с блеском, большинство же предавалось пустой болтовне, треща языком без
остроумия и смысла, с единственной целью - разрядить свое нервное напря-
жение. Всякий раз, как открывалась новая бутылка шампанского, веселье
вспыхивало с новой силой. Почти все стояли - одни, опираясь о стол, дру-
гие - переминаясь с ноги на ногу. Сидели только двое. Один из них зани-
мал кресло подле окна. Бледный, безмолвный, весь в испарине, он сидел,
опустив голову и засунув руки в карманы, - полная развалина. Другой
пристроился на диване подле камина. Он настолько отличался от всех ос-
тальных, что невольно обращал на себя внимание. Ему было, должно быть,
немногим больше сорока, но выглядел он на добрых десять лет старше. Ни-
когда Флоризелю не доводилось видеть человека более безобразного от при-
роды, на котором к тому же столь пагубно отразилась болезнь, вызванная,
по-видимому, неумеренным образом жизни. От него остались кожа да кости,
"он был наполовину парализован, и его очки были такой необычайной силы,
что глаза за ними казались огромными и деформированными. Не считая прин-
ца и председателя, он был единственным из присутствующих, кто сохранял
спокойствие.
Члены клуба не очень стеснялись условностями.
Одни хвастали своими безобразными поступками, заставившими их искать
убежища в смерти, другие слушали без порицания. Казалось, у них была
негласная договоренность ни к чему не применять нравственной мерки. Та-
ким образом, всякий, попавший в помещение клуба, уже как бы заранее
пользовался привилегиями жильца могилы. Они провозглашали тосты в память
друг друга, пили за прославленных самоубийц прошлого; обменивались
взглядами на смерть, - на этот счет у каждого была своя теория. Одни за-
являли, что в смерти нет ничего, кроме мрака и небытия, другие высказы-
вали надежду, что, быть может, этой ночью они начнут свое восхождение к
звездам и приобщатся к сонму великих теней.
- За бессмертную память барона Тренка, этого образца среди самоубийц!
- провозгласил один. - Из тесной каморки жизни он вступил в другую, еще
более тесную, с тем, чтобы выйти, наконец, на простор и свободу!
- Что касается меня, - сказал другой, - единственное, о чем я мечтал,
это о повязке на глаза да вате, чтобы заткнуть уши. Но увы! В этом мире
не сыскать достаточно толстого слоя ваты.
Третий предполагал, что в их будущем состоянии им удастся проникнуть
в тайну бытия; четвертый заявил, что ни за что не примкнул бы к клубу,
если бы теория мистера Дарвина не показалась ему столь убедительной.
- Мысль, что я являюсь прямым потомком обезьяны, - сказал сей ориги-
нальный самоубийца, - показалась мне невыносимой.
В общем же принц был несколько разочарован манерами и разговором чле-
нов клуба. "Неужели все это так важно, - подумал он, - чтобы поднимать
такую суету? Если человек решился уйти из жизни, какого черта он не со-
вершает этот шаг, как подобает джентльмену? Вся эта возня и велеречие
совершенно неуместны".
Между тем полковник Джеральдин предавался самым мрачным размышлениям.
Клуб и устав его все еще оставались для него загадкой, и он переводил
взор с одного лица на другое в надежде найти кого-нибудь, кто бы мог его
успокоить. Взгляд его упал на паралитика в сильных очках; пораженный его
спокойствием, он перехватил председателя, который то и дело появлялся и
исчезал, и попросил познакомить его с джентльменом, сидящим на диване.
Председатель объяснил, что у них в клубе нет надобности прибегать к
таким церемониям, но тем не менее представил мистера Хаммерсмита мистеру
Мальтусу.
С любопытством оглядев полковника, мистер Мальтус указал ему на место
подле себя.
- Вы здесь свежий человек, - сказал он, - и желаете во всем разоб-
раться, не так ли? Ну что ж, вы обратились по верному адресу. Вот уже
два года, как я являюсь посетителем этого прелестного клуба.
Полковник вздохнул с облегчением. Если мистер Мальтус целых два года
посещает этот притон, то навряд ли принца ожидает опасность в первый же
вечер. Впрочем, Джеральдин терялся в догадках. Уж не водят ли их с прин-
цем за нос?..
