----------------------------------------------------------------------
(C) Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий, 1991
----------------------------------------------------------------------
Аркадий и Борис СТРУГАЦКИЕ
УЛИТКА НА СКЛОНЕ-1
(БЕСПОКОЙСТВО)
Повесть
ГЛАВА ПЕРВАЯ
С этой высоты лес был как пышная пятнистая пена, как огромная, на
весь мир, рыхлая губка, как животное, которое затаилось когда-то в
ожидании, а потом заснуло и проросло грубым мхом. Как бесформенная
маска, скрывающая лицо, которое никто еще никогда не видел.
Леонид Андреевич сбросил шлепанцы и сел, свесив босые ноги в
пропасть. Ему показалось, что пятки сразу стали влажными, словно он и
в самом деле погрузил их в теплый лиловый туман, скопившийся в тени
под утесом. Он достал из кармана камешки и аккуратно разложил их возле
себя, а потом выбрал самый маленький и тихонько бросил его вниз, в
живое и молчаливое, в спящее, и равнодушное и глотающее навсегда, и
белая искра погасла, и ничего не произошло - никакие глаза не
приоткрылись, чтобы взглянуть на него. Тогда он бросил второй камешек.
- Так это вы гремели сегодня у меня под окнами, - сказал Турнен.
Леонид Андреевич скосил глаз и увидел ноги Турнена в мягких
сандалиях.
- Доброе утро, Тойво, - сказал он. - Да, это был я. Очень твердый
камень попался. Я вас разбудил?
Турнен придвинулся к обрыву, осторожно заглянул вниз и сейчас же
отступил.
- Кошмар, - сказал он. - Как вы можете так сидеть?
- Как?
- Да вот так. Здесь два километра. - Турнен присел на корточки. -
Даже дух захватило, - сказал он.
Леонид Андреевич нагнулся и посмотрел через раздвинутые колени.
- Не знаю, - сказал он. - Понимаете, Тойво, я человек вообще
боязливый, но вот чего не боюсь, того не боюсь... Неужели я вас
разбудил? По-моему, вы уже не спали, я даже немножко надеялся, что вы
выйдете...
- А босиком почему? - спросил Турнен. - Так надо?
- Иначе нельзя. Я вчера уронил туда правую туфлю и решил, что
впредь всегда буду сидеть босиком. - Он снова поглядел вниз. - Вон она
лежит. Сейчас я в нее камушком...
Он бросил камешек и сел по-турецки.
- Не шевелитесь вы, ради бога, - сказал Турнен нервно. - И лучше
вообще отодвиньтесь. На вас смотреть страшно.
Леонид Андреевич послушно отодвинулся.
- Ровно в семь, - сообщил он, - под утесом выступает туман. А
ровно в семь часов сорок минут туман исчезает. Я заметил по часам.
Интересно, правда?
- Это не туман, - сказал Турнен сквозь зубы.
- Я знаю, - сказал Леонид Андреевич. - Вы скоро уезжаете?
- Нет, - сказал Турнен сквозь зубы. - Мы уезжаем не скоро. Мы
уезжаем через два дня. Через - два - дня, - сказал он с расстановкой.
- Повторить?
- Сегодня я спросил вас в первый раз, - кротко сказал Леонид
Андреевич.
- И больше не спрашивайте, - сказал Турнен. Хотя бы сегодня.
- Не буду, - сказал Леонид Андреевич.
Турнен посмотрел на него.
- Я надеюсь, вы не обиделись?
- Ну что вы, Тойво...
- А вы тоже не любите охоту?
- Терпеть я ее не могу.
Турнен опустил глаза.
- Что бы вы делали на моем месте? - спросил он.
- На вашем месте? Ну что бы я делал... Ходил бы за женой по лесу
и носил бы ее... этот... ружье... и разные огнеприпасы.
- А вам не кажется, что это было бы глупо?
- Зато спокойно. Мне нравится, когда спокойно.
Турнен поджал губы и покачал головой.
- Она не выносит, когда я таскаюсь следом. Она раздражается,
нервничает, все время промахивается. И егеря злятся... Так что я
предпочитаю оставаться. В конце концов, можно представить себе, что
это даже полезно... Здоровое волнение, этакое взбадривание...
