никогда не рассматривал. А теперь преклонитесь перед рукой провидения!
Некий незнакомец входит в печатню Флеминга, замечает на полу какой-то
оттиск, подбирает и приносит его ко мне. И что же? Это оказался обвини-
тельный акт! Я снова отдал его напечатать - за счет защиты: sumptibus
moesti rei. Слыхано ли что-либо подобное? И вот он - читайте, кто хочет,
великая тайна уже ни для кого не тайна. Но как вы думаете, много ли ра-
дости доставила вся эта история мне, человеку, которому вверена жизнь
его родича?
- Думаю, что никакой, - сказал я.
- Теперь вы понимаете, что творится и почему я засмеялся вам в лицо,
когда вы заявили, что вам разрешено дать показания.
Теперь настала моя очередь. Я вкратце рассказал ему об угрозах и по-
сулах мистера Саймона, о случае с подосланным убийцей и о том, что прои-
зошло затем у Престонгрэнджа. О моем первом разговоре с ним я, держась
своего слова, не сказал ничего, да, впрочем в этом и не было надобности.
Слушая меня, Стюарт все время кивал головой, как заводной болванчик, и
едва только я умолк, как он высказал мне свое мнение одним-единственным
словом, произнеся его с большим ударением:
- Скройтесь!
- Не понимаю вас, - удивился я.
- Ну что же, я объясню, - сказал стряпчий. - На мой взгляд, вам необ-
ходимо скрыться. Тут и спорить не о чем. Прокурор, в котором еще тлеют
остатки порядочности, вырвал вашу жизнь из рук Саймона и герцога. Он не
согласился отдать вас под суд и не позволил убить вас, и вот откуда у
них раздоры: Саймон и герцог не могут быть верными ни другу, ни врагу.
Очевидно, вас не отдадут под суд и не убьют, но назовите меня последним
болваном, если вас не похитят и не увезут куда-нибудь, как леди Грэндж.
Ручаюсь чем угодно - вот это и есть их "способ"!
Я вспомнил еще кое-что и рассказал ему, как я услышал свист и увидел
рыжего слугу Нийла.
- Можете не сомневаться: где Джемс Мор, там непременно какое-нибудь
темное дело, - сказал стряпчий. - Об его отце я ничего дурного не сказал
бы, хотя он был не в ладах с законом и совсем не по-дружески относился к
моему роду, так что я и палец о палец не ударил бы, чтобы его защитить.
Но Джемс, тот просто подлец и хвастливый мошенник. Мне это появление ры-
жего Нийла не нравится так же, как вам. Это неспроста - фу, это пахнет
какой-то пакостью. Ведь дело леди Грэндж состряпал старый Ловэт; если
младший Ловэт возьмется за ваше, то пойдет по стопам отца. За что Джемс
Мор сидит в тюрьме? За такое же дело - за похищение. Его люди уже набили
руку на похищениях. Он передаст этих мастеров Саймону, и вскоре мы узна-
ем, что Джемс помилован или бежал, а вы очутитесь в Бенбекуле или
Эплкроссе.
- Стало быть, дело плохо, - согласился я.
- Я хочу вот чего, - продолжал он, - я хочу, чтобы вы исчезли, пока
они не успели зажать вас в кулак. Спрячьтесь где-нибудь до суда и выныр-
ните в последнюю минуту, когда они меньше всего будут этого ждать. Это,
конечно, только в том случае, мистер Бэлфур, если ваши показания стоят
такого риска и всяких передряг.
- Скажу вам одно, - произнес я. - Я видел убийцу, и это был не Алан.
- Тогда, клянусь богом, мой родич спасен! - воскликнул Стюарт. -
Жизнь его зависит от ваших показаний на суде, и ради того, чтобы вы там
были, нельзя жалеть ни времени, ни денег и надо идти на любой риск. - Он
вывалил на пол содержимое своих карманов. - Вот все, что у меня есть при
себе, - продолжал он. - Берите, это вам еще понадобится, пока вы не за-
кончите свое дело. Идите прямо по этому переулку, оттуда есть выход на
Ланг-Дайкс, и заклинаю вас - не показывайтесь в Эдинбурге, пока не кон-
чится этот переполох.
- Но куда же мне идти? - спросил я.
