Василий АКСЕНОВ
Сборник рассказов
Второй отрыв Палмер
ЗАВТРАКИ СОРОК ТРЕТЬЕГО ГОДА
Затоваренная бочкотара
КАТАПУЛЬТА
Любителям баскетбола
НА ПОЛПУТИ К ЛУНЕ
ПАПА, СЛОЖИ!
ПЕРЕМЕНА ОБРАЗА ЖИЗНИ
Победа
Простак в мире джаза, или Баллада о тридцати бегемотах
СЮРПРИЗЫ
КАТАПУЛЬТА
1
Я впервые видел Скачкова таким элегантным. Все на нем было прекрасно
сшито и подогнано в самый раз, а я выглядел довольно странно. На мне бы-
ли засаленные измятые штаны и зеленая рубашка, которую я каким-то обра-
зом купил в комиссионке. Думал, черт те что покупаю, а оказалось - самая
обыкновенная зеленая рубашка. Итак, грязные штаны и зеленая рубашка. В
таком виде я возвращался из экспедиции.
Поездка на теплоходе по этой тихой северной реке доставляла нам обоим
большое удовольствие. Мы прогуливались по палубе от носа к корме и об-
ратно по другому борту, приятно было.
Одного я только побаивался - как бы нам не вломили по первое число.
Прогуливаясь по палубе, я прикидывал, кто из пассажиров мог бы нам вло-
мить. Скорее всего это могли сделать летчики - двое с желтыми погонами
(летный состав) и один техник- лейтенант. Да, это будут они.
Я оглянулся - летчики удалялись, помахивая фотоаппаратами. Я посмот-
рел на Скачкова. Кажется, он и не думал об этом. Он был невозмутим и
спокойно рассказывал мне, а вернее - самому себе, о своих творческих
планах.
С него хватит. Это мне все церквушки в диковинку, а ему они - вот
так! По своей натуре он не научный работник, а скорее художник. Конечно,
древнее зодчество, фрески, прясницы, мудрая простота, тра-та-та... Это
много дает поначалу, но он не может все время исследовать, он должен
создавать. Ведь он художник, и неплохой, скорее первоклассный.
- В Питере покажу тебе свою графику. Это что-то необычайное, - сказал
он, улыбаясь.
Мне нравится Скачков. Я понимал, что он над собой издевается. Есть
такие люди, что постоянно играют сами с собой. Казалось, что для Скачко-
ва его собственная персона - только объект для наблюдений. Казалось, что
все его улыбочки и ухмылки относятся к нему самому: "спошлил", "ну и
тип", "разнюнился", "вот дает" и т. д. Скачков был спокоен и ироничен. Я
чувствовал, что это философ. Честно говоря, я немного восхищался им и
думал, что в дальнейшем буду таким, как он. Прямо скажу - я совершенно
серьезно относился к своей зеленой рубашке. Скачков был старше меня на
шесть лет. Мне было двадцать четыре года, а ему тридцать.
Мы познакомились с ним в экспедиции. Он учил меня ловить щук на спин-
нинг.
- Это же так просто, - говорил он. - Смотри! Бросаешь блесну, - сле-
довал размах и мастерский бросок, - подождешь немного и накручиваешь.
Мне нравилась эта охота, интересно было смотреть, как меж колеблющих-
ся подводных стеблей появлялась серебристая блесна, а за ней с грузной
стремительностью летела щука. Потом Скачков делал какое-то движение, и
щука уже билась в воздухе словно повешенная.
У меня не получалось. Мне казалось, что размахиваюсь я не хуже Скач-
кова и накручиваю я точно как он, но, видно, все-таки я делал что-то не
так. Я вообще "неумека", как называли меня в детстве. Я думал, что нав-
сегда погиб в глазах Скачкова, потому что мы каждый вечер охотились на
щук и я за все время не поймал ни одной. Наши лодки стояли в камышах, а
над озером на холме чернела церковь, построенная без единого гвоздя, а у
подножия холма в тихой заводи стоял наш катер. Мне казалось, что я смог
бы построить такую церковь, но разобраться в моторе катера было мне не
под силу.
Скачков посмотрел на свое отражение в стекле ресторана, одернул пид-
жак и усмехнулся.
"Ишь ты, обарахлился", - казалось, говорила его усмешка.
Стекла ресторана полукругом выходили на нос теплохода. Я увидел там
внутри Зину. Она сервировала столы к обеду. Я подмигнул ей. Она как-то
смущенно улыбнулась и зыркнула в другую сторону. С другой стороны стек-
лянного полукруга в ресторан смотрели летчики - летный состав и тех-
ник-лейтенант. Мы пошли и столкнулись с ними на самом носу.
