Бернард. Она, должно быть, счастлива, что Ханна Джарвис пишет книгу
о ее саде?
Валентайн. Ну, на самом деле книга об отшельниках... (На пороге
снова появляется Гас. И снова поворачивается, чтобы уйти.) Постой,
Гас, не бойся. Что ты хочешь? (Но Гас исчезает.) Ладно. Устрою-ка я
Молнии маленькую пробежку.
Бернард. Вообще-то мы знакомы. Мы с вами встречались в Сассексе,
пару лет назад, на семинаре...
Валентайн. Правда? Я там был?
Бернард. Да. Помните, один мой коллега нашел рассказ - якобы Лоу-
ренса - и проанализировал его на компьютере? Помните такой доклад?
Валентайн. Смутно. Я порой сижу с закрытыми глазами. И это - вооб-
разите! - часто означает, что я сплю.
Бернард. Ну, мой коллега сравнил структуру предложений и прочая и
прочая и установил, что существует высокая, девяностопроцентная, веро-
ятность, что рассказ и в самом деле написан автором "Любовника леди
Чаттерли". А потом, к моему безграничному восторгу, один из ваших вы-
соколобых коллег-математиков продемонстрировал, что с тем же успехом
Лоуренс мог написать "Уильяма" или заметку в местной газете...
Валентайн (помолчав). "Уильяма"? Да, пожалуй, я там был. (Выгляды-
вает в окно.) А, вот и Ханна. Покидаю вас, покидаю, беседуйте наедине.
Кстати, это ваша красная "мазда" у входа?
Бернард. Да
Валентайн. Хотите добрый совет? Уберите-ка ее с глаз долой, хоть на
конюшню, до прихода отца. Он не потерпит в доме владельца японской ма-
шины. А вы не педик?
Бернард. Вроде нет.
Валентайн. И тем не менее...
Валентайн выходит, закрывает дверь. Бернард смотрит ему вслед. За
его спиной, у стеклянной двери, ведущей в сад, появляется Ханна.
Ханна. Мистер Павлини?
Бернард озирается - сперва рассеянно, затем недоуменно: он ищет не-
существующего Павлини. Потом, очнувшись, соображает, что Павлини, по
всей вероятности, он сам, Солоуэй, и есть, и рассыпается в неумеренно
восторженных приветствиях.
Бернард. О! Здравствуйте! Здравствуйте! Мисс Джарвис? Ну разумеет-
ся, мисс Джарвис! Очень, очень рад. Я, признаться, опешил, просто оне-
мел поначалу: вы такая красивая, намного, намного красивее, чем на фо-
тографии!
Ханна. На какой фотографии?
Она снимает туфли - в грязи и глине.
Бернард. На задней странице обложки. Простите, что вам пришлось
вернуться из-за меня в дом, но леди Хлоя великодушно и настойчиво...
Ханна. Ничего. Иначе вы бы испачкали обувь.
Бернард. Да-да, очень предусмотрительно! И как мило, что вы готовы
уделить мне несколько минут вашего драгоценного времени!
Он явно перебарщивает. Она смотрит на него долго, пристально.
Ханна. Вы журналист?
Бернард (негодующе). Ни в коем случае!
Ханна (разглядывая свои туфли). Все-таки нельзя рыться в канаве без
сапог. Теперь будут целый день хлюпать. Какие страхолюдины!
Бернард (внезапно). Плюх - хлюп.
Ханна. Что-что?
Бернард. Это моя теория. Из плюха, то есть общения с водой, всегда
получается хлюп: или ботинки хлюпают, или нос... А страхолюдинами,
кстати, в некоторых странах называют пугала, которые ставят на поля
нагонять страху на птиц и коров, а вовсе не на людей.
Бернард производит на Ханну все более и более неприятное впечатле-
ние, но сам об этом не подозревает и продолжает безмятежно болтать.
Ханна смотрит на него пристально.
Ханна. Мистер Павлини, вы ведь по делу? Чем могу служить?
Бернард. Ну, во-первых, меня зовут Бернард. Давайте уж по имени,
запросто.
Ханна. Хорошо, спасибо.
Подходит к стеклянной двери и принимается стучать облепленными
грязью туфлями друг об дружку, соскребать и стряхивать с них комья
глины.
Бернард. Ваша книга! Это настоящее откровение! Каролина Лэм предс-
тает в ней совершенно иной! Я взглянул на нее вашими глазами и точно
узнал заново! Стыдно признаться, я никогда не включаю в лекции ее про-
зу, а ведь вы правы: она совершенно удивительна. Вообще начало девят-
надцатого века - мой период. Я люблю его самой нежной любовью.
Ханна. Вы преподаете?