- А! Хотел бы я знать! - сказал стряпчий. - В тех местах, куда я мог
бы вас послать, они непременно будут рыскать. Нет, придется вам самому о
себе позаботиться, и да направит вас господь! За пять дней до суда,
шестнадцатого сентября, дайте о себе знать а Стирлинг, я буду там в гос-
тинице "Королевский герб", и если вы до тех пор будете целы и невредимы,
я сделаю все, чтобы вы добрались до Инверэри.
- Скажите мне еще одно: могу я видеть Алана?
Он, видимо, заколебался.
- Эх, лучше бы не надо, - сказал он. - Но я не стану отрицать, что
Алан очень этого хочет и на всякий случай нынче ночью будет ждать у Сел-
вермилза. Если вы убедитесь, что за вами не следят, мистер Бэлфур, - но
имейте в виду, только если вы твердо убедитесь в этом, - то спрячьтесь в
укромном месте и понаблюдайте за дорогой целый час, не меньше, прежде
чем рискнете пойти туда. Если вы или он оплошаете, будет страшная беда!
ГЛАВА X
РЫЖИЙ НИЙЛ
Было около половины четвертого, когда я вышел на Ланг-Дайкс. Меня
влекло в деревню Дин. Так как там жила Катриона, а ее родня, Глен-
гайлские Макгрегоры, почти наверное будет пущена по моему следу, то это
было одним из немногих мест, от которых мне следовало держаться по-
дальше; но я был очень молод и, кажется, очень влюблен, а потому, не за-
думываясь, повернул в сторону деревни. Правда, чтобы успокоить совесть и
здравый смысл, я старался соблюдать осторожность. Там, где дорога пошла
в гору, я, взойдя на перевал, внезапно бросился в ячмень и притаился
там, выжидая. Некоторое время спустя мимо прошел человек, по виду горец,
но мне совершенно незнакомый. Вскоре прошел рыжеголовый Нийл. Затем про-
ехала тележка мельника, а после шел только всякий деревенский люд. Этого
было достаточно, чтобы заставить самого отчаянного смельчака отказаться
от своей цели, но во мне еще сильнее разгорелось желание попасть в де-
ревню Дин. Я убеждал себя, что появление Нийла на этой дороге вполне ес-
тественно, ибо эта дорога вела к дому, где жила дочь его господина; что
касается первого прохожего, то, если я стану пугаться всякого попавшего-
ся на пути горца, мне далеко не уйти. И, успокоив себя этими хитрыми до-
водами, я прибавил шагу и в самом начале пятого уже был у калитки миссис
Драммонд-Огилви.
Обе дамы были в доме; увидев их через открытую дверь, я сорвал с себя
шляпу.
- Тут пришел один малый за своими шестью пенсами, - сказал я, думая,
что это понравится вдове.
Катриона выбежала мне навстречу и сердечно поздоровалась; к моему
удивлению, старая дама встретила меня не менее приветливо. Много времени
спустя я узнал, что она еще на рассвете посылала верхового в Куинсферри
к Ранкилеру, который, как она знала, был поверенным по делам имения Шос,
и у нее в кармане лежало письмо от моего доброго друга с самыми лестными
словами обо мне и моем будущем. Но даже не зная об этом письме, я легко
разгадал, что она замышляет. Быть может, я и в самом деле был "деревен-
щиной", но не настолько, как ей представлялось; и даже при моем не слиш-
ком тонком уме мне было ясно, что она вознамерилась устроить брак своей
родственницы с безбородым мальчишкой, который как-никак владел поместьем
в Лотиане.
- Пусть-ка Шесть-пенсов отведает нашей похлебки. Кэтрин, - сказала
она. - Сбегай и скажи девушкам.
И пока мы оставались одни, она всячески старалась польстить мне,
всегда умно, всегда как бы подшучивая, по-прежнему называя меня
"Шесть-пенсов", но таким тоном, который должен был возвысить меня в
собственных глазах. Когда вернулась Катриона, намерения старой дамы ста-
ли еще более очевидны, если только это было возможно; она принялась
расхваливать достоинства девушки, словно барышник, продающий коня. Щеки
мои пылали при мысли, что она считает меня таким тупицей. Порой мне при-
ходило в голову, что наивная девушка даже не догадывается, что ее выс-
тавляют напоказ, и тогда мне хотелось стукнуть старую перечницу дубиной;
а порой казалось, что обе они сговорились завлечь меня в ловушку, и тог-
да я мрачнел, хмурился и сидел между ними, как воплощение неприязни. На-
конец, старая сваха придумала наилучшую уловку - оставить нас наедине.