- Как? - вскричал он. - Два года? Я думал... Впрочем, должно быть,
надо мною подшутили.
- Отнюдь, - спокойно ответил мистер Мальтус. - Я здесь на особом по-
ложении. Я, собственно, являюсь не самоубийцей, а всего лишь, так ска-
зать, почетным членом этого клуба. Я посещаю его раз в месяц, а то и ре-
же. Благодаря любезности нашего председателя и из уважения к состоянию
моего здоровья я пользуюсь некоторыми льготами, за которые и вношу повы-
шенную плату. Впрочем, мне к тому же очень везет.
- Простите, - сказал полковник, - но я просил бы вас несколько под-
робнее обрисовать обстановку. Как вы сами понимаете, у меня еще весьма
смутное представление о порядках в этом клубе.
- Рядовой член клуба, который, подобно вам, вступает в него с намере-
нием встретить смерть, - сказал мистер Мальтус, - является сюда каждый
вечер, покуда ему не улыбнется удача. Если он не имеет ни гроша, он даже
может здесь поселиться на полном пансионе. Условия, на мой взгляд, впол-
не сносные - без излишней роскоши, но чисто. Впрочем, на роскошь претен-
довать не приходится, учитывая скудость вступительного взноса, не в оби-
ду вам будь сказано. Прибавьте сюда общество самого председателя - а это
само по себе изысканнейшее удовольствие.
- Право? - воскликнул Джеральдин. - А меня, представьте, он не слиш-
ком очаровал.
- Ах, вы не знаете этого человека, - сказал мистер Мальтус. - Занят-
нейшая личность! А какой рассказчик! Сколько цинизма! Он знает жизнь,
как никто, и, между нами говоря, должно быть, во всем христианском мире
не сыскать большего негодяя, плута и распутника, чем он.
- И он тоже, - спросил полковник, - в некотором роде величина посто-
янная, как и вы?
- Ах, нет, он величина постоянная, но совсем в другом роде, нежели я,
- ответил мистер Мальтус. - Я просто пользуюсь любезно предоставленной
мне отсрочкой, но в конце концов тоже должен буду отправиться, куда и
все. Он же вне игры. Он тасует и раздает карты, а затем предпринимает
необходимые шаги. Этот человек, мой дорогой мистер Хаммерсмит, - вопло-
щенная изобретательность. Вот уже три года, как он подвизается в Лондоне
на своем полезном и, я бы сказал, артистическом поприще. Причем ни разу
ему не довелось навлечь на себя и тени подозрения. Не сомневаюсь ни ми-
нуты, что этот человек гениален. Вы, конечно, помните нашумевший случай
отравления в аптеке полгода назад? Это был один из наименее эффектных,
наименее острых плодов его фантазии. Но какая при этом простота! И какая
чистая работа!
- Вы меня поражаете, - сказал полковник. - Так этот несчастный был
одной из... - Полковник - собирался было сказать "жертв", но вовремя
поправился: - Одним из членов клуба?
И тут же полковнику пришло в голову, что мистер Мальтус не производит
впечатления человека, жаждущего смерти, и он поспешно прибавил:
- Но я все еще бреду, как в потемках. Вы только что упомянули карты.
Объясните мне, пожалуйста, при чем здесь карты? К тому же у меня такое
впечатление, что вы не только не стремитесь к смерти, но, напротив, хо-
тели бы ее оттянуть. Что же в таком случае заставляет вас приходить сю-
да?
Мистер Мальтус заметно оживился.
- Вы и в самом деле ничего еще не понимаете, - сказал он. - Атмосфера
этого клуба, милостивый мой государь, кружит голову лучше самого крепко-
го вина. Поверьте, если бы не состояние моего здоровья, я бы чаще припа-
дал к этому источнику. Только чувство долга, поддерживаемое длительной
привычкой к недомоганию и строгому режиму, удерживает меня от излишеств
в этом, я могу сказать, последнем моем наслаждении. Я испытал их все,
сударь, - продолжал он, коснувшись рукой плеча Джеральдина. - Все без
исключения, и, честью клянусь вам, люди бессовестно лгут, говоря о ра-
достях, которые им доставляют эти наслаждения. Они играют любовью. А я
вам скажу, что любовь отнюдь не самая сильная из страстей. Страх - вот
сильнейшая страсть человека. Играйте страхом, если вы хотите испытать
острейшее наслаждение в жизни. Завидуйте мне, завидуйте, сударь, - при-
бавил он и радостно усмехнулся. - Ведь я величайший трус на свете!
