху, да так, что другим ухом он
ахнулся о крышу кабины.
- Все по машинам! - взревел где-то впереди властный голос. -
Прекратить панику! Это павианы! Ничего страшного! По машинам и задний
ход!..
В колонне стоял ад кромешный. Стреляли глушители, вспыхивали и гасли
фары, двигатели ревели вразнос, сизый дым клубами поднимался к
беззвездному небу. Из тьмы вдруг вынырнуло какое-то залитое черным и
блестящим лицо, чьи-то руки схватили Андрея за плечи, встряхнули как
щенка, сунули боком в кабину, и тут же передний грузовик сдал назад и с
хрустом врезался в радиатор, а грузовик сзади дернулся вперед и ударил в
кузов, как в бубен, так, что там загремели потревоженные баки, а Изя
дергал за плечо и приставал: "Ты машину водить умеешь или нет? Андрей!
Умеешь?", а из сизого дыма кто-то вопил истошно: "Убили! Спасите!", а
властный голос все ревел: "Прекратить панику! Задняя машина, задний ход!
Живо!", а сверху, справа, слева градом сыпалось твердое, лязгало по
капоту, гремело по бакам, со звоном било в стекла, и непрерывно ныли и
гудели сигналы, и все нарастал и нарастал гнусный мяукающий вой.
Изя вдруг сказал: "Ну, я пошел..." и, заранее прикрывая руками
голову, вылез наружу. Он чуть не попал под машину, промчавшуюся по
направлению к городу, - среди подпрыгивающих баков промелькнуло
перекошенное лицо учетчика. Потом Изя исчез, и появился Дональд - без
шляпы, ободранный, весь в грязи, - швырнул на сиденье пистолет, сел за
руль, включил двигатель и, высунувшись из кабины, дал задний ход.
Видимо, какой-то порядок все-таки установился: панические вопли
утихли, моторы ревели слаженно, и вся колонна понемногу пятилась назад.
Даже каменно-бутылочный град, казалось, несколько поутих. Павианы прыгали
и расхаживали по мусорному гребню, но вниз не спускались, - только орали
там, разевая собачьи пасти, и издевательски поворачивали к колонне
лоснящиеся в свете фар ягодицы.
Грузовик катился все быстрее, снова пробуксовал в грязевой яме,
