болтал о модах и с превеликим удовольствием толковал об оттенке ка-
кой-нибудь ленточки или мчался с поручением к модистке. И вот переписка
сэра Томаса оказалась в самом плачевном виде, зато миледи обзавелась еще
одной горничной.
Но однажды генерал, который был отнюдь не из терпеливых военачальни-
ков, поднялся со своего кресла в порыве яростного гнева и дал понять
своему секретарю, что не нуждается более в его услугах, применив объяс-
нительный жест, чрезвычайно редко употребляемый в разговоре между
джентльменами. Дверь, к несчастью, была открыта, и мистер Хартли вниз
головой съехал по лестнице.
Он поднялся весь в ссадинах и глубоко обиженный. Жизнь в доме генера-
ла приходилась ему по вкусу: он все-таки - хотя и не вполне на дружеской
ноге, - общался с благовоспитанными людьми, работал мало, ел как нельзя
лучше, а в присутствии леди Венделер испытывал теплое и приятное
чувство, которое втайне определял более пылким наименованием.
Оскорбленный грубым пинком военачальника, он поспешил в будуар и вы-
ложил там свои обиды.
- Вы сами отлично знаете, дорогой Гарри, - отвечала леди Венделер,
называвшая его по имени, как ребенка или слугу, - что вы никогда, реши-
тельно никогда не выполняете требований генерала. Вы, пожалуй, скажете,
что я поступаю так же. Но я - дело другое. Женщина будет своевольничать
целый год, но, вовремя покорившись, сумеет заслужить прощение. И потом
личный секретарь ведь не жена. Мне будет жаль расстаться с вами, однако
нельзя же оставаться в доме, где вам нанесли оскорбление, а потому я же-
лаю вам всего хорошего и обещаю, что генерал жестоко поплатится за свой
поступок.
Лицо Гарри вытянулось. Слезы выступили у него на глазах, и он с выра-
жением нежного упрека воззрился на леди Венделер.
- Миледи, - сказал он, - зачем говорить об оскорблениях? Чего стоит
человек, не умеющий прощать их? Но расстаться с друзьями, разорвать узы
привязанности...
Он не мог продолжать от душившего его волнения и заплакал.
Леди Венделер посмотрела на него с каким-то странным выражением.
"Этот дурачок, - подумала она, - воображает, будто влюблен в меня.
Почему бы ему от генерала не перейти ко мне? Он добродушен, услужлив,
знает толк в платьях. По крайней мере здесь он не попадет в беду. Он по-
ложительно слишком смазлив, чтобы оставаться без присмотра".
В тот же вечер она поговорила с генералом, который уже несколько ус-
тыдился своей горячности. Гарри перешел в подчинение к хозяйке, и для
него началась просто райская жизнь. Он одевался на редкость изящно, хо-
дил с красивым цветком в петлице и умел занять любую гостью тактичной и
приятной беседой. Он гордился тем, что прислуживает прекрасной женщине,
любой приказ леди Венделер принимал как знак внимания и гордо охораши-
вался перед другими мужчинами, которые высмеивали и презирали его за эту
роль то ли горничной, то ли модистки. Он не мог нахвалиться своей жизнью
и с моральной точки зрения. Порочность представлялась ему чисто мужским
свойством, и, проводя дни с хрупкой женщиной и занимаясь преимущественно
тряпками, он словно спасался от жизненных бурь на очарованном острове.
В одно прекрасное утро он вошел в гостиную и стал прибирать ноты на
крышке рояля. В дальнем углу комнаты леди Венделер оживленно беседовала
со своим братом Чарли Пендрегоном, старообразным молодым человеком, из-
рядно потрепанным разгульной жизнью и сильно хромавшим на одну ногу.
Личный секретарь, на приход которого они не обратили внимания, невольно
слышал обрывки разговора.
- Сегодня или никогда, - сказала леди Венделер. - Раздумывать нечего,
надо покончить с этим сегодня.
- Сегодня так сегодня, - ответил брат вздыхая. - Но, Клара, это лож-
ный шаг, гибельный шаг. Как бы нам не пожалеть потом.
Леди Венделер твердо и чуть-чуть странно посмотрела на брата:
- Ты забываешь, что он ведь умрет в конце концов.
- Честное слово, Клара, - сказал Пендрегон, - такой бессердечной и
бессовестной женщины, как ты, не найти во всей Англии.
