летучая мышь, прикинувшаяся женщиной, или женщина, вознамерившаяся стать летучей мышью. В утончённой, скульптурной красоте её лица чуствовалась рука пластического хирурга. Художника со скальпелем. На ней была свободная, практически невесомая накидка. И что-то не в порядке с ногами: её походка, слегка шаркающая и вразвалку, выдавала, что ходить она училась на совсем других конечностях.
Как и бархатистый мех на крыльях, её волосы тускло отблёскивали в угасающем свете. Она заговорила. У неё был низкий, тягучий голос, своими переливами настолько отличный от всего слышанного мною раньше, что поначалу я чуть было не пропустил смысл её слов.
- Вы кок?
- Да, мэм, - пришёл в себя я. - Джон Ньюхауз, Венеция, Земля. Чем могу служить?
- Джоннухаус?
- Да.
- Меня зовут Далуза. Я работаю наблюдателем. Хотите пожать мне руку?
Я так и сделал. Ладонь у неё оказалась вялая и горячая, но не влажная. Похоже, температура её тела была чуть выше, чем у обычного человека.
- Так значит, вы говорите? - спросила она. - Это удивительно. Никто из моряков не отвечает мне. Так у них, видно, заведено. Мне кажется, они считают меня вестницей.
- Весьма близоруко с их стороны.
- Да и сам капитан не очень уж далёк. А вы, значит, с Земли?
- Точно.
- Колыбель человечества, да? Мы обязательно поговорим об этом, это так интересно... Но я, верно, отрываю вас от работы? Я пришла сказать, что мне разрешается самой себе готовить. Боюсь, мне придётся занять часть вашей кухни.
- Неужто вам не нравиться, как я готовлю? Я знаю множество способов и блюд...
- Нет-нет, что вы! Совсем не то, просто в вашей еде есть такие вещества... ну, у меня, например, аллергия на некоторые белки, и ещё бактерии... Мне приходится быть крайне осторожной.
- В таком случае, мы будем часто видеться...
- Да. Мои запасы в том ящике, - своей неестественно длинной рукой Далуза указала на синий, окованный железом сундук, задвинутый под привинченный к полу разделочный стол.
Пока я корпел над полудюжиной горшков с варевом, фырчавших на плите, она выволокла свой ящик, открыла его, затем выбрала себе медную сковородку, первым делом опрыскав её антибиотиком общего назначения.
- Вы впервые в плавании? - спросил я.
На сковороду отправилось с десяток мясистых кружочков размером с печенье и щедрая порция какой-то пряности. Я подкачал жиру и выравнял пламя.
- Отнюдь. Это мой третий рейс с капитаном Десперандумом. После него у меня будет достаточно средств, чтобы убраться с этой планеты.
- Вы так хотите улететь отсюда?
- Очень.
- А как вы вообще сюда попали?
- Меня привезли друзья. То есть, мне казалось, что они - друзья, а они меня бросили... Я их не понимаю. Никак не могу.
С плиты потянуло непривычным, чуть едким запахом.
- Вероятно, межвидовая несовместимость, - предположил я.
- Причём здесь это? Среди своих было ещё хуже: я никуда не вписывалась, меня нигде не принимали. Я так и не стала птящщей, - её изменённые губы с трудом выдохнули последнее слово.
- И оттого изменили внешность.
- Вы против?
- Вовсе нет. Стало быть, вас бросили, вам понадобились деньги, и вы нанялись к Десперандуму.
- Верно, - она достала из ящика лопатку, обработала её аэрозолем и перевернула мясо. - Больше никто не хотел со мной мной связываться.
- А Десперандум на многое смотрит сквозь пальцы.
- Да. Он тоже чужак, и к тому же очень стар. Мне так кажется.
Вот так так! Теперь ещё сложнее будет решить, чего от него ожидать - когда подспудная жажда смерти заявляет о себе, человек становиться непредсказуем.
- Думаю, он всё же достойный человек, - улыбнулся я. - Во всяком случае, он проявил незаурядный вкус, выбрав вас.
- Вы очень добры, - взяв со стойки тарелку, она потерла её грубым песком, подержала над огнём, сняла посудину с конфорки и подцепила один из кусков длинной вилкой. - Вы не возражаете, если я буду есть прямо тут?
- Нет. А почему?
- Им не нравится, когда я ем вместе с ними.
- По-моему, напротив, вы - украшение стола.
- Мистер Джоннухаус... - Далуза отложила вилку.
- Просто Джон.
