пожалуй что.
- За пять? - изумился Мэт. - Это что, скаковая лошадь?
- Дорогонько будет, согласен, --- извиняющимся голосом проговорил пастух. -
Но конь пока слишком молодой, и непонятно, выйдет из него хорошая рыцарская
лошадь или нет, а денежки Англю жалко упустить. Что до меня, то будь это мой
жеребчик, я бы, может, и поторговался еще, но поскольку он не мой, то вы уж
тогда ступайте к Англю в магазин, ежели торговаться желаете.
Мэт вздохнул:
- О нет, в город мне возвращаться совсем не хочется. И ему действительно не
хотелось, особенно после стычки со стражниками. Еще не хватало, чтобы
крестьянин - торговец овощами теперь признал его в господском платье. А если
бы стражник заподозрил, что он, будучи крестьянином, переоделся в лорда, это
было бы еще хуже. Но самая большая беда заключалась бы в том, что тогда ему,
вероятно, пришлось бы рассказать, кто он такой на самом деле, а Мэту этого
пока ох как не хотелось.
- Ладно, пять дукатов - это, конечно, дороговато, но придется выложить, раз
такое дело. Но у меня только меровенсские ройяли. Возьмешь четыре ройяля?
- А то! Возьму, конечно! - обрадовался крестьянин и уставился на свою
ладонь, в которую Мэт опустил одну за другой четыре золотые монеты.
"Еще бы он не радовался, - с тоской подумал Мэт. - Ройяль это, считай, два
дуката". Он уплатил почти семь за какую-то клячу, которая, может, и двух-то
не стоила!
Но вот то, что крестьянин запросил с него латрурийские, а не меровенсские
$%-l#( - это, безусловно, очень важно. Оставалось только надеяться, что
связано это всего лишь с близостью к латрурийской границе. Не могло же быть
так, чтобы в иноземного короля крестьяне верили больше, чем в свою
собственную королеву!
Увидев коня, Мэт решил, что двух дукатов он таки стоит. Сравнивать лошадь,
которой на роду было написано таскать за собой плуг, и рыцарского коня,
которому предстояло носить на себе целый воз брони, конечно, не приходилось.
А этот жеребчик живой пример тому, что хитрая бестия, почуявшая где-нибудь
течную кобылу, обдурит самого бдительного конюха: конь, которого купил Мэт,
был как минимум наполовину першероном. Вторая половина тоже не подкачала.
Правда, до клайдесдаля жеребчик пары ладоней в холке не дотягивал. Во всяком
случае, когда пастух вручил Мэту седло и уздечку, он решил, что ему вообще
грех жаловаться. И седло, и уздечка были старенькие, потрескавшиеся, но
вполне сносные.
Вот так, снарядившись, как подобает достойному странствующему рыцарю, Мэт
направил коня к ближайшему замку, готовясь ответить на вопрос хозяина о том,
куда подевались его доспехи.
ГЛАВА 2
Дамы и господа, придворные короля Бонкорро, чокались хрустальными бокалами,
выпивали, смеялись, снова чокались, снова выпивали и смеялись. Кто-то опускал
руку под стол и страстно сжимал коленку рядом сидящей дамы, а дама - дама
отвечала взаимностью, некоторые вели себя еще более откровенно - целовались и
обнимались у всех на глазах. Флирт сопровождался оживленными разговорами,
правило тут царило единственное - флиртовать полагалось с чужими супругами.
Если вдруг поцелуями обменивалась супружеская пара - вот это вызывало крайнее
удивление у публики.
Пуританин сказал бы, что подобному поведению придворных потворствует
обстановка. Большой зал в замке принца Бонкорро был увешан гобеленами,
найденными в заплесневелых библиотеках. На одном гобелене Венера уютно
устроилась в объятиях Адониса, на другом - она же тянулась к Марсу, а рядом
пускал дым Вулкан. А вот Даная, осыпанная золотым дождем, а вот Европа верхом
на белом быке, а вот Купидон любуется спящей Психеей. Все персонажи, под
стать земным классическим статуям, совершенно обнажены.
А короля Бонкорро, похоже, очень радовало все происходящее. Он сидел во
главе длинного стола, откинувшись на спинку кресла, и, поднеся к губам кубок
с вином, смотрел поверх него на оживленное общество.
