Надеину для подписи.
Звонарев уже собирался ехать назад, когда неожиданно к ним подъехал с
большой свитой Фок.
- Как дела, Митрофан Александрович? - обратился он к Надеину,
поднявшемуся со стула ему навстречу.
- Японцы отштупают, а Третьяков прошит помощи! - ответил генерал,
указывая на Звонарева.
- Передайте полковнику Третьякову, что он не командир полка, а дерьмо
собачье! - крикнул Звонареву сразу вскипевший Фок. - Больше ничего, можете
ехать.
Прапорщику ничего не оставалось как повиноваться, и он пошел к
ординарцам, которые валялись на земле около своих лошадей.
Через четверть часа Звонарев уже был у Третьякова и передал ему на словах
ответ Фока.
- О чем они думают? Японцы не только не отступают, но, наоборот, усиленно
накапливаются против нашего левого фланга у деревни Сидай и против центра -
за Цзинджоу! На левый фланг я отправил последний резерв. Теперь у меня
остались только штабные ординарцы, - возмущался полковник. - Потом меня же
винить будут, если японцы прорвутся и займут позицию.
Прапорщик отправился к своим батареям.
Вскоре бой возобновился по всей линии. Теперь японцы обрушились на
стрелковые окопы. Эти окопы вовсе не имели бетонных блиндажей, а
прикрывались лишь легонькими деревянными козырьками, которые могли
предохранить только от ружейных и шрапнельных пуль, но не от артиллерийского
огня.
Траншеи наполнялись ранеными и убитыми. Вскоре на задние аппарели окопов
стали выбрасывать трупы, которые мешали передвижению в траншеях.
Белые рубахи убитых образовали за окопами четко видимую японцами кайму,
чем еще больше облегчали им пристрелку.
На море появились ушедшие было японские суда и начали фланговым огнем
обстреливать стрелковые траншеи. Мощные взрывы морских снарядов сносили
сразу по нескольку саженей окопов и проволочных заграждений. Положение
пехоты стало критическим. Звонарев с волнением наблюдал за развертывающейся
перед ним драмой, не имея возможности ничем помочь стрелкам.
- Ваше благородие, японец лезет на наши окопы! - показал пальцем Купин на
цепи противника, быстро приближавшиеся со стороны деревни Сидай.
- Прямой наводкой шрапнелью! - скомандовал прапорщик, и несколько белых
разрывов появились над неприятельскими цепями.
Японцы сразу остановились и припали к земле, скрываясь за малейшими
укрытиями на местности.
Звонарев еще раз удивился тому, насколько хорошо сливалась с местностью
их защитная одежда.
Вскоре губительный артиллерийский огонь заставил стрелков очистить
передовые окопы и отойти на вторую линию. Батареи наполнились ранеными,
искавшими укрытия в бетонных блиндажах.
На перевязочном пункте не хватало рук, и все артиллеристы, не занятые
около орудий, превратились в санитаров, наскоро оказывающих помощь раненым.
Артиллерийские позиции все больше наполнялись стрелками, которые
постепенно уходили из совершенно уже разрушенных окопов.
- Ваше благородие, - спросил Звонарева стрелковый унтер-офицер, - кто у
вас тут за старшего будет?
- По артиллерийской части - я. А где ваши офицеры?
- Кого побило, кто убег, - спокойно ответил солдат. - Мы не знаем,
отступать ли нам дальше, и если отступать, то куда?
- Попытаемся еще продержаться здесь, пока есть снаряды, может, помощь из
резерва подойдет.
- Не видать ее что-то, ваше благородие, должно, весь резерв на другие
участки израсходовали. Так я, ваше благородие, пока пушки будут стрелять,
людей задержу здесь, - ответил унтер и поспешил к своим стрелкам.
Между тем после многих тщетных усилий японцам удалось захватить передовые
окопы, и по ним они быстро начали распространяться в обе стороны, обходя с
тыла и флангов. Одновременно неприятельская артиллерия вновь обрушилась на
русские батареи.
Выглянув из-за бруствера, Звонарев увидел, как захватившие передние окопы
японцы добивали штыками русских раненых. Он видел, как некоторые из них
пытались бежать от озверевших японцев, но падали, пронзенные штыками и
пулями. Вне себя от возмущения, прапорщик бросился к орудиям.
