была видна отсюда вся как на ладони, и кто бы за мной ни охотился, горцы
или не горцы, но на ней не было ни души. Вот он, удобный случай, вот то
стечение обстоятельств, которым мне советовал пользоваться Стюарт, и я
побежал вдоль запруды, обогнул восточный край леса, прошел его насквозь
и снова очутился на западной опушке, откуда я мог наблюдать за тропой,
оставаясь невидимым. Она попрежнему была безлюдной, и я немного приобод-
рился.
Больше часа я сидел, притаившись за деревьями, и, наверное, ни заяц,
ни орел не могли бы следить за опасностью зорче и настороженнее, чем я.
Солнце зашло еще в начале этого часа, но небо сияло золотом, и было еще
совсем светло; к исходу часа дневной свет стал меркнуть, очертания пред-
метов сливались вдали, и наблюдать стало трудно. За это время к востоку
от Силвермилза не прошел ни один человек, а в западном направлении шли
только честные поселяне с женами, возвращавшиеся по домам на покой. Если
даже за мной следят самые хитроумные шпионы в Европе, думал я, и то ма-
ловероятно, чтобы они догадались, где я; забравшись немного глубже в ле-
сок, я лег и стал дожидаться Алана.
Все это время я сильно напрягал внимание, следя не только за тропой,
но и, насколько хватало глаз, за всеми кустами и полями. Сейчас в этом
уже не было надобности. Луна в первой своей четверти поблескивала между
ветвями; вокруг стояла сельская тишина, и следующие три-четыре часа я,
лежа на спине, мог спокойно обдумывать свое поведение.
Прежде всего два обстоятельства не вызывали у меня сомнений: я не
имел права идти сегодня в Дин, и уж если я там побывал, то не имел права
лежать в этом леске, куда должен прийти Алан. Если здраво рассуждать, то
из всех лесов обширной Шотландии именно в этот мне был заказан путь; я
это знал и тем не менее лежал здесь, дивясь самому себе. Я думал о том,
как дурно я сегодня поступил с Катрионой; как я твердил, что от меня за-
висят две человеческие жизни, и этим заставил подвергнуть опасности ее
отца; и о том, что, легкомысленно явившись сюда, я опять могу выдать их
обоих. Чистая совесть - залог мужества. И как только я здраво оценил
свои поступки, мне показалось, что я стою безоружный среди полчища опас-
ностей. Я быстро привстал. А что если я сейчас пойду к Престонгрэнджу,
застану его, пока он не лег спать (я легко успею дойти), и покорно от-
дамся в его руки? Кто меня за это осудит? Не стряпчий же Стюарт: мне
только стоит сказать, что за мною гнались, что я отчаялся спастись и по-
этому сдался. И не Катриона, для нее тоже ответ у меня был наготове: я
не мог допустить, чтобы она выдала своего отца. И в одно мгновение я
смогу избавиться от всех бед, которые, в сущности, и не были моими: вы-
путаться из эпинского убийства, уйти из-под власти всех Стюартов и Кемп-
беллов, всех вигов и тори в стране и отныне жить по собственному разуме-
нию, наслаждаться своим богатством, увеличивать его и посвятить дни моей
молодости ухаживанию за Катрионой, что для меня будет куда более подхо-
дящим занятием, чем прятаться от преследователей, словно воришка, и сно-
ва терпеть тяжкие мытарства, которыми была полна моя жизнь после бегства
с Аланом.
Поначалу я не видел ничего постыдного в том, чтобы сложить оружие; я
только удивлялся, почему я не додумался до этого раньше, и стал размыш-
лять, почему же во мне свершилась такая перемена. Очевидно, причина в
том, что я пал духом, а это было следствием моего недавнего безрас-
судства, которое, в свою очередь, порождено старым, всеобщим позорным
грехом - безволием. Мне тотчас же вспомнились евангельские слова: "Как
сатане изгнать сатану?" Неужели же, думал я, изза своего малодушия,
из-за того, что я пошел по приятному мне пути и поддался влечению к мо-
лодой девушке, я совсем лишился самоуважения и готов погубить Алана и
Джемса? И теперь должен искать выхода там, откуда я вошел? Нет, зло,
причиненное себялюбием, надо исправить самоотречением; плоть, которую я
ублажал, должна быть распята на кресте. Я мысленно искал такой образ
действий, который был бы мне наименее приятен: очевидно, я должен уйти
из леса, не дождавшись Алана, и продолжить свой путь в одиночестве, во
тьме, среди невзгод и опасностей, уготованных мне судьбой.
