Высота Утёса - семьдесят миль. Словами этого не передашь. Пожалуй, я мог бы рассказывать часами, но так и не выразить того потрясающего воздействия, которое оказывает на наблюдателя семидесятимильный колосс. И всё же я попытаюсь. С какой скоростью человек способен карабкаться по скале? Мили две в день? Пусть будет две мили. Читатель, поднявшись на две мили, вы не покорили бы даже валунов, что громоздятся у основания Утёса. К концу второго дня восхождения вам станет трудно дышать. С кислородной маской вы осилите ещё милю. После придётся облачиться в космический скафандр. Прежде, чем вы доберётесь до середины, на дневном небе зажгутся звёзды. Через месяц вы будете ступать по камням, которые за последние четыре миллиарда лет не тревожил никто. Там, наверху, всё очень старое, очень холодное и очень мёртвое. Нет ветра, способного шевельнуть пыль, копившуюся на протяжении бесчисленных эпох. Нет ручьёв, торящих русло, нет росы, замерзающей в трещинах скал, нет ни мхов, ни лишайников, что с терпеливым упорством, будто чувствительными пальцами, шарят по склону в поисках крохотных зацепок. Может, раз в десять лет струйка пыли неслышно скользнёт меж древних камней вниз, к безводному морю.
И всё же, рано или поздно, вы добрались бы до самой вершины. Вы оказались бы на безвоздушной пустоши, в окружении истерзанных, раздробленных камней, этих безгласых свидетелей безумной жары и убийственного холода. Обернись и взгляни назад, читатель. Ты видишь кратер? Широкий, округлый и величественный. Там, внизу, над морем пыли блестит на солнце океан воздушный. Почти миллион человек живёт на дне этой гигантской дыры, этого невероятного кратера, этого единственного широко раскрытого глаза на пустом лике планеты.
- Ещё два месяца, - сообщил я Далузе, поглаживая её сквозь одеяло, - и мы вернёмся на Остров, на твёрдую землю... - Она замурлыкала в ответ, и я улыбнулся ей в полутьме.
- Ты говорила, что хочешь убраться с этой планеты... - продолжил я.
- Да.
- Я тоже жду не дождусь. Так вот, вскоре после возвращения я разживусь хорошими деньгами. - Примерно через четыре месяца, прикинул я. С запасом хватит, чтобы известить торговцев Пламенем на Мечте о том что здесь творится и о моём последнем улове. Пара пакетов моего забойного зелья - и они будут землю рыть, лишь бы залучить меня к себе. Рано отчаиваться - я знаю химиков с Мечты, которые наверняка сумеют синтезировать Пламя. А то и улучшить.
- Куча денег. И мы сможем улететь отсюда. Вдвоём.
Она промолчала.
- Верно, наше положение выглядит незавидным, - я сделал ударение на "выглядит",
- но с деньгами мы сможем всё на свете! Например, изменить твой метаболизм, или, если это окажется слишком сложным, я изменю свой. Мы будем жить вместе долгие годы, а может - столетия. Если захочешь, заведём детей. Никакого ответа. Испугавшись тишины, я снова заговорил.
- Я чувствую, между нами есть что-то, какая-то связь, которая может стать очень прочной и очень долгой, - не унимался я. - Не знаю почему, но я люблю тебя, люблю безумно, и именно поэтому...
Я сунул руку под одеяло и достал кольцо, из тех, что захватил с собой в путешествие. Кажется, я уже говорил о своей страсти к собиранию колец. Этим я особенно дорожил: небольшое терранское земноводное из серебра; одна из четырёх мощных и длинных лап вытянута дугой и касается головы.
- ... я дарю тебе это кольцо. Это часть старинного терранского обряда, называемого "обручение". Надев его, ты подтвердишь, что мы вверяемся друг другу и больше никому.
- Очень красивое, - хрипло отозвалась Далуза. Подняв взгляд, я увидел, что на её лице поблёскивают слёзы. Это окончательно меня растрогало - всю жизнь думал, что "плакать от счастья" - не более чем поэтическая вольность.
- Погоди, не надевай, - спохватился я, - его ещё надо прокипятить.
- И, когда я его надену, мы будем официально обречены?
- Обручены, - поправил я.
Неожиданно Далуза разрыдалась.
- Я боюсь, - всхлипывала она, - боюсь, что ты меня разлюбишь, разлюбишь и бросишь. Однажды ты посмотришь на меня и поймёшь, что во мне нет ничего особенного. И как я тогда буду жить - без тебя?
- Такого никогда не случится, - заверил я. - Пока я жив, я буду любить тебя, я это знаю твёрдо. Видит Бог, всё меняется, и я, и ты, но у нас впереди - много лет, века. Придёт время - и ты решишь, что делать дальше.
- Я боюсь...
- Всё будет хорошо, обещаю, - я приподнялся. - Давай всё-таки прокипятим кольцо.
Тогда ты сможешь его надеть.
Далуза встала и смахнула слёзы.
- А куда мы полетим?
- На Мечту. Тебе там понравится. Там до сих пор остались необжитые места - очень строг контроль над рождаемостью. И климат мягкий. Я жил там до того, как перебрался сюда. У меня там много друзей.
- А если они нас не примут?
- Тогда они перестанут быть моими друзьями. Мне... нам будет хорошо и без них. - Я плеснул в сковороду несколько унций воды, поставил на огонь и опустил туда кольцо.
- Хватит хмуриться, Далуза, - подбодрил я. - Ну, как мы умеем улыбаться? Вот, совсем другое дело. Хочешь, мы закатим настоящую терранскую свадьбу, самую что ни на есть традиционную. Сомневаюсь, правда, что на Мечте отыщется подходящий священник, но монотеиста, согласного исполнить нужные обряды, мы наверняка найдём. А после операции мы заживём как настоящая семья, вот только мало кому из мужей повезло с такой красавицей-женой, как ты. Теперь она улыбнулась по-настоящему.
- И ты, и я - не вполне нормальные люди, - продолжил я, приглядывая за кольцом,
- но из-за этого не обязательно страдать. У нас есть право жить без мучений и боли, как и у любого другого. Без всех этих ожогов, без крови. Щипцами я выудил кольцо из кипящей воды и помахивал им в воздухе, чтобы остыло.
- Может, нам не стоит торопиться? - проговорила Далуза, не отрывая глаз от кольца. - Вдруг, когда мы сойдём на берег, когда ты снова встретишь обычных женщин, ты меня забудешь? - В её голосе сквозило отчаяние.
Внутренне я нахмурился, но виду не подал:
- За себя я спокоен. Кольцо уже остыло. Готова?
Она взяла его.