Бернард. Да. И пишу. Как вы, как все мы, хотя мои книги не раскупа-
ются так успешно, как ваша "Каро".
Ханна. Я не преподаю.
Бернард. Нет? Что ж, за это вас можно только уважать! Возвратить
потомкам забытого писателя - завидный удел. Мечта английского профес-
сора...
Ханна. А как же лекции? Студенты?
Бернард. Подумаешь! Щенков надо бросать в воду, пускай барахтают-
ся... Так что примите мои самые искренние поздравления. Полагаю, те-
перь кто-нибудь наверняка издаст oeuvre Каролины Лэм.
Ханна. Да, возможно.
Бернард. Великолепно! Браво! Даже просто как документ, проливающий
пусть слабый, пусть отраженный свет на характер лорда Байрона, ваша
книга неизбежно будет...
Ханна. Бернард, так, кажется?
Бернард. Да.
Ханна. Я надеваю туфли.
Бернард. Почему? Вы уходите?
Ханна. Нет. Просто хочу пнуть вас в задницу. И побольнее.
Бернард. Вас понял. Перехожу к делу. Эзра Чейтер.
Ханна. Эзра Чейтер.
Бернард. Родился в Твикенгеме, графство Мидлсекс, в 1778 году. Ав-
тор двух поэм. "Индианка" - опубликована в 1808 - и "Ложе Эроса" -
опубликовано в 1809 году. После 1809 года никаких сведений. Исчез с
горизонта.
Ханна. Понятно. Что дальше?
Бернард (лезет в портфель). Чейтер связан с поместьем Сидли-парк.
(Достает из портфеля "Ложе Эроса". Читает написанную от руки дарствен-
ную надпись.) "Моему щедрому другу Септимусу Ходжу, который всегда го-
тов отдать все лучшее, - от автора, Эзры Чейтера. Сидли-парк, Дерби-
шир, 10 апреля 1809 года". (Передает ей книгу.) Смиренный раб в вашей
власти!
Ханна. "Ложе Эроса". Хорошая вещь?
Бернард. Весьма любопытная.
Ханна. И вы думаете выжать из этого Чейтера книгу?
Бернард. Нет-нет, от силы статью для "Вестника новейших исследова-
ний по английской литературе". О Чейтере очень мало известно. Почти
ничего. В "Словаре национальных биографий", разумеется, ни слова: ко
времени его подготовки он был уже совершенно забыт.
Ханна. А родственные связи?
Бернард. По нулям. И в базе данных Британской библиотеки нашелся
только один Чейтер.
Ханна. Современник?
Бернард. Да. Но, в отличие от нашего Эзры, не поэт, а ботаник. Опи-
сал какую-то разновидность далий на острове Мартиника и умер там же от
укуса обезьяны.
Ханна. А Эзра Чейтер есть в каталоге?
Бернард. Только в периодике. Упомянут дважды, поскольку на каждую
его книгу давали пространную рецензию в "Забавах Пиккадилли". Был в те
времена такой листок, выходил трижды в неделю в большом формате. Но
сведений, кроме имени автора, никаких нет.
Ханна. А это вы где откопали? (Кивает на книгу.)
Бернард. В частной коллекции. На следующей неделе мне предстоит чи-
тать в Лондоне лекцию, и я хотел бы рассказать о Чейтере, он представ-
ляется мне весьма любопытным. Поэтому всевозможные детали - о нем или
об этом Септимусе Ходже, любые нити, любые имена... Буду чрезвычайно
признателен.
Пауза.
Ханна. Гм... Что-то новенькое. Лебезящий академик.
Бернард. Ну что вы...
Ханна. Так и есть, не отнекивайтесь. Прежде академики меня только
по плечу похлопывали: пиши-пиши, мол, девочка, почитаем.
Бернард. Невероятно!
Ханна. Очень вероятно. Байроноведы - вся шайка - и вовсе ширинки
порасстегивали и облили мою книгу - от избытка снисходительности. Да,
кстати, где вы препо... То есть где барахтаются ваши студенты?
Бернард. Э... В Сассексе.
Ханна. В Сассексе... (На миг задумывается.) Солоуэй. Да, точно, Со-
лоуэй. Вылил свою струю - мощную, на тысячу слов - в "Обсервере". Кыш,
мол, с чужих угодий, тут мы пасемся. И под зад шлепнул напоследок -
чтоб побыстрей выкатывалась. Солоуэй из Сассекса. Вы должны его знать.
Бернард. Повторяю, я - всецело в вашей власти.
Ханна. Еще бы... Ну, и где волшебное слово?
Бернард. Пожалуйста!
Ханна. Ладно. Садитесь.
Бернард. Спасибо.