- Вали картечью, Купин! - крикнул Звонарев стоявшему неподалеку
наводчику, но вблизи разорвался снаряд, и прапорщик увидел вместо солдата
только кровавые куски мяса да один сапог, который, высоко взлетев в воздух,
упал на бруствер. Около орудий не осталось больше артиллеристов.
- Помогите мне пушку навести! - попросил Звонарев нескольких стрелков,
еще продолжавших отстреливаться из-за брустверов батарей.
Оставив винтовки, солдаты сейчас же бросились ему помогать. Наскоро
зарядив пушку картечью, прапорщик грубо навел ее на переполнивших ход
сообщения японцев и выстрелил.
Стрелки с жадным любопытством кинулись к брустверу. Картечь с визгом
врезалась в толпу японцев, опрокинула и смяла их, и только несколько
уцелевших человек, побросав в ужасе винтовки, выскочили из траншей и
стремительно бросились в тыл.
Дав еще два-три выстрела, батареи замолкли, расстреляв все свои снаряды.
- Отходи! - скомандовал Звонарев стрелкам и бросился к перевязочному
пункту.
Тут он увидел бледную, трясущуюся Варю. Она молча показывала на то место,
где только что был перевязочный пункт. Попавшие в него одновременно
несколько снарядов совершенно разрушили блиндаж и погребли под ним всех
раненых.
- Шурка где? - отрывисто спросил у нее прапорщик.
В это время выброшенная взрывом земля в одном месте зашевелилась, и на
поверхности показалась голова девушки. Вскочив на ноги, Шурка с криком
опрометью бросилась бежать.
- Уходить надо, ваше благородие! Совсем окружил нас японец, - с разбегу
подлетел к ним Блохин, и все трое устремились за Шуркой. - Стой, - вдруг
остановился солдат, - забыл в блиндаже свой вещевой мешок. Я мигом обернусь.
- И он кинулся обратно к батарее.
- Куда ты, дурья голова? - окликнул Звонарев, с ужасом глядя ему вслед.
Но Блохин уже исчез в блиндаже и тотчас появился опять с вещевым мешком
за плечами. Японцы были уже на батарее. Один из них, вскинув винтовку
наперевес, бросился на Блохина, но тот с размаху упал ему под ноги, так что
японец, запнувшись об него, полетел кувырком. В следующее мгновение Блохин
был уже на ногах, выхватил у японца винтовку, ткнул его штыком и бросился
бежать за Звонаревым, потрясая в воздухе захваченным трофеем.
Около центральных батарей им навстречу с винтовками в руках выбежали
Лебедкин, Белоногов и Заяц.
- Уходи! - на бегу махнул им Звонарев.
- Нас послал за вами, ваше благородие, Софрон Тимофеевич, они внизу у
кухни со всеми нашими, - ответил Лебедкин, и все устремились дальше.
Около кухни было относительно тихо, снаряды сюда почти не залетали. Здесь
вокруг Родионова собрались все утесовцы. Тут же, сидя на земле, рыдала
Шурка.
- Пошли дальше, - скомандовал Родионов, едва к ним присоединился Звонарев
с другими солдатами.
- Дай передохнуть-то им, Софрон Тимофеевич, - сказал Ярцев.
- Не до отдыха сейчас, тикать надо, а то японцу в лапы как раз угодим!
Сзади затрещали частые ружейные выстрелы. Солдаты бросились бежать
дальше. Плачущую Шурку Назаренко волокли под руки Белоногов и Ярцев.
К узкому проходу через окопы и проволочные заграждения со всех сторон
стекались стрелки, на ходу отстреливаясь от наседавших японцев.
Проскочить через проход сразу большому числу людей было почти невозможно,
но тут помогла японская артиллерия, которая, преследуя русских огнем,
обстреляла свои же цепи. Спасаясь от обстрела, японцы кинулись в сторону и
остановились. Это дало возможность русским вырваться из рокового круга
окопов и проволочных заграждений. Но впереди еще предстояло пробежать с
версту по открытой местности до выемки железной дороги, где можно было бы
укрыться от огня противника.
