бы, если бы это оказались семена или маленькие тахорги...
- А почему бы и нет? - сказал Поль решительно.- Давайте! По
крайней мере я буду знать, в чем будут копаться наши биологи. Пошли в
рубку, надо сообщить Шестопалу, пусть дирижабль следует за нами...
Они спустились в рубку, Поль связался с дирижаблем, а Алик стал
разворачивать вездеход. <Хорошо, - говорил Шестопал. - Будет
исполнено. А что там внизу? Там какой-нибудь гейзер? Я все время
натыкаюсь на что-то мягкое и ничего не вижу, очень неприятно, и стекла
в кабине залепило какой-то слизью...> Алик делал поворот на одной
гусенице и валил кормой деревья. <Ай! - вдруг сказала Рита. -
Вертолет!> Алик затормозил, и все посмотрели на вертолет. Вертолет
медленно падал, цепляясь за распростертые ветви, скользя по ним,
переворачиваясь, цепляясь изуродованными винтами, увлекая за собой
тучи листьев. Он упал в клоаку. Все разом встали. Леониду Андреевичу
показалось, что протоплазма прогнулась под вертолетом, словно смягчая
удар, мягко и беззвучно пропустила его в себя и сомкнулась над ним.
<Да, - сказал Сартаков с неудовольствием. - Глупость какая, вся
недельная добыча...> Клоака стала пастью, сосущей, пробующей,
наслаждающейся. Она катала в себе вертолет, как человек катает языком
от щеки к щеке большой леденец. Вертолет крутило в пенящейся массе, он
исчезал, появлялся вновь, беспомощно взмахивая остатками винтов, и с
каждым появлением его становилось все меньше, органическая обшивка
истончалась, делалась прозрачной, как тонкая бумага, и уже смутно
мелькали сквозь нее каркасы двигателей и рамы приборов, а потом
обшивка расползлась, вертолет исчез в последний раз и больше не
появился. Леонид Андреевич посмотрел на Риту. Она была бледна, руки ее
были стиснуты. Сартаков откашлялся и сказал: <Честно говоря, я не
предполагал... Должен тебе сказать, директор, я вел себя довольно
опрометчиво, но я никак не предполагал...>
- Вперед, - сухо сказал Поль Алику.
<Щенков> было сорок три. Они медленно, но неутомимо двигались
колонной один за другим, словно текли по земле, переливаясь через
стволы сгнивших деревьев, через рытвины, по лужам стоячей воды, в
высокой траве, сквозь колючие кустарники. И они оставались белыми,
чистыми, ни одна соринка не приставала к ним, ни одна колючка не
поранила их, и их не пачкала черная болотная грязь. Они лились с тупой
бездумной уверенностью, как будто по давно знакомой привычной дороге.
Алик, с величайшей осторожностью выключив все агрегаты внешнего
воздействия, шел параллельно колонне, стараясь не слишком приближаться
к ней, но и не терять ее из виду. Скорость была ничтожная, едва ли не
меньше скорости пешехода, и это длилось долго. Через каждые полчаса
Поль выбрасывал сигнальную ракету, и скучный голос Шестопала сообщал в
репродукторе: <Ракету вижу, вас не вижу>. Иногда он добавлял: <Меня
сносит ветром. А вас?> Это была его личная традиционная шутка.
Время от времени Сартаков (с разрешения Поля) выбирался из рубки,
соскакивал на землю и шел рядом с одним из <щенков>. <Щенки> не
обращали на него никакого внимания: видимо, они даже не подозревали,
что он существует. Потом (опять-таки с разрешения Поля) рядом со
<щенками> прошлись по очереди Рита Сергеевна и Леонид Андреевич. От
<щенков> резко и неприятно пахло, белая оболочка их казалась
прозрачной, и под нею волнами двигались какие-то тени. Алик тоже
попросился к <щенкам>, но Поль его не отпустил и сам не пошел, может
быть, желая таким образом выразить свое неудовольствие просьбами
экипажа.
