нет! Я знала, что детерминизм несовершенен, он же прет напролом! И,
похоже, этот господин нашел причину.
Леди Крум. Причину чего?
Томасина. Поведения нагретых тел.
Леди Крум. Это геометрия?
Томасина. Это? Нет. Я презираю геометрию. (Дотрагивается до далий и
добавляет - почти про себя.) Госпожа Чейтер тоже знает, как распаляют-
ся тела. Она может опровергнуть Ньютона в два счета.
Септимус. Гоббс утверждает в "Левиафане", что геометрия - единс-
твенная наука, которую Господь с радостью дал человечеству.
Леди Крум. И что он имел в виду?
Септимус. Господин Гоббс или Господь?
Леди Крум. Я не поняла ни одного, ни другого.
Томасина. К черту Гоббса! Горы - это не пирамиды, а деревья - не
конусы. Господь, наверно, любит только архитектуру да артиллерийскую
пальбу - иначе дал бы нам еще какую-нибудь геометрию, не евклидову.
Она ведь существует - другая геометрия. И я ее открою, уже открываю -
методом проб и ошибок. Верно, Септимус?
Септимус. О да, миледи. Весь пыл расходуется пока на пробы и ошиб-
ки. Очень верно сказано.
Леди Крум. Сколько тебе стукнуло сегодня?
Томасина. Шестнадцать лет и одиннадцать месяцев, маменька. И еще
три недели.
Леди Крум. Шестнадцать лет и одиннадцать месяцев. Надо побыстрее
выдать тебя замуж, иначе останешься старой девой - от избытка образо-
ванности.
Томасина. Я выйду замуж за лорда Байрона.
Леди Крум. Вот мужлан! Не удосужился меня известить!
Томасина. Ты с ним говорила?
Леди Крум. Разумеется, нет.
Томасина. Где ты его видела?
Леди Крум (с некоторой горечью). Везде.
Томасина. А ты, Септимус?
Септимус. В Королевской академии, куда я имел честь сопровождать
вашу маменьку и князя Зелинского.
Томасина. Что делал лорд Байрон?
Леди Крум. Позировал.
Септимус (тактично). В стенах Академии его рисовал профессор живо-
писи, господин... Фюзели.
Леди Крум. Позы были самые разные. Запечатлеть удалось далеко не
все. А спутница Байрона вообще опрокинула все устои Академии. У них
принято, чтобы дамы-зрительницы тело прикрывали, а модели открывали. А
она была чересчур... одета. Ладно. Все! Кончено! Пусть катится ко всем
чертям и Каролинам!.. А тут еще Ноукс! Ведет себя в саду, точно слон в
посудной лавке.
Входит Ноукс.
Томасина. Император Нерегулярных парков!
Она принимается чертить график, который окажется третьим предметом
в папке, дожившей до наших дней.
Леди Крум. Господин Ноукс!
Ноукс. Ваше сиятельство...
Леди Крум. Что вы со мной делаете?
Ноукс. Все идет превосходно, уверяю вас. Медленнее, чем намечалось,
но - клянусь - плотину починят в течение месяца.
Леди Крум (бьет кулаком по столу). Тихо! (В тишине слышен только
стук парового двигателя.) Слышите, господин Ноукс?
Ноукс (довольный и гордый). Усовершенствованный паровой насос -
единственный в Англии.
Леди Крум. Вот именно! Если б такая штука была у каждого, что ж...
Я бы приняла это зло как неизбежное, без жалоб и упреков. Но терпеть
единственный на всю Англию усовершенствованный паровой насос! Нет,
сэр, я этого не вынесу!
Ноукс. Миледи...
Леди Крум. А главное, ради чего?! От моего озера осталась заболо-
ченная яма. Зачем - непонятно. Может, вы хотите собрать на этом болоте
бекасов и вальдшнепов из окрестных графств, да перестрелять всех до
единого? Вы нарисовали лес, а на деле? Жалкая плантация! И листва у
вас грязная! И водопад - жидкая грязь. А гора - просто грязный карьер-
ный отвал, из которого вы берете грязь для ваших грязных нужд. (Указы-
вает в окно.) А там что за коровник?
Ноукс. Эрмитаж, миледи. Иными словами: скит, приют отшельника.
Леди Крум. Нет, коровник!
Ноукс. Мадам, уверяю вас, домик получится вполне удобный. Мы отвели
подземные воды, положили фундамент, там будут две комнаты, чулан под
скатом крыши, каменный камин с дымоходом...
Леди Крум. И для кого все это?
Ноукс. Как? Для отшельника.
Леди Крум. Ну и где он?