- Осторожней надо ходить, - сказал старший по званию, капитан.
- Виноват, - рассеянно произнес Скачков, и мы разошлись с летчиками.
Я посмотрел теперь на Зину с другой стороны, с правого борта. Она шла
с подносом между столиков, нарочно глядя прямо перел собой, не обращая
внимания ни на нас, ни на летчиков. Она была черненькая, маленькая, вся
какаято обточенная, словно шахматная фигура. Я представил, как стучат
там, за стеклом, ее каблучки и как тихо позванивают пустые фужеры на ее
подносе. Она такая и есть - четкий стук и тихий звон.
Да - нет, есть - нет, вот счет - спасибо, уберите руки - это четкий
стук.
А что в ней тихо звенит, я не знал. Такое сразу не увидишь.
- Хорошая девчонка, - сказал Скачков. - Женись на ней.
Я даже вздрогнул от неожиданности.
- Да ты что?!
- А что? Лучшие жены получаются из таких.
- Из каких это таких? - спросил я.
Скачков посмотрел мне в лицо и усмехнулся.
- Из таких маленьких и четких.
Ее четкость, понял я, для него не секрет, но знает ли он про звон?
На корме мы снова увидели летчиков. Двое из них стояли обнявшись на
фоне флага Северо-Западного речного пароходства, а третий наводил на
резкость фотоаппарат. Мы остановились. Капитан опустил камеру и пробур-
чал:
- Ну, проходите.
- Делайте ваш снимок, - приятно улыбаясь, сказал Скачков.
Он щелкнул, мы прошли.
- Эй, зеленая рубашка! - позвали меня.
Старший лейтенант протягивал мне камеру со словами:
- Не можешь ли ты, друг, щелкнуть нас втроем?
Чуть поспешней, чем надо это было сделать, я взял аппарат. Я увидел в
видоискателе их всех троих. Теперь у меня была возможность рассмотреть
их лица.
Капитан был в возрасте Скачкова. Он хмурился, как бы давая мне по-
нять: "Снимаешь? Снимай! Твое дело - только нажать затвор, и все. И мо-
жешь идти. Раз-два!"
Старлей был помоложе его года на три. У него было лицо из тех, что
называют "открытыми". Он щурил хитроватые глазки и, видимо, был очень
доволен тем, как ловко он приспособил меня для этого дела.
Техник-лейтенант был, наверное, моим ровесником. Он думал только о
том, как он получится, и весь одеревянел под объективом.
- Внимание, - сказал я.
Летчики приосанились. Эти славные ребята понимали эначение фотогра-
фии.
- Пятки вместе, носки врозь, - тихо сказал за моей спиной Скачков. -
Грудь вперед, живот втяни.
Кажется, капитан расслышал. Я сделал снимок и отдал ему камеру. Мы со
Скачковым снова пошли к носу теплохода и остановились, облокотившись о
борт, возле ресторана.
Зина сидела, положив подбородок на кулачок, и смотрела вдаль, на ре-
ку, залитую солнцем, и тихие лесистые берега. Другая официантка сидела
рядом, что-то быстро говорила ей и смеялась. Но Зина будто ее не слуша-
ла, она смотрела вдаль, нет, не то чтобы мечтала, а просто смотрела на
реку, а не на свою товарку и не на сервировку.
"Вот сейчас в ней и идет этот тихий звон", - подумал я и спросил
Скачкова:
- А ты бы женился на ней?
Прежде чем ответить, Скачков посмотрел на реку и на Зину.
- Сейчас женился бы не раздумывая, но тогда не женился бы.
- Когда?
- Когда я женился на своей жене.
Вторая официантка что-то сказала Зине на ухо, хотя в зале никого не
было, и та вдруг резко, вульгарно рассмеялась. И оттого, что звука не
было слышно, впечатление от ее распахнутого рта с мостом и коронкой на
верхней челюсти было особенно неприятным.
Я беспомощно посмотрел на Скачкова. Как мы будем выходить из этого
положения? Ведь наговорили черт знает что.
Скачков смотрел на хохочущую официантку, потом сам засмеялся и пос-
мотрел на меня. Я понял, что чуть было не сел в лужу, точнее, сижу уже в
ней по горло, а он опять на высоте. Ведь он снова блефовал, вел свой
обычный розыгрыш то ли на самого себя, то ли на меня, а скорее всего и
себя, и меня, и всего вокруг. А я чуть было не рассказал ему про выду-
манный мной "тихий звон".