- Вы, мужчины, - возразила она, - существа грубые, в оттенках значе-
ний не разбираетесь. Сами вы жадны, необузданны, бесстыдны и в средствах
неразборчивы, а малейшая попытка женщины позаботиться о своем будущем
вас возмущает. Меня весь этот вздор просто из себя выводит. Вы даже в
простом поденщике не потерпели бы такой глупости, какой ожидаете от нас.
- Может быть, ты и права, - ответил ее брат. - Ты всегда была умней
меня. К тому же тебе известно мое правило: "Семья важней всего".
- Да, Чарли" - сказала она, поглаживая его руку. - Я знаю это правило
лучше, чем ты сам. Но вторая половина твоего правила: "А Клара важней
семьи!" Верно? Ты в самом деле отличный брат, и я тебя нежно люблю.
Мистер Пендрегон поднялся, несколько смущенный этим изъявлением
родственных чувств.
- Лучше, чтобы меня здесь не видели, - сказал он. - Я свою роль выу-
чил на зубок, да и с твоего котеночка глаз не спущу.
- Пожалуйста, - ответила она. - Это жалкое существо может нам все ис-
портить.
Она послала брату кокетливый воздушный поцелуй, и тот через будуар
удалился по задней лестнице.
- Гарри, - сказала леди Венделер, оборачиваясь к секретарю, как
только они остались вдвоем. - Мне надо сейчас послать вас кой-куда.
Только возьмите кеб: я не хочу, чтобы мой секретарь покрылся веснушками.
Последние слова она произнесла очень выразительно и сопроводила их
почти матерински горделивым взглядом. Бедный Гарри ужасно обрадовался и
заявил, что всегда рад услужить ей.
- Это будет еще одна наша тайна, - продолжала она лукаво, - очень
важная тайна, и никто не должен знать о ней, только я да мой секретарь.
Сэр Томас учинил бы великий переполох, а вы представить себе не можете,
как мне надоели эти сцены! О Гарри, Гарри, объясните мне, отчего вы,
мужчины, так грубы и несправедливы? Впрочем, нет, вам это тоже непонят-
но: вы единственный мужчина на свете, кому несвойственна эта постыдная
несдержанность. Вы такой хороший, Гарри, такой добрый, вы можете быть
другом женщине. И, знаете, от сравнения с вами остальные кажутся еще ху-
же.
- Нет, это вы так добры, - любезно сказал Гарри. - Вы относитесь ко
мне...
- Как мать, - перебила леди Венделер. - Я стараюсь быть вам матерью.
По крайней мере, - поправилась она с улыбкой, - почти. Я, пожалуй, слиш-
ком молода и в матери вам не гожусь. Лучше скажем: я стараюсь быть вам
другом, близким другом.
Тут она сделала паузу, достаточно долгую, чтобы Гарри успел размяк-
нуть, но не такую длинную, чтобы ему удалось вставить слово.
- Впрочем, все это не относится к делу, - продолжала она. - В дубовом
шкафу с левой стороны стоит шляпная картонка, она прикрыта розовым шел-
ковым чехлом, который я надевала в среду под кружевное платье. Вы немед-
ленно отвезете карточку по этому адресу. - Тут она дала ему конверт. -
Ни в коем случае не выпускайте ее из рук, пока не получите расписку, на-
писанную моей собственной рукой. Понимаете? Повторите, пожалуйста, -
повторите! Это крайне важно, я очень прошу вас быть повнимательней.
Гарри успокоил ее, точно повторив инструкции. Она хотела добавить еще
что-то, но тут в гостиную ворвался генерал Венделер, весь багровый от
злости. В руках у него был длиннейший и подробнейший счет от модистки.
- Не угодно ли вам поглядеть, сударыня? - закричал он. - Не окажете
ли вы мне любезность взглянуть на этот документ? Я прекрасно понимаю -
вы вышли за меня по расчету, но, по-моему, ни один человек у нас в армии
не дает своей жене столько на расходы, сколько я даю вам. И, как бог
свят, я положу конец вашей бессовестной расточительности!
- Мистер Хартли, вам ясно, что надо сделать, - сказала леди Венделер.
- Не задерживайтесь, прошу вас,
- Постойте-ка, - сказал генерал, обращаясь к Гарри, - не уходите еще.