Я описываю свои размышления столь подробно потому, что они, как мне
кажется, могут быть полезными и послужить уроком для молодых людей. Но
говорят, и в том, чтобы сажать капусту, есть своя истина, и даже в
нравственности и вере находится место здравому смыслу. Близился час при-
хода Алана, и луна уже зашла. Если я уйду и шпионы в темноте меня не за-
метят (не мог же я свистнуть им, чтобы они следовали за мной!), то по
ошибке они могут накинуться на Алана. А если я останусь, то хотя бы су-
мею его предостеречь и, быть может, этим спасу. Потворствуя своим жела-
ниям, я рисковал жизнью других людей; навлекать на них опасность снова,
и на этот раз во имя искупления, вряд ли было бы разумно. И я, привстав
было, опять опустился на землю, но теперь я был настроен по-иному: я
одинаково удивлялся приступу малодушия и радовался охватившему меня спо-
койствию.
Вскоре я услышал треск сучьев. Низко наклонившись к земле, я просвис-
тел две-три нотки из песни Алана; он ответил таким же осторожным свис-
том, и немного погодя мы с Аланом натолкнулись друг на друга в темноте.
- Неужели это ты наконец, Дэви? - прошептал он.
- Я самый, - ответил я.
- Боже, как мне хотелось тебя видеть! - сказал он. - Время тянулось
бесконечно. Я целые дни просиживал в стоге сена, где нельзя было разгля-
деть даже собственных пальцев, а потом два часа ждал тебя здесь, а ты
все не шел! Ей-богу, ты не слишком торопился - ведь я отплываю завтра
утром. Что я говорю, не завтра, а сегодня!
- Да, Алан, дружище, конечно, сегодня, - сказал я. - Уже первый час,
и ты отплываешь сегодня. Долгий тебе путь предстоит!
- Но сначала мы всласть наговоримся, - сказал Алан.
- Конечно, - ответил я, - и у меня есть что порассказать!
И я рассказал все, что ему надлежало знать, правда, довольно сбивчи-
во, но в конце концов Алан понял все. Он слушал меня, почти не задавая
вопросов, иногда от души смеялся, и его смех, особенно в этой темноте,
где мы не видели друг друга, удивительно согревал мне сердце.
- А ты, Дэви, все-таки на редкость странный малый, - сказал он, когда
я кончил, - чудак да и только, не дай бог столкнуться с такими, как ты!
А насчет того, что ты рассказал, - ну, Престонгрэндж тоже виг, как и ты,
и я о нем распространяться не стану, но, ей-богу, он был бы тебе лучшим
другом, если б только ты мог ему доверять. Но Саймон Фрэзер и Джемс Мор
одной породы со мной, и я вправе говорить о них, что думаю. Все Фрэзеры
пошли от черного дьявола, это каждый знает, а от Макгрегоров меня мутит
с тех пор, как я научился стоять на ногах. Помню, одному я расквасил
нос, когда еще ходить как следует не умел, я его толкнул и шмякнулся ему
на спину. Отец тогда очень этим гордился, упокой, господи, его душу, да
и было чем. Спору нет, Робин волынщик, каких мало, - прибавил он, - но
Джемс Мор пусть идет к черту в зубы!
- Нам надо подумать вот о чем, - сказал я. - Прав был Чарлз Стюарт
или нет? Им нужен только я или мы оба?
- А ты как полагаешь, ты ведь теперь человек опытный? - спросил Алан.
- Не могу понять, - сказал я.
- И я тоже, - признался Алан. - Ты думаешь, эта девушка сдержала сло-
во?
- Конечно.
- Ну, кто ее знает, - сказал Алан. - Впрочем, что теперь говорить:
этот рыжий давно уже вместе с остальными.
- А много ли их, как по-твоему? - спросил я.
- Смотря какие у них намерения, - ответил Алан. - Если они ловят од-
ного тебя, наверно, пошлют двух-трех проворных молодцов, а если они ре-
шат, что не худо прихватить и меня, тогда человек десять - двенадцать.
Я невольно прыснул со смеху.
- И думается мне, ты собственными глазами увидишь, как они побегут от
меня, будь их даже вдвое больше! - воскликнул Алан.
