редкость безлюден. По обе стороны тянулись садовые ограды, с них свеши-
вались ветви деревьев, а впереди, насколько глаз хватал, не было ни души
и не виднелось ни одной открытой калитки. Судьба, очевидно, утомясь его
преследовать, предлагала ему путь к спасению.
Увы! Когда он поравнялся с одной садовой дверцей, осененной каштана-
ми, она вдруг приоткрылась, и за нею на дорожке он увидел фигуру разнос-
чика из мясной лавки со своим лотком. Гарри пролетел мимо, едва приметив
его. Но парень успел разглядеть Гарри и, очевидно, весьма удивился, что
какой-то джентльмен несется вперед с такой неподобающей скоростью. Он
вышел в переулок и, подбадривая Гарри, пустил ему вслед несколько нас-
мешливых восклицаний.
Его появление подало новую мысль Чарли Пендрегону. Он, хоть и запы-
хался изрядно, нашел в себе силы крикнуть:
- Держи вора!
Разносчик немедленно подхватил его возглас и присоединился к погоне.
У бедного затравленного секретаря упало сердце. Правда, страх прибав-
лял ему прыти, и он с каждым шагом все дальше уходил от преследователей.
Но он чувствовал, что силы его иссякают и что, попадись в этом узком пе-
реулке кто-нибудь ему навстречу, положение его станет вовсе безнадежным.
"Надо где-нибудь укрыться сию же секунду, не то мне конец!" - подумал
он.
Едва у него мелькнула эта мысль, как переулок вдруг круто завернул и
поворот скрыл Гарри от врагов. Бывают обстоятельства, когда даже самые
нерешительные люди начинают действовать быстро и энергично, а самые пре-
дусмотрительные забывают свое благоразумие и принимают безрассудно сме-
лые решения. Пришел такой час и для Гарри Хартли. Всякий, кто хорошо
знал юношу, подивился бы сейчас его отваге: он вдруг остановился, пере-
кинул картонку через ограду, проворно подпрыгнул, ухватился за верх сте-
ны обеими руками и вслед за картонкой свалился в сад.
Когда спустя секунду он пришел в себя, оказалось, что он сидит на
клумбе среди невысоких розовых кустов.
Руки и колени у него были изрезаны, потому что стена на случай подоб-
ных вторжений была щедро утыкана осколками старых бутылок. Он чувство-
вал, что весь разбит, а голова у него болит и кружится. В глубине сада,
тщательно ухоженного и засаженного душистыми цветами, виднелась задняя
стена дома. Дом, довольно обширный и, очевидно, обитаемый, по странному
контрасту с садом был в забросе, обветшал и имел самый жалкий вид. С
трех других сторон сад был обнесен сплошной стеной.
Тупо поглядывая по сторонам, Гарри отмечал все эти подробности, но
еще не был в состоянии сопоставить их и сделать из них разумный вывод.
Поэтому, заслышав шаги, приближавшиеся к нему по усыпанной гравием до-
рожке, он обратил свой взор в ту сторону еще без всякой мысли о защите
или бегстве.
К нему с лейкой в руке подходил крупный человек грубой и отталкиваю-
щей наружности, одетый, как садовник. Всякий встревожился бы, завидев
его громадную фигуру и встретив этот угрюмый взгляд исподлобья. Но Гарри
был так оглушен падением, что даже не испугался. Не в силах отвести глаз
от садовника, он сидел на месте и не оказал ни малейшей попытки к сопро-
тивлению, когда тот приблизился, взял его за шиворот и рывком поставил
на ноги.
Несколько мгновений оба молчали, уставившись друг на друга: Гарри -
словно завороженный, а свирепый садовник - с жестокой и злобной усмеш-
кой.
- Ты кто такой? - спросил он наконец. - Кто тебе разрешил лазать че-
рез стены и ломать мои розы? Ведь это же "Слава Дижона"! Как тебя звать?
И что тебе здесь нужно? - прибавил он, встряхивая Гарри.
Гарри не мог вымолвить ни слова в объяснение.
Но как раз в этот момент Пендрегон и разносчик протопали мимо, и
хриплые голоса и звуки шагов громко раздались в узком переулке.
Садовник получил ответ на свой вопрос и поглядел на Гарри с мерзкой
усмешкой.