- И, снова поворачиваясь к леди Венделер, спросил: - Что вы такое пору-
чаете этому бездельнику? Я ему доверяю не больше, чем вам, так и знайте.
Будь у него хоть на грош порядочности, он не захотел бы оставаться в
этом доме, а за что он получает свое жалованье, тайна для всей вселен-
ной. Какое поручение вы ему даете, сударыня? И почему вы так торопитесь
отослать его?
- Я думала, вы желали побеседовать со мной наедине, - возразила леди
Венделер.
- Вы говорили о каком-то поручении, - настаивал генерал. - Не старай-
тесь меня обмануть, я и так вне себя. Вы говорили именно о каком-то по-
ручении.
- Раз вы непременно хотите делать слуг свидетелями наших унизительных
разногласий, - ответила леди Венделер, - может быть, мы попросим мистера
Хартли присесть?.. Нет? Тогда, - закончила она, - вы можете идти, мистер
Хартли. Полагаю, вы запомнили все, что слышали в этой комнате. Это может
вам пригодиться.
Гарри тотчас же улизнул из гостиной. Взбегая вверх по лестнице, он
еще слышал громкий и негодующий голос генерала и нежный голосок леди
Венделер, которая то и дело вставляла ледяным тоном свои колкие замеча-
ния. Он искренне восхищался своей хозяйкой. Как ловко она обошла непри-
ятный вопрос! Как хладнокровно повторяла свои наставления прямо под на-
веденными орудиями противника! И как в то же время был ему ненавистен ее
супруг!
В происшествиях этого утра не было ничего необычного: он привык к
тайным поручениям леди Венделер, связанным главным образом с нарядами.
Был в доме один секрет, отлично ему известный. Отчаянное мотовство и
тайные долги жены давно съели ее собственное состояние и со дня на день
угрожали поглотить и состояние мужа. Раза два в год разоблачение и банк-
ротство казались неминуемыми. Гарри бегал по лавкам поставщиков, врал
как мог и платил по мелочам в счет больших долгов, пока наконец не доби-
вался отсрочки и леди Венделер со своим верным секретарем не получали
передышку. Ибо Гарри стоял горой за свою хозяйку, и не только потому,
что обожал леди Венделер, а ее мужа боялся и ненавидел, но и потому, что
от всей души сочувствовал любви к нарядам: он и сам не знал удержу, ког-
да дело доходило до портных.
Он нашел шляпную картонку в указанном месте, старательно приоделся и
вышел из дому. Солнце ярко сияло, дорога предстояла неблизкая, и Гарри с
огорчением вспомнил, что из-за неожиданного вторжения генерала леди Вен-
делер не успела дать ему денег на кеб. В такой знойный день недолго было
испортить себе цвет лица, да и шествовать чуть ли не через весь Лондон
со шляпной картонкой в руках казалось чересчур унизительным для молодого
человека его взглядов. Он немного постоял, раздумывая. Венделеры жили на
Итон-плейс, а идти надо было к Нотингхиллу; значит, можно пройти парком,
держась подальше от многолюдных аллей. "Просто счастье, что еще сравни-
тельно рано", размышлял он.
Торопясь отделаться от своей обузы, он шел быстрей обычного и уже
почти миновал Кенсингтонские сады, как вдруг в уединенном уголке среди
деревьев столкнулся лицом к лицу с генералом.
- Прошу прощения, сэр Томас, - промолвил Гарри, учтиво сторонясь, ибо
тот преградил ему дорогу.
- Куда это вы идете, сэр? - спросил генерал.
- Хочу немножко прогуляться по парку, - ответил юноша.
Генерал ударил тростью по картонке.
- Вот с этой штукой? - воскликнул он. - Это ложь, сэр, отъявленная
ложь!
- Право же, сэр Томас, - возразил Гарри, - я не привык, чтобы меня
допрашивали в таком тоне.
- Вы забываетесь, - сказал генерал. - Вы состоите у меня на службе и
к тому же внушаете мне самые серьезные подозрения. Почем знать, может
быть, в этой картонке лежат серебряные ложки?
- В ней лежит цилиндр моего приятеля, - заявил Гарри.
- Отлично, - сказал генерал. - Тогда я хочу поглядеть на цилиндр ва-
шего приятеля. Я чрезвычайно интересуюсь цилиндрами, - прибавил он зло-
веще. - И вы, вероятно, знаете, что я не охотник до шуток.