2
Река текла нам навстречу совершенно неизменная, такая же, как триста
лет назад, если не обращать внимания на бакены. Длинные отмели, частокол
леса или свисающие к воде ивы, редкие хмурые избенки, женщина с коромыс-
лом на мостках, и вдруг за поворотом все изменилось. Здесь было водохра-
нилище и шлюзы, гидростанция и маленький городок при ней. Мы стали ча-
литься.
За пристанью был маленький базарчик. Торговали застарелой редиской,
огурцами и ягодами. Мы купили клубники. Кулечки были свернуты из листков
школьной тетради в косую клетку. Я различал слова, написанные фиолетовы-
ми черинлами: "Этапы развития капитализма в Европе. 1) Борьба феодалов с
горожанами".
Скачков развернул свой кулечек и хохотнул:
- Вот они, приметы нового, так сказать.
После "борьбы феодалов с горожанами" ничего нельзя было разобрать,
все расплылось. Чернила смешались с кроваво-красным клубничным соком.
Мы увидели, что неподалеку с какого-то причала прыгают в воду пасса-
жиры нашего теплохода. На краю причала в красном купальничке стояла Зи-
на, похожая на статуэтку.
- Пошли выкупаемся, - сказал Скачков.
Рядом с Зиной готовились к прыжку в воду летчики. Они были мускулис-
тые и неплохо сложены, но их сильно портили длинные синие трусы. Я ни за
что не остался бы в таких трусах. Плавки на мне были что надо, а на
Скачкове - вообще блеск.
Летчики стали прыгать в воду, вернее - падать в нее. Они прыгали
"солдатиком", ногами вниз, очень неумело и смешно. Вынырнув, они поплыли
грубыми саженками, а то и "по-собачьи", отфыркиваясь и счастливо смеясь.
- Зиночка, прыгайте! - крикнул капитан, и они все уставились на при-
чал.
Зина жеманно заерзала.
- Ой, боюсь! Какая вода?
- Мо-о-окрая! - закричал техник-лейтенант.
Скачков, расправляя плечи и поигрывая отличными мускулами, направился
к краю причала. Он прыгнул не вниз, а вверх, вытянулся в воздухе, как
струна, потом сложился комочком и, вытянув руки над самой водой, вошел в
нее без брызг.
- О-о-ой! - восхищенно воскликнула Зина. Она подалась вперед и сияю-
щими глазами следила за Скачковым, а я смотрел на нее. Она была тонень-
кая- тоненькая, а грудь - с ума сойти, и ручки, и ножки...
А Скачков внизу выдавал стили - и брасс, и кроль, и баттерфляй.
- Сколько вам лет, Зина? - спросил я.
- Все мои, - машинально отпарировала она, но вдруг медленно поверну-
лась ко мне и спросила: - А что?
- Знаете, кто вы? - сказал я. - Вы - четкий стук и тихий звон.
- Оставьте ваши шуточки при себе, - быстро сказала она и стала смот-
реть в воду, но вдруг опять повернулась и заглянула мне в глаза. - Что
это? Я не понимаю... Тихий звон...
Голос ее звучал робко, и вся она в этот момент была неуверенность, и
робость, и трепет молодого клейкого листочка.
- Ну, что же ты? Прыгай! - закричал из воды Скачков.
Я прокашлялся и засмеялся.
- Будильник, - сказал я. - Четкий стук - тик-так, тик-так, и тихий
звон - тр-р-р... Будильник с испорченным звонком.
Она захохотала, как тогда, резко и вульгарно.
- Ну и комик! - сказала она и очень по-бабьи, подеревенски, спрыгнула
в воду.
Я прыгнул за ней. Прыгнул не с таким блеском, как Скачков, но все-та-
ки достаточно спортивно.
3
За обедом Скачков, виновато улыбаясь, сказал, что считает себя самым
что ни на есть идиотским фанфароном и сопляком. Зачем ему понадобилось
демонстрировать перед летчиками свое превосходство в прыжках в воду, по-
казывать свой высокий класс? Все это очень глупо, но...
- Понимаешь, когда я раздеваюсь и если к тому же на мне хороший за-
гар, я сразу становлюсь шестнадцатилетним пацаном. Просто чувствую каж-
дую мышцу и весь свой сильный организм.
- Кончай рефлектировать, - с некоторым раздражением сказал я, - ты
просто сделал хороший прыжок, и все. Летчики уже давно забыли про твои