- Вор! - сказал он. - Честное слово, ремесло-то, видать, прибыльное:
ты вон разоделся джентльменом с головы до пяток. И не стыдно тебе, выря-
дившись так, разгуливать по свету, когда честные люди, верно, рады были
бы и твоим обноскам? Ну, говори, дрянь ты этакая! - продолжал он. -
Простого языка не понимаешь? Нужно же мне потолковать с тобой прежде,
чем я сведу тебя в участок.
- Сэр, - сказал Гарри, - право, все это - страшное недоразумение.
Пойдемте со мною к сэру Томасу Венделеру на Итон-плейс, и, клянусь вам,
все разъяснится. Теперь я вижу, что и самый добропорядочный человек мо-
жет попасть в сомнительное положение.
- Нет, красавчик, - возразил садовник, - мы с тобой пойдем вместе не
дальше полицейского участка, что на соседней улице. Инспектор, наверное,
охотно прогуляется с тобой на Итон-плейс и попьет чайку с твоими важными
знакомыми. Может быть, тебе захочется идти прямо к министру внутренних
дел? "Сэр Томас Венделер", скажи на милость! И ты думаешь, мне не отли-
чить джентльмена от обыкновенного прощелыги вроде тебя? Как ты ни
оденься, я тебя вижу насквозь. Вот рубашка, которая стоит не меньше моей
воскресной шляпы, и пиджак твой, ручаюсь, никогда не висел в лавке
старьевщика, а сапоги...
Тут садовник, поглядев вниз, разом оборвал свои оскорбительные заме-
чания и несколько секунд разглядывал что-то у себя под ногами. Когда он
заговорил снова, голос его звучал как-то странно.
- Да что же это такое, черт побери? - сказал он.
Следуя направлению его взгляда, Гарри увидел нечто, заставившее его
онеметь от изумления и страха. Падая со стены, он свалился прямо на кар-
тонку, которая лопнула сверху донизу, и из нее вывалилась целая груда
бриллиантов. Они рассыпались по грядке, и часть их была затоптана в зем-
лю, а часть лежала на виду, сверкая царственным великолепием. Была здесь
и чудесная диадема, которой он так часто любовался, когда она сияла на
головке леди Венделер, были кольца и броши, серьги и браслеты и даже не-
оправленные бриллианты, блиставшие сейчас в кустах роз, словно капли ут-
ренней росы. Лаская взор и отражая лучи солнца миллионами радужных вспы-
шек, перед ними на земле лежало княжеское богатство, в самой привлека-
тельной, надежной и долговечной форме, лежало у самых ног, хоть собирай
в передник и уноси.
- Боже милостивый! - произнес Гарри. - Я погиб!
Недавние происшествия с молниеносной быстротой промелькнули у него в
памяти: ему стало ясно, что случилось с ним за день, и он стал постигать
связь так злосчастно перепутавшихся событий, от которых теперь зависела
его репутация и судьба. Он посмотрел вокруг, как бы ища помощи, но в са-
ду не было ни души, кроме него самого, рассыпанных бриллиантов да его
грозного собеседника. И сколько он ни прислушивался, он слышал лишь ше-
лест листвы и частое биение собственного сердца. Ничуть не удивительно,
что, теряя остатки мужества, Гарри повторил дрогнувшим голосом:
- Я погиб!
Садовник воровато оглянулся по сторонам и, к видимому своему облегче-
нию, никого не увидел в окнах дома.
- Держись, дурак ты этакий! - сказал он. - Самое трудное позади. По-
чему ты сразу не сказал, что здесь хватит на двоих? Какое там - на дво-
их! Да на две сотни человек! Пошли, впрочем, отсюда, здесь нас могут за-
метить, и, ради бога, поправь свою шляпу и почисти платье. В этаком не-
лепом виде тебе далеко не уйти!
Пока Гарри, почти не сознавая, что делает, выполнял этот совет, са-
довник, опустившись на колени, стал торопливо собирать рассыпанные брил-
лианты и складывать их обратно в картонку. От прикосновения к драгоцен-
ным камням дрожь волнения пробегала по его дюжему телу, лицо исказилось,
глаза горели алчностью, он словно упивался своим занятием, растягивал
его и любовно ощупывал каждый камень. Наконец все было сделано. Прикрыв
картонку полой блузы, садовник поманил Гарри и направился к дому.