- Действительно, - сказал Леонид Андреевич, - как это мне сразу
не пришло в голову? Все эти наши страхи - просто нормальная функция
застоявшегося воображения... Ведь что такое этот лес? А?
- Да, - сказал Турнен. - Что он, собственно, такое?
- Ну, тахорги... Ну, туман, который, правда, не туман... Смешно!
- Какие-то там блуждающие болота, - проговорил Турнен, усмехаясь.
- Насекомые! - сказал Леонид Андреевич и поднял палец. - Вот
насекомые - это действительно неприятно.
- Ну, разве что насекомые...
- Да. Так что, я думаю, мы совершенно напрасно беспокоимся.
- Слушайте, Горбовский, - сказал Турнен, - почему-то, когда я
разговариваю с вами, мне всегда кажется, что вы надо мною издеваетесь.
Леонид Андреевич поднял брови.
- Странно, - сказал он. - Честное слово, я действительно думаю,
что мы с вами напрасно беспокоимся.
Они помолчали.
- Я беспокоюсь о своей жене, - сказал Турнен. - А вот о чем
беспокоитесь вы, Горбовский?
- Я? Кто вам сказал, что я беспокоюсь?
- Вы все время говорите: <мы>...
- А-а... Ну, это просто... Вы только не подумайте, что я тоже
беспокоюсь за вашу жену. Если бы вы видели, как она на двести шагов...
- Я видел, - сказал Турнен.
- И я тоже видел. Поэтому я нисколько за нее не беспокоюсь.
Он замолчал. Турнен подождал немного и спросил:
- Все?
- Что - все?
- Больше вы ничего мне не скажете?
- Н-ничего.
- Тогда пойдемте завтракать, - сказал Турнен, поднимаясь.
Леонид Андреевич тоже поднялся и запрыгал на одной ноге,
натягивая шлепанец.
- Ох, - сказал Турнен. - Да отойдите же вы от края!
- Уже все, - сказал Леонид Андреевич, притопывая. - Сейчас
отойду.
Он последний раз посмотрел на лес, на плоские пористые пласты у
самого горизонта, на его застывшее грозовое кипение, на липкую паутину
тумана в тени утеса.
- Хотите бросить камушек? - сказал он, не оборачиваясь.
- Что?
- Бросьте туда камушек.
- Зачем?
- Я хочу посмотреть.
Турнен открыл рот, но ничего не сказал. Он подобрал камень и,
размахнувшись, швырнул его в пропасть. Потом он поглядел на
Горбовского.
- Я еще мог бы напомнить, - сказал Леонид Андреевич, - что с нею
Вадим Сартаков, а это самый опытный егерь на базе. - Турнен все
смотрел на него. - А ищейку настраивал сам Поль, а это значит...
- Все это я помню, - сказал Турнен. - Я спрашивал вас совсем не
об этом.
- Правда? - сказал Горбовский. - Значит, я вас неправильно понял.
Алик Кутнов пил томатный сок, держа стакан двумя толстыми
красными пальцами. На месте Риты почему-то расположился тот молодой
человек с громким голосом, что прибыл вчера на спортивном корабле, и
Турнен сидел, нахохлившись, не поднимая глаз от своей тарелки, и резал
на тарелке кусочек сухого хлеба - пополам и еще раз пополам, и еще раз
пополам...
- Или, например, Ларни, - сказал Алик, взбалтывая в стакане
остатки сока. - Он видел треугольный пруд, - в котором купались
русалки.
- Русалки! - сказал новичок с восторгом. - Превосходно!
- Да-да, самые обыкновенные русалки. Вы не смейтесь, Марио. Я же
вам говорю, что наш лес немножечко не похож на ваши сады. Русалки были
зеленые и необычайно красивые, они плескались в воде... Только у Ларни
не было времени ими заниматься, у него истекал срок биоблокады, но он
говорит, что запомнил их смех на всю жизнь. Он говорит, что это было
как громкий комариный звон.
- А может быть, это и был комариный звон? - предположил Марио.
- У нас все может быть, - сказал Алик.
- И может быть, биоблокада к тому времени у него уже ослабела?
- Может быть, - охотно согласился Алик. - Он вернулся совсем
больной. Но вот, скажем, скачущие деревья я видел сам и неоднократно.
Это выглядит так. Огромное дерево срывается с места и перепрыгивает
шагов на двадцать.