- Джон, посмотрите сюда.
Она выпрямила правую руку: её тонкие пальцы покраснели и покрылись волдырями.
- Вы обожглись - я потянулся к её ладони.
- Нет! Не трогайте меня! - она отпрянула, шурша крыльями. Лёгкое дуновение шевельнуло мне волосы.
- Видите - когда вы пожали мне руку, ваша была влажной, совсем немного, но там были ферменты, масла, микроорганизмы. Это аллергия, Джон.
- Вам больно.
- Пустяки, через час пройдёт. Но теперь-то вы понимаете, почему все... Я ни к кому не могу притронуться, не могу никому позволить прикоснуться ко мне.
- Мне очень жаль, - помолчав, выговорил я. Слова Далузы обрушивались на меня подобно волнам жара, всё набиравшего силу по мере её объяснений.
Она запахнулась в крылья, будто в плащ, и выпрямилась в полный рост:
- Я знаю, что часто прикосновения - лишь начало чего-то большего. Это убьёт меня.
Моё странное состояние усиливалось, по спине побежали мурашки. Сперва я не испытывал особого влечения к этой женщине, но при мысли о её недоступности внезапно загорелся желанием.
- Понимаю, - сказал я.
- Я должна была показать тебе, Джон. Но, надеюсь, мы станем друзьями.
- Не вижу препятствий, - состорожничал я. Она улыбнулась.
Потом подцепила кончиками накрашенных ногтей кусочек с тарелки и принялась деликатно есть.
4. Нечаянное открытие.
На четвёртый день нашего похода я обнаружил нечто загадочное; это случилось, когда я обшаривал кладовую в поисках чего-нибудь особенного для удовлетворения своих изысканных вкусов. Кончик перочинного ножа, которым я пытался откупорить бочонок эля, отломился, а сам нож закатился в дальний угол трюма. Ползая впотьмах, я нащупал щель в переборке, оказавшуюся стыком потайной двери. Замок малость посопротивлялся, но вскоре открыл мне, что в корпусе "Выпада" имеется неприметный отсек, скрывающий от посторoнних разобранный двигатель с батареями, пропеллер, два больших кислородных баллона да банку клея, такого сильного, что, отыскав-таки нож и макнув его в клей, я вынужден был зажать банку меж коленей, чтобы вытащить его обратно. Выбравшись на палубу, я выкинул ножик за борт - отскоблить лезвие так и не удалось, и рано или поздно он бы меня выдал. Благодаря изрядной глубине кратера ночь в Пыльном Море ощутимо длиннее дня, так что у меня было вдоволь времени поломать голову над находкой. Пропеллер просто не давал мне уснуть: в море им никогда не пользуются, он подымает тучи пыли. Одно было несомненно - Десперандум знал о секретном помещении; подобное переустройство корабля требовало его разрешения. Большинство капитанов отвечали перед своими нанимателями на суше, но Десперандум самолично владел "Выпадом" - всем, до последнего болта.
Причуды капитана этим не ограничились: по утру он ни с того ни с сего приказал убрать паруса. Корабль замер посреди пыли, а Десперандум появился на палубе с целой бухтой лески. Настил под ним прогибался: в бухте было, по крайней мере, фунтов триста, да и сам капитан весил не меньше четырёхсот. Прикрепив к леске крюк размером с мою руку, он насадил на него кус акульего мяса и отправил за борт. Затем вернулся в каюту и потребовал завтрак, который я немедля подал. Поев, он выпроводил помощников и вызвал к себе меня. Капитанская каюта была обставлена по-спартански: койка шесть на пять футов, массивное вращающееся кресло и откидной стол. Стены увешаны картами, cтарательно вычерченными на листах упаковочного картона. В застеклённом шкафу я заметил пару банок с образцами местной живности, а с дальней стены скалилась голова хищной рыбы; её внушительных размеров челюсти были утыканы потрескавшимися зубами. Сквозь толстые стёкла иллюминаторов виднелась западная стена кратера, сиявшая в лучах солнца подобно краю огромной ущербной луны, восходящей над серой равниной.
- Ньюхауз, - начал капитан, усаживаясь в возмущённо заскрипевшее кресло. - Вот ты с Земли. Знаешь, что такое наука. - Голос у Десперандума был низкий и с хрипотцой.
- Да, сэр. Я питаю глубочайшее уважение к Академии.