- Так приятно видеть, когда твои придворные радуются жизни, Ребозо, -
сказал король канцлеру.
- О да, ваше величество, - согласился канцлер. - Это особенно приятно
потому, что, раз они развлекаются тут, значит, не задумывают бунтов у себя
дома, в провинции. - Канцлер посмотрел на короля и криво усмехнулся. - Вы со
вкусом подобрали гобелены, ваше величество, - они пробуждают нужные пороки.
- Знаю, - вздохнул Бонкорро. - Хотя надеялся, что они пробудят интерес к
просвещению и культуре. Похоже, я по-прежнему переоцениваю природу
человеческую.
- Вероятно, ваше величество, - продолжал развивать свою мысль канцлер, -
эти гобелены произвели бы больший эффект, если бы эти ваши римские боги и
богини вели себя более откровенно в своих играх... или если бы гобелены по
казывали их на самых разных этапах этих игр.
- О нет, мне бы хотелось, чтобы эти картины возбуждали у моих придворных
желание проявлять исключительно эстетические чувства, - возразил король. - Ни
за что не соглашусь, чтобы на гобеленах красовалось что-нибудь непристойное.
Мои придворные итак неплохо обходятся.
- О чем вы, ваше величество? - Ребозо сокрушенно развел руками. - Я считал,
что ваше величество намерены сделать все возможное, дабы занять время
придворных всякими радостями, чтобы они не вздумали возражать вам и
противиться самому духу вашего правления страной.
Король Бонкорро посмотрел на канцлера довольно и одновременно удивленно.
- Ты восхищаешь меня своей проницательностью - неужели все, что я делаю,
- ab.+l*. очевидно?
- Очевидно только для меня, поскольку я привык к интригам, - заверил короля
Ребозо. - Но зачем пытаться развивать у придворных художественный вкус, ваше
величество? Почему бы просто не поощрять в них страсть к плотским утехам, как
делал ваш дед?
- Потому, что эта страсть умирает, Ребозо, - ответил король. - И
подтверждение тому то, что деду моему с годами становилось жить все скучнее,
как он ни старался пробуждать в себе интерес к плотским утехам. Его
придворные тоже обнаружили: их страсть к подобным радостям гаснет, и
пробуждать ее все труднее, когда речь идет о плоти, и только о плоти.
Эти слова вызвали у Ребозо тревогу, опять нововведения! Все время эти
нововведения! И он решил попробовать переубедить короля.
- Труднее пробуждать страсть,, стало быть, нужно тратить больше денег на
покупку живых тел для разврата и пыток.
- "Живых тел" - это верно сказано. Тел, но не "людей", - насмешливо
проговорил Бонкорро. - Что ж, определенная доля смысла в твоих словах есть,
Ребозо. Мои придворные мне обходятся дешевле, чем деду его развращенная
камарилья. Мои лорды и леди сами себя развлекают. Между тем все эти ночные
бдения обходятся нам недешево?
- Да что они стоят? Гобелены, которые вы купили однажды и на всю жизнь?
Вашему деду приходилось приобретать новые игрушки каждую неделю, а то и
каждый вечер! Акробаты, мимы, музыканты, что услаждают ваш слух чудными
мелодиями и ритмами? Они слуги, сервы, и они только рады тому, что имеют
возможность выполнять такую легкую и приятную работу. Разве они бы так
питались и одевались, если бы остались жить у себя в деревнях? Что стоят ваши
бдения? Угощений? Бочонков с вином? Все это поставляется на ваш стол с ваших
угодий и виноградников. Заплатить труппе бродячих актеров? Да они за
несколько дукатов рады неделю работать. Все это гроши по сравнению с тем, что
тратил ваш дед на изощренные представления и оплату услуг тех, кто был
искушен в извращенных утехах. Король улыбнулся:
- Да ладно тебе, Ребозо. Согласись, все равно денег и нынче уходит немало.
- Да, но и прибыль нешуточная, хотя она никогда не будет записана в
гроссбухах, которые вы, ваше величество, так придирчиво просматриваете.