- Увидеть не придется, - сказал я, - на этот раз я от них отделался.
- Как знать, - возразил Алан, - я ничуть не удивлюсь, если они прита-
ились где-то в этом лесу. Видишь ли, Дэвид, дружище, это ведь горцы. А
среди них, наверное, будет кое-кто из Фрэзеров и из Макгрегоров тоже; и
спору нет, что и те и другие, в особенности Макгрегоры, люди умные и
опытные. Кто не гнал стадо коров целых десять миль по людным дорогам ни-
зин, зная, что его вот-вот настигнет черная стража, тот еще ничего не
испытал. Вот это, пожалуй, больше всего и научило меня быть прозорливым.
Что и говорить, это лучше, чем война, но война тоже может многому нау-
чить, хотя вообще это пустяковое дело. Так вот, Макгрегоры - люди быва-
лые.
- В моем образовании тут как раз пробел, - произнес я.
- Это я вижу то и дело, - сказал Алан. - Но вот что странно в вас,
людях образованных: вы невежды и сами этого не замечаете. Я, к примеру,
не знаю ни погречески, ни по-древнееврейски; но ведь я, дружище мой,
сознаю, что я этого не знаю, - вот в чем разница. А ты? Ты валяешься на
брюхе в этом лесу и уверяешь, что отделался от всех Фрэзеров и Макгрего-
ров. И почему? "Потому, что я их не видел", - говоришь ты. Глупая ты го-
лова, да ведь тем они и живут, что умеют прятаться.
- Предположим самое худшее, - сказал я, - что же нам тогда делать?
- Вот и я о том же думаю, - ответил Алан. - Мы можем разделиться. Это
мне очень не по душе. И кроме того, совсем не разумно. Во-первых, тьма
здесь кромешная, и, может, мы сумеем улизнуть. Если мы будем держаться
вместе, то пойдем в одну сторону, а разделившись, побежим в разные сто-
роны, и тем вероятнее, что кто-то из нас наткнется на этих твоих
джентльменов. А, во-вторых, если они нас выследят, наверное, драки не
миновать, и скажу тебе честно, Дэви, я был бы рад чувствовать рядом твое
плечо, а ты, думаю, не прочь чувствовать мое. Так что, по-моему, надо
нам поскорей выбираться из леса и держать на восток, в Джиллан, где меня
подберет корабль. Все, как в наши былые дни, Дэви, и если найдется вре-
мя, надо будет подумать, что тебе делать дальше. Трудно мне бросать тебя
одного, Дэви.
- Что ж, будь по-твоему, - согласился я. - Ты зайдешь туда, где ты
остановился?
- Боже упаси! - сказал Алан. - Они хорошо ко мне отнеслись, но, на-
верное, не обрадуются при виде моего милого лица. Время нынче такое, что
меня нельзя назвать желанным гостем. Тем больше я дорожу вашим общест-
вом, мистер Дэвид Бэлфур из Шоса, можете задирать нос! С тех пор как мы
расстались у Корсторфайна, я почти и рта не раскрывал, если не считать
двух перебранок с Чарли Стюартом здесь, в лесу.
Он встал, и мы бесшумно пошли через лес на восток.
ГЛАВА XII
СНОВА В ПУТЬ С АЛАНОМ
Шел, вероятно, второй час ночи; луна, как я уже говорил, зашла, с за-
пада внезапно налетел сильный ветер, несущий тяжелые, рваные тучи, и мы
пустились в путь в такой непроглядной тьме, о которой может только меч-
тать беглец или убийца. Белеющая в темноте дорога привела нас в спящий
городок Браутон, а оттуда пошла через Пикардию мимо старой моей знакомой
- виселицы с телами двух воров. Пройдя немного дальше, мы увидели очень
нужный для нас маяк: огонек в верхнем окне какого-то дома в Лохэнде. Мы
направились к нему почти наугад, топча ногами жатву, спотыкаясь и падая
в канавы, затем миновали деревню и добрались наконец до покатой болотис-
той пустоши под названием Фигейтские Дроки. Здесь, под кустом дрока, мы
улеглись и продремали до зари.
Солнце пробудило нас в пять часов. Стояло погожее утро, все еще дул
сильный западный ветер, но тучи уплыли в Европу. Алан сидел на земле и
чему-то улыбался. С тех пор, как мы расстались, я впервые видел своего
друга и глядел на него с удовольствием. На нем был все тот же широкий