Возвратившись из очередной прогулки, Сартаков предложил изловить
одного <щенка>. <Ничего нет легче, - сказал он. - Опростаем контейнер
с водой, накроем одного и оттащим в сторону. Все равно когда-нибудь
придется ловить>. <Не разрешаю, - сказал Поль. - Во-первых, он
сдохнет. А во-вторых, я ничего не разрешу до тех пор, пока не станет
все ясно>. <Что именно - все?> - спросил агрессивно Сартаков. <Все>, -
сказал Поль. <Что это такое, почему, зачем? А заодно - в чем смысл
жизни>, - сказал агрессивно Сартаков. <По-моему, это просто
разновидность живого существа>, - сказал Алик, который очень не любил
ссор. <Слишком сложно для живого существа, - сказала Рита. - Я имею в
виду, что слишком сложно для таких больших размеров. Трудно себе
представить, что это может быть за живое существо> <Это вам трудно
представить, - сказал Алик добродушно. - Или мне, например. А вот,
скажем, ваш Тойво может все это представить без малейшего труда, ему
это проще, чем для меня - завести двигатель. Раз - и представил.
Величиной с дом>. <Знаете, что это? - сказал успокоившийся Сартаков. -
Это ловушка. Чья ловушка? Чья-то ловушка>. <Занимается ловлей
вертолетов>, - сказал Поль. <А что же, - сказал Сартаков. - Сидоров
попался три года назад, Карл еще раньше попался, а теперь вот мой
вертолет>. <Разве Карл здесь сгинул?> - спросил Алик <Это неважно, -
сказал Сартаков. - Ловушек может быть много>. <Поль, - сказала Рита
Сергеевна, - можно, я поговорю с Тойво?> <Можно, - сказал Поль, -
сейчас я его вызову...>
Рита поговорила с Тойво. Сартаков еще раз вылез и походил рядом
со <щенками>. Шестопал еще раз сообщил, что его сносит, и еще раз
спросил, не сносит ли их. А потом они увидели, как строй <щенков>
нарушился. Колонна разделилась. Леонид Андреевич считал: тридцать два
<щенка> пошли прямо, а одиннадцать, построившись в такую же колонну,
свернули налево, наперерез вездеходу. Алик продвинулся еще на
несколько десятков метров и остановился.
- Слева озеро, - объявил он.
Слева между деревьями открылось озеро, ровная гладь неподвижной
темной воды - совсем недалеко от вездехода. Леонид Андреевич увидел
низкое туманное небо и смутные очертания дирижабля. Одиннадцать
<щенков> уверенно направлялись к воде. Леонид Андреевич смотрел, как
они переливаются через кривую корягу на самом берегу и один за другим
тяжело плюхаются в озеро. По темной воде пошли маслянистые круги.
- Тонут! - сказал Сартаков с удивлением.
- Тогда уж - топятся, - сказал Алик. - Ну что, Поль, за ними? Или
прямо?
Поль рассматривал карту.
- Как всегда, - сказал он. - Этого озера у нас на картах нет.
Если карте больше двух лет, то она уже никуда не годится. - Он сложил
карту и придвинул к себе перископ. - Пойдем прямо, - сказал он. -
Только погоди немного.
Он медленно поворачивал перископ, а потом остановился и стал
вглядываться. В кабине вдруг стало тихо. Все смотрели на него. Леонид
Андреевич увидел, как его правая рука нашарила клавишу кинокамеры и
несколько раз нажала на нее. Потом Поль обернулся и, моргая, посмотрел
на Леонида Андреевича.
- Странно, - сказал он. - Может, вы взглянете? У того берега...
Леонид Андреевич подтянул перископ к себе. Он ничего не ожидал
увидеть: это было бы слишком просто. И он ничего не увидел. Озерная
гладь, далекий, заросший травою берег, губчатая кромка леса на фоне
серого неба.
- А что вы там увидели? - спросил он, вглядываясь.
- Там была белая точка, - сказал Поль. - Мне показалось, что там,
в воде, человек... Глупо, конечно.
Темная вода, кромка леса, серое небо.
- Будем считать, что это была русалка, - сказал Леонид Андреевич
и отодвинулся от перископа.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Когда Атос проснулся, Нава еще спала. Она лежала на животе в
углублении между двумя корнями, уткнувшись лицом в сгиб левой руки, а
правую откинув в сторону, и Атос увидел в ее грязном полураскрытом
кулаке тонкий металлический предмет. Сначала он не понял, что это
такое, и только вдруг вспомнил странный полусон этой ночи, и свой
страх, и свое облегчение оттого, что не произошло чего-то ужасного. А
потом он вспомнил, что это за предмет, и даже название его вдруг
всплыло в памяти. Это был скальпель. Он подождал немного, проверял
соответствие формы предмета и звучания этого слова, сознавая вторым
планом, что проверять здесь нечего, что все правильно, но совершенно
невозможно, потому что скальпель, со своей формой и названием своим,
чудовищно не соответствовал этому миру. Он разбудил Наву.