У самой двери им повстречался молодой человек, по виду священник, со
смуглым и поразительно красивым лицом, в чертах которого сочеталось вы-
ражение слабости и решительности. Он был одет скромно, но опрятно, как
это принято у его сословия. Садовник явно не обрадовался этой встрече,
но постарался скрыть свою досаду и, подобострастно улыбаясь, обратился к
священнику.
- Чудесный денек, мистер Роллз. - сказал он, - просто лучше не быва-
ет. А это мой молодой приятель: ему вздумалось посмотреть на мои розы. Я
позволил себе провести его в сад, решив, что никто из жильцов возражать
не будет.
- Я-то, во всяком случае, не буду, - ответил преподобный Саймон
Роллз. - Да и не представляю себе, чтобы остальные стали придираться к
такой малости. Сад принадлежит вам, мистер Рэберн, никто из нас не дол-
жен этого забывать. И если вы позволяете нам гулять здесь, было бы чер-
ной неблагодарностью злоупотреблять вашей добротой и не считаться с ва-
шими друзьями. Однако я припоминаю, - добавил он, - что мы с этим
джентльменом как будто уже встречались. Мистер Хартли, если не ошибаюсь?
Вам, кажется, привелось упасть, разрешите выразить вам мое сочувствие.
И он протянул руку.
По какой-то девичьей застенчивости или просто желая оттянуть неизбеж-
ные объяснения, Гарри не принял случайно подвернувшейся помощи и решил
отпираться. Он предпочел довериться садовнику, который был ему неизвес-
тен, чем подвергать себя расспросам, а то и подозрениям знакомого чело-
века.
- Боюсь, что это ошибка, - сказал он. - Мое имя Томлинсон, я друг
мистера Рэберна.
- Правда? - сказал мистер Роллз. - Сходство поразительное.
Мистер Рэберн, который все время был как на иголках, почувствовал,
что пора положить конец этому разговору.
- Желаю вам приятной прогулки, сэр, - сказал он.
И он втащил Гарри за собой в дом, а затем провел в комнату с окном в
сад. Прежде всего он поспешил опустить штору, потому что мистер Роллз в
задумчивости и растерянности все еще стоял там, где они его оставили.
Потом садовник опрокинул распоротую картонку на стол и с выражением вос-
торженной жадности на лице, потирая ляжки руками, замер перед открывши-
мися сокровищами. Глядя на этого человека, обуреваемого низкими чувства-
ми, Гарри испытал новые муки. После легкой, невинной и пустяковой жизни
казалось немыслимым очутиться сразу в мире низменных и преступных побуж-
дений. Он не помнил за собой никакого греха, а теперь его постигла кара,
мучительная и жестокая - страх наказания, недоверие честных людей и уни-
зительное сообщничество человека гнусного и грубого. Он почувствовал,
что с радостью отдал бы жизнь, лишь бы убежать из этой комнаты и не ви-
деть больше мистера Рэберна.
- А теперь, - сказал тот, разделив драгоценности на две почти равные
части и придвигая одну к себе, - а теперь вот что. За все на этом свете
надо платить, и подчас даже порядочно. Надо вам знать, мистер Хартли,
если так вас зовут, я человек весьма покладистый и мое добродушие всю
жизнь мне мешало. Я мог бы прикарманить все эти красивые камушки, если б
захотел, и вы даже пикнуть не посмели бы. Только вы мне чем-то понрави-
лись, честное слово, как-то не хочется обирать вас дочиста! Так что я,
знаете, по доброте душевной предлагаю поделиться. Дележ, - тут он указал
на две кучки, - сделан, кажется, справедливо и по-дружески. Осмелюсь
спросить, мистер Хартли, возражений не будет? Не такой я человек, чтобы
спорить из-за какойнибудь брошки.
- Но, сэр, - вскричал Гарри, - то, что вы мне предлагаете, просто не-
возможно! Драгоценности эти не мои, я не могу отдавать чужое и ни с кем
никакого дележа устраивать не буду.
- Ах, не ваши? - возразил Рэберн. - И вы отдавать их никому не може-
те, вот как? Ну что ж, очень жаль; тогда мне придется вести вас в учас-
ток. Полиция - подумайте-ка о полиции - какой позор для ваших почтенных
родителей! Подумайте, - продолжал он, беря Гарри за руку, - подумайте о
суде, о колониях, л каторге. Ведь настанет и день Страшного суда!