К своей радости, они увидели двигавшиеся им навстречу цепи стрелков в
белых рубахах. Все облегченно вздохнули. Японские снаряды остались позади,
впереди была помощь. Запыхавшиеся люди пошли шагом.
- Сосчитай-ка, Тимофеич, кто у нас остался налицо, - распорядился
Звонарев.
- Налицо двадцать шесть, было сорок, не хватает четырнадцати. Убито
пятеро, ранено трое, а остальные остались где - неизвестно! - доложил
фейерверкер.
Начали вспоминать, кого еще не хватает. В числе пропавших оказались
Мельников, Кошелев и денщик Звонарева Грунин. Никто не знал, куда они
делись.
- Подберутся еще, ваше благородие! - успокоил Лебедкин.
Совсем стемнело. Со стороны позиции доносилась лишь редкая ружейная
перестрелка. К железной дороге продолжали подходить стрелки Пятого полка.
Скоро их собралось человек около ста.
- Возьмите над нами команду, ваше благородие, - подошел к Звонареву
стрелок, - а то офицеров у нас нет, и в темноте мы боимся к японцу попасть.
- Ладно! Собирайтесь да идите с нами на станцию Тафаншин, там, верно, и
ваши офицеры найдутся, - распорядился Звонарев.
- Артиллеристы, подымайсь! - скомандовал Родионов, и все тронулись дальше
в путь.
- Ваше благородие, мы с Зайцем и Белоноговым пойдем вперед, вроде как
разведку сделаем, - предложил Лебедкин.
- И меня с собой возьмите, - попросил Блохин, потряхивая своей японской
винтовкой.
Звонарев согласился и отпустил их.
ИЗ ДНЕВНИКА ОФИЦЕРА ШТАБА
ГЕНЕРАЛА ОКУ
"Командующий 2-й японской армией генерал Оку во время Цзинджоуского боя
находился на горе Самсон, откуда и наблюдал в подзорную трубу за ходом боя.
Весь его немногочисленный штаб был им разослан с различными приказаниями
наступающим частям. Около генерала остался лишь майор Ямаоки, два ординарца
и телефонист. По мере развития боя командующий все сильнее нервничал.
Начатое еще с темнотой наступление на русские позиции до полудня не
увенчалось успехом, несмотря на почти десятикратное превосходство в силах и
наличие более чем двухсот полевых орудий, не считая морской артиллерии.
В подзорную трубу генерал ясно видел, что артиллерия русских уже давно
была приведена почти к полному молчанию, что окопы противника были сильно
разрушены, и все же пехота его величества микадо не только не могла дойти до
противника, но даже несколько отступила по всей линии и начала спешно
окапываться, укрываясь от ружейного огня русских.
Подбежавший связист подал генералу пакет.
- От кого? - спросил Оку.
- От командира полевой артиллерии армии, - доложил посланец.
Генерал нетерпеливо разорвал конверт и, водрузив на нос очки, начал
читать. Лицо его сразу приняло серьезное, сосредоточенное выражение.
- Генерал Нира сообщает, что на батареях остался только неприкосновенный
запас снарядов, и просит срочного пополнения, - проговорил Оку, обернувшись
к подошедшему майору
- Боюсь, ваше превосходительство, что раньше вечера мы эту просьбу
удовлетворить не сможем, - ответил офицер, - так как на море все еще
продолжается сильное волнение, что очень затрудняет выгрузку боеприпасов.
- Наша пехота несет большие потери, особенно Первая дивизия в центре и
Третья - на левом фланге. Необходимо немедленно принять самые решительные
меры к преодолению сопротивления противника.
- Тогда придется выдвинуть из резерва Третий пехотный полк и бросить его
в атаку.
- Но куда? До сих пор в русской позиции нет ни одной бреши.
- Левый фланг русских сильно выдвинут вперед и к тому же обстреливается с
моря. Здесь находится тактический ключ ко всей позиции, ваше
превосходительство! Следовательно, сюда и надо двинуть резервный полк.
- Без хорошей артиллерийской поддержки он тоже едва ли будет иметь успех,
а снарядов у нас в обрез. В случае неудачи и русской контратаки мы окажемся