Король Бонкорро громко расхохотался, сидевшие к нему поближе аристократы с
готовностью повернули головы к королю, ожидая, что тот поделится с ними
шуткой, но король только любезно улыбнулся и кубком помахал придворным, те
приветственно подняли бокалы и вернулись к бражничеству и флирту.
- Это одна из причин, почему я держу тебя при себе, мой милый канцлер, -
признался Бонкорро. - Мне так нужен кто-нибудь, кто по достоинству бы оценил
мои замыслы.
- Хотите сказать - вашу гениальность. - Ребозо раздвинул губы в горделивой
усмешке. - Я горжусь тем, что в свое время рискнул спасти вашему величеству
жизнь и теперь так щедро вознагражден за этот риск. Но скажите... - тень
тревоги пробежала по лицу канцлера, - почему вы не участвуете в играх ваших
придворных? Почему вы держитесь в стороне, не приближаетесь к ним? Ваше вели
чество, вам тоже нужны маленькие радости!
- Нужны, и кому как не тебе знать, что в моей опочивальне меня ожидает
десяток хорошеньких горничных, которым нечего больше делать, как только
дожидаться моего появления, - ответил Бонкорро. - Что же до поведения моих
аристократов, я не считаю мудрым навязывать им свою мораль или аморальность.
Ничего не имею против флирта, хотя и не разделяю их любви к адюльтеру.
- Не разделяете? - крякнул старик канцлер. - А я так думаю, и вы не прочь
поразвлечься в этом смысле, как всякий мужчина, ваше величество! Уж я-то
заметил, как вы поглядываете на дочку лорда Амерге!
- Поглядываю, это верно, вместе со всеми остальными придворными. - Бонкорро
отыскал глазами даму, о которой шла речь, и на него нахлынула волна желания:
король взглядом погладил безупречной красоты щеку, прикоснулся к пухлым
рубиновым губам, высокой груди, скорее открытой, нежели закрытой платьем.
Несколько минут он ласкал красавицу глазами, наслаждаясь приливом чувств,
который она всколыхнула в нем, и заставил себя отвернуться. - Она ведь не так
давно стала графиней Корво? Ах, Ребозо! Ты же понимаешь, что мне нельзя
/`%$ blao любви с такой, как она, как бы мне этого ни хотелось!
И как раз в это время сэр Пестиллини, сидевший рядом с графиней, потянулся
за каким-то угощением, которое стояло по другую сторону от дамы. Когда рука
его совершала обратный путь, он (возможно, случайно) выронил лакомый кусочек,
и тот упал за вырез платья графини. Дама вскрикнула, прижала руку к груди, а
кавалер рассмеялся, наклонился, потянулся рукой. Дама, хихикая, отстранилась
и отняла руку от груди.
Но тут на плечо кавалера опустилась другая рука и развернула его от стола.
Он удивленно поднял глаза и увидел перед собой графа Корво. Граф резко отвел
руку нахала и ударил его по щеке, голова сэра Пестиллини запрокинулась, но он
тут же вскочил и схватил со стола нож. Корво выругался и отпрыгнул назад,
обнажив меч. Дамы завизжали, мужчины закричали, все стали разбегаться в
разные стороны, переворачивая по пути скамьи, за считанные секунды вокруг
двух мужчин образовалось чистое пространство. Граф бросился на сэра
Пестиллини.
Рыцарь отпрыгнул в сторону, сверкнул его кинжал, которым от отбил удар
меча, успев при этом обнажить собственный меч. Правда, сделал он это слишком
медленно, и Корво нанес новый удар. Пестиллини снова уклонился, но не слишком
ловко и быстро, и лезвие меча Корво рассекло дублет рыцаря и обагрилось
кровью. Пестиллини злобно взревел и бросился на графа, намереваясь драться не
на шутку. Корво торопливо попятился назад. Лица у обоих не предвещали ничего
хорошего.
- Хватит! - крикнул Бонкорро, но разгоряченные схваткой дворяне не услышали
его оклика за звоном мечей. Король брезгливо скривился, махнул рукой
стражникам, и те, подняв алебарды, ринулись к дерущимся, расталкивая на ходу
придворных, но уж слишком медленно они продвигались - в любую секунду один из
сражавшихся мог пасть замертво. Бонкорро быстро очертил ладонями круг, затем