Джеральдин с трудом подавил отвращение к этому омерзительному сущест-
ву. Однако он обуздал себя и продолжал свои расспросы.
- Но каким образом, сударь, - спросил он, - удается вам столь искусно
продлевать это наслаждение? И разве здесь есть какой-либо элемент слу-
чайности?
- Я расскажу вам, каким образом выбирается жертва на каждый вечер, -
ответил мистер Мальтус. - И не только жертва, но и тот из членов клуба,
которому надлежит выполнять роль орудия рока и верховного жреца смерти.
- Боже милостивый! - воскликнул полковник. - Следовательно, сами чле-
ны клуба убивают друг друга?
Мальтус кивнул головой.
- Именно таким образом, - сказал он, - снимается вся тяжесть самоу-
бийства.
- О боже, - повторил полковник. - Значит, и вы, и я, и даже сам... я
хочу сказать, и мой приятель - любой из нас этой же ночью может быть вы-
нужден сделаться убийцей своего ближнего и его бессмертной души? Неужели
среди людей, рожденных женщиной, возможно такое? Неслыханный позор!
Джеральдин чуть не вскочил от ужаса, и только грозный и суровый
взгляд принца Флоризеля, стоявшего в другом конце комнаты, удержал его
на месте. Этот взгляд возвратил полковнику его привычное самообладание.
- Впрочем, - сказал он, - почему бы и нет? А поскольку вы утверждае-
те, что игра эта забавна, vogue la galere [1], - куда все, туда и я!
Мистер Мальтус остро наслаждался удивлением и ужасом полковника. Он
обладал особым тщеславием - тщеславием порока, при котором всякое благо-
родное движение души другого вызывает чувство собственного превос-
ходства; закоснев в самодовольном разврате, он чувствовал себя недоступ-
ным для подобных порывов.
- Ну вот, - сказал он, - теперь, отдав дань удивлению, вы можете оце-
нить всю прелесть нашей клубной жизни. Как видите, она соединяет в себе
азарт карточной игры, рулетки, дуэли и римского амфитеатра. Язычники
знали свое дело, и я от всей души восхищен их тонкостью, но только хрис-
тианам было дано довести эту квинтэссенцию ощущений, это совершенство
изощренности до абсолюта. Теперь вы понимаете, какими пресными должны
казаться все прочие удовольствия человеку, вкусившему от этой высшей ра-
дости? Что касается самой игры, - продолжал он, - она проста до чрезвы-
чайности. Берется колода карт - впрочем, кажется, уже пришло время, и вы
сами сможете наблюдать всю процедуру. Позвольте опереться на вашу руку!
Я имею несчастье быть парализованным.
И в самом деле, к тому времени, как мистер Мальтус приступил к описа-
нию игры, двери курительной распахнулись, и все члены клуба стали с не-
которой суетой и поспешностью проходить в соседнюю комнату. Она мало от-
личалась от той, которую они покинули, только меблирована была несколько
иначе. Посредине стоял длинный стол, покрытый зеленым сукном. За столом
сидел председатель и старательно тасовал колоду карт. Несмотря на кос-
тыль и поддержку полковника, мистер Мальтус передвигался с таким трудом,
что, когда они вошли, все члены клуба уже сидели за столом. Пропустив
Мальтуса с полковником, принц проследовал за ними, и все трое уселись
вместе в дальнем от председателя конце стола.
- В колоде пятьдесят две карты, - шепнул мистер Мальтус. - Следите за
тузом пик - это знак смерти, а также за тузом треф; получивший его наз-
начается исполнителем на эту ночь. О счастливые молодые люди! - прибавил
он. - У вас не притупилось зрение, и вы можете следить за игрой. Увы, я
с этого расстояния не отличаю двойки от туза!
С этими словами он водрузил себе на нос еще одну пару очков.
- Я хочу следить за выражением лиц хотя бы, - пояснил он.