Ноукс. Простите, не понял...
Леди Крум. Какое право вы имеете строить эрмитаж без отшельника?
Ноукс. Но, мадам!..
Леди Крум. Не спорьте, господин Ноукс. Если я заказываю фонтан,
подразумевается, что в нем будет вода. Итак. Какими отшельниками вы
располагаете?
Ноукс. У меня их нет, мадам...
Леди Крум. Нет?! А у меня нет слов!
Ноукс. Отшельник найдется, мадам! Можно дать объявление.
Леди Крум. Объявление?
Ноукс. Ну да. В газету.
Леди Крум. Если отшельник читает газеты, на него нельзя положиться.
Ноукс. Не знаю, что и делать, миледи.
Септимус. А место для пианино там есть?
Ноукс (обескураженно). Для пианино?
Леди Крум. Нет, господин Ходж, так не годится. Мы вам мешаем. Учеб-
ное время уходит впустую. (Ноуксу.) Пойдемте отсюда, сэр!
Томасина. Господин Ноукс! Печальные новости из Парижа!
Ноукс. Про императора Наполеона?
Томасина. Нет. (Вырывает из альбома лист с графиком.) Это касается
вашего парового насоса. Усовершенствуйте его сколько влезет - ваших
затрат вам все равно не покрыть. Наибольшая отдача: одиннадцать пенсов
на затраченные двенадцать. А оставшуюся монетку - вот этому автору.
Она передает Септимусу график. Тот пристально его рассматривает.
Ноукс (опять весьма озадаченно). Спасибо, миледи. (Выходит в сад.)
Леди Крум (Септимусу). Вы-то хоть ее понимаете?
Септимус. Нет.
Леди Крум. Тогда с учебой покончено. Я вышла замуж в семнадцать
лет. Ce soir il faut qu'on parle franзais, je te demande, Томасина, из
уважения к князю. И надень, пожалуйста, синее бархатное платье. Я
пришлю Бриггcа уложить тебе волосы. Шестнадцать лет и одиннадцать ме-
сяцев... (Идет вслед за Ноуксом в сад.)
Томасина. Лорд Байрон был с дамой?
Септимус. Да.
Томасина. Хм!
Септимус забирает у Томасины свою книгу. Одновременно листает кни-
гу, изучает график и рассеянно поглаживает черепашку. Томасина берет
карандаш и бумагу и начинает рисовать портрет Септимуса с Плавтом.
Септимус. Почему из этого следует, что двигатель Ноукса вырабатыва-
ет одиннадцать пенсов на затраченный шиллинг? Где это сказано?
Томасина. Нигде. Я попутно сообразила.
Септимус. Автора не особенно интересует детерминизм...
Томасина. А... Ну да, правильно. Ньютоновским уравнениям все равно,
куда движется тело - хоть вспять. А теплота так не умеет. Поэтому на-
сос господина Ноукса не может снабжать энергией сам себя.
Септимус. Это всем известно.
Томасина. Да, Септимус, известно. Про двигатели и насосы.
Септимус (после паузы; смотрит на часы). Без четверти двенадцать.
На этой неделе вместо письменной работы дайте толкование вашего графи-
ка.
Томасина. Я не смогу. Не справлюсь с математикой.
Септимус. Можно без математики.
Томасина все это время рисовала. Теперь она выдирает лист из альбо-
ма и отдает Септимусу.
Томасина. Держи. Я нарисовала тебя с Плавтом.
Септимус (смотрит на рисунок). Необыкновенное сходство. Особенно
Плавт. Как живой.
Томасина смеется и выходит из комнаты.
У двери в сад появляется Огастес. Он держится несколько застенчиво.
Септимус складывает бумаги и поначалу его не замечает.
Огастес. Сэр...
Септимус. Милорд?..
Огастес. Я обидел вас, сэр. Простите.
Септимус. Милорд, я не обижен, но - рад, что вы извинились.
Огастес. Я хотел спросить, господин Ходж... (Пауза.) Ведь Септимус
по-латыни "седьмой". Вы были седьмым в семье? Наверно, у вас есть
старший брат?
Септимус. Да, милорд. Он живет в Лондоне. Редактор газеты "Забавы
Пиккадилли". (Пауза.) Вы это хотели спросить?
Огастес явно чем-то смущен. Принимается разглядывать портрет Септи-
муса.
Огастес. Нет... Не только... А это вы?.. Можно, я возьму? (Септимус
согласно кивает.) Есть такие вещи... Друзей не спросишь, неловко. О
карнальном... Сестра рассказала мне... У нее в голове такое! Я даже
повторить не могу, честное слово.