Если уж во мне зародится подозрение, заглушить его бывает нелегко. Но
хотя я знал, к какому воровскому роду принадлежит Катриона, для меня бы-
ло невозможно смотреть ей в глаза и не верить ей.
- Я не должна вас расспрашивать? - быстро спросила она, как только мы
остались одни.
- Нет, сегодня я могу говорить обо всем с чистой совестью, - ответил
я. - Я уже не связан словом, и после того, что произошло за сегодняшний
день, я бы не дал его снова, если бы меня о том попросили.
- Тогда рассказывайте скорее, - поторопила она. - Тетушка вот-вот
вернется.
Я рассказал ей всю историю с лейтенантом с начала до конца, стараясь
представить ее как можно смешнее, и в самом деле все это было так неле-
по, что невольно вызывало смех.
- Оказывается, все-таки грубые мужланы для вас столь же неподходящее
общество, как и хорошенькие барышни! - воскликнула она, когда я кончил.
- Но как же это ваш отец не научил вас владеть шпагой? В жизни не слыха-
ла ничего подобного! Это так неблагородно!
- Во всяком случае, неудобно, - сказал я, - а мой отец - честнейший
человек! - вероятно, витал в облаках, иначе он не стал бы вместо фехто-
вания обучать меня латыни. Но, как видите, я делаю, что могу: я, подобно
жене Лота, превращаюсь в соляной столб и даю себя рубить.
- Знаете, отчего я смеюсь? - сказала Катриона. - Вот отчего: я такая,
что мне следовало бы родиться мужчиной. И я часто воображаю, что я муж-
чина, и придумываю для себя всякие приключения. Но когда дело доходит до
боя, я спохватываюсь, что я ведь только девушка, что я не умею держать
шпагу или нанести хороший удар, и тогда я перекраиваю свою историю так,
чтобы бой не состоялся, а я бы все равно вышла победительницей - вот как
вы с вашим лейтенантом; и я - мальчик и все время произношу благородные
слова, совсем как мистер Дэвид Бэлфур.
- Вы кровожадная девица, - сказал я.
- Я знаю, что надо уметь шить, прясть и вышивать, - ответила она, -
но если бы вы только этим и занимались, вы бы поняли, какая это скука. И
по-моему, это вовсе не значит, что мне хочется убивать. А вам не случа-
лось убить человека?
- Случалось, и даже двоих. И я был тогда мальчишкой, которому еще на-
до - бы учиться в школе, - ска-
зал я. - Но, вспоминая об этом, я нисколько не сты-
жусь.
- Но что вы чувствовали тогда... после этого? - спросила она.
- Я сидел и ревел, как малый ребенок, - сказал я.
- Я понимаю! - воскликнула она. - Я знаю, откуда берутся эти слезы.
Во всяком случае, я не желаю убивать, я хочу быть Кэтрион Дуглас, кото-
рая, когда выломали засов, просунула в скобы свою руку. Это моя любимая
героиня. А вы хотели бы так умереть за своего короля?
- По правде говоря, - сказал я, - моя любовь к королю (бог да благос-
ловит его курносое величество!) гораздо более сдержанна; к тому же я се-
годня так близко видел смерть, что теперь предпочитаю думать о жизни.
- Это хорошо, - сказала она, - так и должен рассуждать мужчина!
Только вам нужно научиться фехтовать. Мне было бы неприятно, если б мой
друг не умел сражаться. Но тех двоих вы, наверное, убили не шпагой.
- Нет, - ответил я, - у меня была пара пистолетов. И к счастью моему,
эти люди были совсем рядом со мной, ибо стреляю я ничуть не лучше, чем
фехтую.
Она тотчас выведала у меня все о сражении на бриге, о чем я умолчал,
когда впервые рассказывал о себе.
- Да, - сказала она, - вы очень храбрый. А вашим другом я просто вос-
хищаюсь и люблю его.
- Им нельзя не восхищаться, - сказал я. - У него, как у всех, есть
свои недостатки, но он храбрец, верный друг и добрая душа, благослови
его бог! Не верится мне, что придет такой день, когда я смогу забыть
Алана! - Сейчас я уже мог думать только об Алане и о том, что от меня
одного зависит, увидимся мы нынче же ночью или нет.
- Боже, где моя голова, ведь я забыла сообщить вам новость! - воск-
ликнула Катриона и рассказала мне, что получила письмо от отца: он пи-