- Академия! - скривился Десперандум. - Ты заблуждаешься, глубоко заблуждаешься, если отождествляешь настоящую науку с этим сборищем переживших своё глупцов. Что остаётся от человека, вынужденного потратить три сотни лет только на получение докторской степени?
- Это так, сэр, - отозвался я, проверяя его. - С возрастом люди склонны входить каждый в свою колею.
- Именно! - подтвердил он. Похоже, я недооценил нашего капитана. - Я - учёный, - продолжил Десперандум. - Пусть без степени, пусть с чужим именем - какое это здесь имеет значение? Я приехал сюда, чтобы кое-что найти; а уж если я чего решил - меня никто не остановит! Ты хоть представляешь, насколько мало в действительности мы знаем об этой планете?
- Люди живут здесь уже пятьсот лет, капитан.
- Пятьсот лет здесь живут имбецилы, Ньюхауз. Да ты садись, поговорим по-людски.
- Мясистой, заросшей рыжей шерстью рукой он махнул в сторону металлической скамьи у двери. Я осторожно присел.
- Ни на один вопрос о Сушняке до сих пор нет ответов. Первая исследовательская экспедиция - кстати, под водительством Академии - взяла несколько образцов, объявила планету пригодной для жизни, да и убралась восвояси. А вот, к примеру, растолкуй-ка мне, отчего это у всех здешних тварей в теле имеется вода, хоть дождей тут и не бывает?
- Ну, я слышал, на большой глубине залегают грязевые слои, - ответил я, мысленно перелистав книгу, прочитанную до приезда на Сушняк. - И есть какие-то грибы-водоносы, которые всплывают на поверхность для размножения. Они лопаются, а планктон эту воду собирает...
- Недурно придумано, - одобрил Десперандум. - Я бы не прочь первым это проверить. Ты не подумай только, что я забуду навариться на этом рейсе. Как и остальные, ты получишь свою долю.
- Нисколько не сомневаюсь в этом, капитан.
- Но мне не дают покоя сотни вопросов... Что порождает течения в Пыльном Море?
Какая у него глубина? Что за твари скрываются там, внизу? Как они находят пищу без зрения и эхолокации? Как дышат? Сама непрозрачность моря раздражает меня, Ньюхауз. Я не могу даже просто заглянуть туда... И вот ещё: то место, где нашли развалины поселений Цивилизации, было непригодно для жизни и тогда, когда они только появились здесь. Отчего это они обосновались на безвоздушной части планеты?
- Кто их знает, - беспечно ответил я, - может, боялись чего-нибудь?
- Я-то не боюсь... Но приходится брать в расчёт и команду. Сомневаюсь, что они вообще понимают, чем я тут занимаюсь, во всяком случае виду не кажут. Ты ближе к ним. Вдруг услышишь что - дай мне знать... А уж за мной не заржавеет, как вернёмся.
- Можете положиться на меня, капитан, - теперь он меня откровенно забавлял. - Рекомендую также Калотрика. Он хоть и не здешний, но ближе к команде, чем я. Десперандум с минуту морщил лоб.
- Нет, - решил он. - Не нравится он мне. Да и ты не доверяй ему. Есть в нём что-то скользкое.
Вот те на! В Калотрике? Я взял это себе на заметку. А может, у него просто проявились первые признаки ломки?
- В любом случае, благодарю за сотрудничество, - продолжал Десперандум. - Свободен. Да, на обед - запеканка с летучей рыбой.
- Слушаюсь, сэр, - я вышел.
Непонятно, размышлял я, зачем такой человек, как Десперандум, лезет в болото под названием наука? Додумать мне помешал вопль первого помощника Флака. Что-то попалось на крючок.
Капитан тут же выскочил на палубу и зацепил конец лески за брашпиль. Он был само нетерпение, и два матроса, быстро войдя в ритм, принялись за работу. Они наматывали и наматывали, наконец добыча показалась на поверхности и взорвалась. Внезапная смена давления оказалась для неё убийственной. Немного придя в себя, Десперандум с серьёзным видом принялся изучать лохмотья, болтавшиеся на крючке. Остальным же, разбросанным на многие ярды вокруг, занялась рыбная мелочь. Голова существа почти не пострадала, но я не заметил ничего, похожего на глаза... И ни малейшего намёка на то, чем оно дышало в безвоздушных глубинах. Не кремнием же, в самом деле... Не удовлетворившись одной попыткой, Десперандум добавил к остаткам головы новую приманку и швырнул крюк обратно в море. Два новых матроса взялись разматывать леску. Сто ярдов, двести, триста, четыреста...