Он садится. Она остается стоять. Возможно, она из курящих. Если
так, то сейчас - самое время. Хорошо бы она вставила сигарету в коро-
тенький мундштук. Или курила бы длинные коричневые "женские" сигарет-
ки.
Ханна. Как вы узнали, что я здесь?
Бернард. Я не знал. Я говорил по телефону с хозяйским сыном, но он
не упомянул вашего имени. А потом и вовсе забыл о моем приезде и нико-
го не предупредил.
Ханна. Это Валентайн. Преподает в Оксфорде. То есть числится.
Бернард. Я встречал его раньше. Из этих... "Многоуважаемый шкаф!
Приветствую твое существование..."
Ханна. Мой жених.
Она выдерживает его долгий пристальный взгляд.
Бернард (после паузы). Что ж, рискну. Ты лжешь.
Ханна (после паузы). Не слабо, Бернард.
Бернард. Боже...
Ханна. Он называет меня невестой.
Бернард. Почему?
Ханна. В шутку.
Бернард. Ты ему отказала?
Ханна. Не говори ерунды. Разве я гожусь в графини?
Бернард. Нет, конечно. Это он для красного словца. "Моя черепаха
Молния, моя невеста Ханна..."
Ханна. Да. Верно. В тебе что-то есть, Бернард. Не скажу "приятное",
но... Занятное.
Бернард. А что он делает, твой Валентайн?
Ханна. В аспирантуре учится. Биолог.
Бернард. Он же математик!
Ханна. Его объект - тетерки и куропатки.
Бернард. Стреляет?
Ханна. Считает. На компьютере.
Бернард. А кто этот мальчик? Который молчит.
Ханна. Гас.
Бернард. Он болен?
Ханна. Не спрашивала.
Бернард. Отца я пока не видел, но тоже, судя по всему, экземпляр-
чик.
Ханна. Да уж...
Бернард. А мамаша помешана на садоводстве. Слушай, что тут происхо-
дит?
Ханна. То есть?
Бернард. Я когда подъезжал, чуть ей голову не снес. Рылась в ка-
кой-то канаве.
Ханна. Археологические раскопки. Когда-то здесь был регулярный
итальянский парк, года до 1740-го. Леди Крум интересуется историей
имения. Я прислала ей свою книгу, там - если помнишь, если ты ее вооб-
ще читал, в чем я лично сомневаюсь, - есть довольно подробное описание
сада Каролины в Брокет-холле. Теперь я помогаю Гермионе в раскопках.
Бернард (потрясенно повторяет). Гермионе...
Ханна. Есть точные чертежи, есть садовые книги, только никто этим
раньше не занимался.
Бернард. Начинаю тобой восхищаться.
Ханна. А прежние восторги, значит, по боку? Вранье?
Бернард. Конечно. И с фотографией полное соответствие. Насчет книги
- не уверен.
Она задумчиво разглядывает его. Он ждет, уверенный в победе.
Ханна. Септимус Ходж был домашним учителем.
Бернард (тихо). Вот умница.
Ханна. Он обучал дочь лорда Крума. Сын учился в Итоне. Септимус жил
в доме: в расходной книге против его имени значатся вино и свечи. Не
гость, но и не слуга. Среди документов сохранилось его письмо, саморе-
комендация. Потом отыщу. Насколько мне помнится, он изучал в Кембридже
математику и естественную философию. Некоторым образом ученый.
Бернард. Очень впечатляюще. Спасибо. Ну а Чейтер?
Ханна. О нем ничего нет.
Бернард. Ни документа? Ни строчки?
Ханна. Ничегошеньки.
Бернард. А в библиотеке?
Ханна. Каталог составлен в восьмидесятых годах прошлого века. Я
проглядела почти все.
Бернард. Каталог или книги?
Ханна. Каталог.
Бернард. Плохо. Смотреть надо книги.
Ханна. Извини.
Бернард. А в письмах? Его никто не упоминает?
Ханна. Увы. Твой любимый период я изучала внимательно. Потому что
это и мой период.
Бернард. Правда? Я ведь, собственно, даже не знаю, чем ты сейчас
зани...
Ханна. Отшельником Сидли-парка.
Бернард. Хм... Кто такой?
Ханна. Моя веха. Его жизнью я измеряю нервный срыв, который претер-
пело романтическое мироощущение. Поэтому меня интересует ландшафт и
литература примерно с 1750 по 1834 год.
Бернард. Что случилось в 1834 году?
Ханна. Умер мой отшельник.
Бернард. Логично.
Ханна. Что значит "логично"?
Бернард. Ничего.
Ханна. Но ты же имел что-то в виду?
Бернард. Да нет... Впрочем... Колридж тоже умер в 1834 году.