- И не падает при этом?
- Один раз упало, но сейчас же поднялось, - сказал Алик.
- Великолепно! Вы просто прелесть! Ну а зачем же они скачут?
- Этого, к сожалению, никто не знает. О деревьях в нашем лесу
вообще мало что известно. Одни деревья скачут, другие деревья плюют в
прохожего едким соком пополам с семенами, третьи еще что-нибудь... Вот
в километре от Базы есть, например, такое дерево. Я, например, остаюсь
возле него, а вы отправляетесь точно на восток и в трех километрах
трехстах семидесяти двух метрах находите второе такое же дерево. И вот
когда я режу ножом свое дерево, ваше дерево вздрагивает и начинает
топорщиться. Вот так, - Алик показал руками, как топорщится дерево.
- Понимаю! - воскликнул Марио. - Они растут из одного корня.
- Нет, - сказал Алик. - Просто они чувствуют друг друга на
расстоянии. Фитотелепатия. Слыхали?
- А как же, - сказал Марио.
- Да, - сказал Алик лениво, - кто об этом не слыхал... Но вот
чего вы, наверное, не слыхали, так это что в лесу есть еще люди, кроме
нас. Их видел Курода. Он искал Сидорова и видел, как они прошли в
тумане. Маленькие и чешуйчатые, как ящеры.
- У него тоже кончилась биоблокада?
- Нет, просто он любит приврать. Не то что я, скажем, или вы.
Правда, Тойво?
- Нет, - сказал Турнен, не поднимая глаз. - Вранья вообще не
бывает. Все, что выдумано, - возможно.
- В том числе и русалки? - спросил Марио. Видимо, он подумал, что
его мрачный сосед тоже наконец решил пошутить.
Турнен посмотрел на него. По лицу его было видно, что шутить он
не собирается.
- Я их вижу, - сказал он. - И треугольный пруд. Я туман, и
зеленую луну. Все это я вижу так отчетливо, что могу описать во всех
подробностях. Для меня это и есть критерий реальности, и он не хуже
любого другого.
Марио неуверенно улыбается. Он все еще надеялся, что Турнен
шутит.
- Превосходная мысль, - сказал он. - Отныне нам не нужны
лаборатории. Субэлектронные структуры? Я вижу их. Могу описать, если
хотите. Они так и переливаются. И треугольно-зеленые.
- Мне лаборатории не нужны уже давно, - произнес Турнен. - Они,
по-моему, вообще никому не нужны. Вряд ли они помогут вам представить
себе субэлектронные структуры.
Лицо Марио утратило готовность к веселью. Обнаружилось, что глаза
у него совсем не детские.
- Я физик, - сказал он. - Я легко представляю себе субэлектронные
структуры без фигур и цветов.
- И что же дальше? - сказал Турнен. - Ведь я тоже могу
представить себе эти структуры. И еще многое эдакое, для чего вы пока
не придумали закорючек, значков и греческих букв.
- Ваши представления, может быть, и годятся для вашего личного
употребления, но беда в том, что на них далеко не уедешь.
- На представлениях давно уже никто не ездит, Не вижу, чем мои
представления хуже ваших.
- На представлениях физики вы приехали сюда и уедете отсюда, а
ваши представления годятся только для застольных парадоксов.
- Я мог бы вам напомнить, что идея деритринитации возникла тоже
из застольного парадокса. Да и все идеи возникли из застольных
парадоксов. Все фундаментальные идеи выдумываются, и вы это прекрасно
знаете. Они не висят на концах логических цепочек. Но дело ведь даже
не в этом. Что дальше? Ну не смог бы я прилететь сюда. И что? Ведь я
не увидел здесь ничего такого, чего не мог бы представить себе, сидя
дома.
Леонид Андреевич не стал слушать, что там отвечает физик. Он
посмотрел на Алика. Инженер-водитель тосковал. Просто встать и уйти
ему, наверное, было неловко, наверное, он боялся, что это будет
выглядеть демонстративно. Спор же ему был до одурения скучен. Сначала
он порывался встрянуть и направить беседу в другое русло и даже
сказал: <Между прочим, в прошлом году...>. Потом съел кусочек
маринованной миноги. Потом сотворил из салфетки кораблик. Потом с