Септимус. В таком случае не повторяйте. Пойдемте-ка прогуляемся до
обеда, как раз успеем обойти парк. Я вам все объясню: дело-то простое,
обыкновенное. Ну а вы уж потом займетесь просвещением сестры, догово-
рились?
Снаружи доносится шум и громкий, взволнованный голос Бернарда.
Бернард (еще за дверью). Нет! Нет! Нет же, черт побери!!!
Огастес. Спасибо, господин Ходж. По рукам. (Прихватив рисунок, вы-
ходит в сад вместе с Септимусом.)
Появляется Бернард - из той двери, в которую вышла Ханна. Вместе с
ним входит Валентайн. Он оставляет дверь открытой, и вскоре появляется
Ханна с "садовой книгой" в руках.
Бернард. Нет! Не может быть! Нет!
Ханна. Мне очень жаль, Бернард.
Бернард. Я облажался? Однозначно? И все из-за какой-то далии? Ска-
жи, Валентайн. Скажи честно! Я облажался?
Валентайн. Да.
Бернард. Черт!... И двух мнений быть не может?
Ханна. Боюсь, что нет.
Бернард. Не верю. Покажи, где это сказано. Хочу увидеть своими гла-
зами. Нет... Лучше прочитай. Нет, подожди... (Подсаживается к столу.
Готовится слушать, словно слушанье - это некое замысловатое восточное
искусство.) Вот. Читай.
Ханна (читает). "Первое октября 1810 года. Сегодня под руководством
господина Ноукса на южной лужайке вырыли партер для цветника, который
обещает в следующем году радовать глаз и быть единственным утешением
на фоне второго и третьего планов, которые устроены в так называемом
живописном стиле и являют собой сущую катастрофу. Далия разрастается в
теплице с необыкновенной быстротой, путешествие через океан пошло ей
только на пользу. Капитан Брайс назвал ее "Любовь" - по имени своей
невесты. На самом деле называть надо было в честь ее мужа. Сам-то он
нашел приют в земле Вест-Индии, поменявшись местами с далией и проме-
няв светлый день на вечную ночь".
Пауза.
Бернард. Чересчур витиевато. Что это значит?
Ханна (терпеливо). Что Эзра Чейтер, связанный с поместьем Сид-
ли-парк, - это тот самый Чейтер-ботаник, который описал карликовую да-
лию на Мартинике в 1810 году и умер там от укуса обезьяны.
Бернард (взрывается). Чейтер был не ботаник, а поэт!
Ханна. Он был разом и плохой ботаник, и плохой поэт.
Валентайн. А что тут страшного? Ну, ботаник...
Бернард. Это конец! Я же выступал по телевизору! В программе "Во
время завтрака"!
Валентайн. Это даже не означает, что Байрон не дрался на дуэли.
Просто Чейтер не был убит.
Бернард. Думаешь, меня пригласили бы на "Завтрак", если б Байрон
промахнулся?!
Ханна. Успокойся, Бернард. Валентайн прав.
Бернард (хватаясь за соломинку). Ты полагаешь? Ну конечно! Рецен-
зии-то в "Пиккадилли" были! Две абсолютно неизвестные рецензии Байро-
на! И строки, которые он приписал в "Английских бардов". Я внес весо-
мый вклад!
Ханна (тактично). Возможно. Вполне правдоподобно.
Бернард. Правдоподобно?! К дьяволу! Не правдоподобно, а ясно как
дважды два. Я доказал, что Байрон был здесь. Убил зайца. И написал эти
строки. Жаль только, сделал основной упор на дуэли и смерти Чейтера.
Почему вы меня не остановили?! Это же выплывет... Ошибка... Превратное
толкование собственного открытия... Как ты думаешь, неужели какой-ни-
будь педант-ботаник спустит цепных псов? И когда?
Ханна. Послезавтра. Письмо в "Таймс".
Бернард. Ты?..
Ханна. Работа грязная, но кто-то же должен марать руки.
Бернард. Дорогая. Прости. Ханна...
Ханна. У тебя свое открытие, у меня - свое.
Бернард. Ханна.
Ханна. Бернард.
Бернард. Ханна.
Ханна. Да заткнись ты! Все будет сухо, скромно, без малейшего зло-
радства. А может, пусть лучше напишет какой-нибудь собрат-байронист?
Бернард (с жаром). Ни в коем случае!!!
Ханна. А потом, в твоем письме в "Таймс", ты...
Бернард. В моем письме?
Ханна. Ну, разумеется. Надо же поздравить коллегу. Достойно, добро-
желательно. На языке, принятом в научных кругах.
Бернард. Дерьмо хлебать...