Девочка проснулась, сейчас же села и заговорила:
- Какое сухое место, никогда в жизни не думала, что бывают такие
сухие места, и как здесь только трава растет, а, Молчун?.. - Она
замолчала и поднесла к глазам кулак со скальпелем. Секунду она глядела
на скальпель, потом взвизгнула, отбросила его и вскочила на ноги,
Скальпель вонзился в траву и встал торчком. Они смотрели на него, и
обоим было страшно. - Что это такое, Молчун? - сказала наконец Нава
шепотом. - Какая страшная вещь... Или это растение? Здесь все такое
сухое, может быть, это растение?
- Почему - страшная? - спросил Атос.
- Еще бы не страшная, - сказала Нава. - Ты возьми его в руки...
Попробуй, попробуй, возьми, тогда и будешь знать, почему страшная. Я
сама не знаю, почему страшная...
Атос взял скальпель. Скальпель был еще теплый, а острый кончик
его холодил, и осторожно ведя по скальпелю пальцем, можно было найти
то место, где он перестает быть теплым и становится холодным.
- Где ты его взяла? - спросил Атос.
- Нигде я его не брала, - сказала Нава. - Он, наверно, сам залез
ко мне в руку, пока я спала. Видишь, какой он холодный. Он, наверное,
захотел согреться и залез мне в руку. Я никогда не видела таких...
таких... я даже не знаю, как это назвать. Может быть, у него есть
ножки, только он их спрятал? Какой он твердый?.. А может быть, мы еще
спим с тобой, Молчун? - Она вдруг запнулась и посмотрела на Атоса. - А
мы в деревне сегодня ночью были? Ведь были... Там еще был человек без
лица, который думал, что я мальчик... И мы искали, где поспать... Да,
а потом я проснулась, тебя не было, и я стала шарить рукой... Вот где
он залез мне в кулак! - сказала она. - Только вот что удивительно,
Молчун. Я совсем тогда его не боялась, даже наоборот... Он мне был для
чего-то нужен...
- Все это был сон, - решительно сказал Атос. У него мурашки
бежали по затылку. - Забудь, это был сон. Поищи лучше какой-нибудь
еды. А эту штуку я закопаю.
- Для чего-то он мне был нужен... - повторила Нава. - Что-то я
должна была сделать... - Она помотала головой. - Я не люблю таких
снов, - сказала она. - Ничего не вспомнить. Ты поглубже его закопай, а
то он выберется и снова заползет а деревню и кого-нибудь напугает...
Ну, ты закапывай, а я пойду искать. - Она потянула носом воздух. -
Где-то поблизости есть ягоды. Удивительно, откуда в таком сухом месте
ягоды?
Она легко и бесшумно побежала по траве. А Атос остался сидеть,
держа на ладони скальпель. Он не стал его закапывать. Он обмотал
лезвие пучком травы и сунул скальпель за пазуху. Теперь он вспомнил
все. Но так и не мог понять, что было сном, а что было на самом деле.
Нава скоро вернулась и выгребла из-за пазухи целую груду ягод и
несколько больших грибов.
- Там есть тропа, Молчун, - сказала она. - Давай мы с тобой не
будем возвращаться в ту деревню, а пойдем по тропе. Обязательно
куда-нибудь придем. Спросим там дорогу до Новой деревни, и все будет
хорошо. А в эту деревню давай мы не будем возвращаться. Мне там сразу
не понравилось. Правильно, что мы оттуда ушли. Нам туда и приходить не
надо было, тебе же воры кричали, что не ходи, пропадешь, да ты никогда
никого не слушаешься, вот мы из-за тебя чуть в беду и не попали... Что
же ты не ешь? Грибы сытные, ягоды вкусные, я теперь вспоминаю, мама
мне всегда говорила, что самые хорошие грибы растут там, где сухо, но
