как будто что-то бросил, бормоча при этом стихи на древнем языке.
В зале раздался громкий взрыв, а между двумя драчунами взметнулось облако
дыма. Дамы вскричали, прижались к кавалерам, а дерущиеся отскочили в разные
стороны, зажали рты и носы, кашляя что есть мочи.
А тут и стражники подоспели. Король взмахнул руками, и дым расселся, как
будто его и не было. Корво и сэр Пестиллини с изумлением обнаружили, что
теперь их разделяют скрещенные алебарды.
- Не у меня в большем зале, лорд и рыцарь! - крикнул король Бонкорро. -
Милорды Л'Августин и Бениччи! Переговорите друг с другом от имени этих
господ, пока они, покинув мой зал, остынут. Граф Корво! Сэр Пестиллини!
Немедленно покиньте зал! И не возвращайтесь сюда, покуда не помиритесь и не
сможете сидеть за одним столом, не пытаясь убить друг друга.
Граф и рыцарь убрали мечи в ножны, поклонились королю, развернулись и
зашагали к дверям. Стражники распахнули перед ними створки дверей и
захлопнули, как только те вышли.
Л'Августин и Бениччи подошли друг к другу и приступили к переговорам.
Остальные придворные, жужжа как потревоженный улей, возвращались к столу. Они
обменивались замечаниями по поводу случившегося. Даже юная графиня,
послужившая причиной драки, уселась за стол и присоединилась к общему
разговору, сверкая глазками.
- Завтра на рассвете они будут драться на дуэли, - безапелляционно заявил
канцлер. Он был взбудоражен не меньше остальных.
- Не сомневаюсь, - согласился король. - И исход поединка предрешен, если
только у Пестиллини не найдется в загашнике какого-нибудь сюрприза. Корво -
лучший фехтовальщик из молодых аристократов и уже победил на двух дуэлях.
- Да, двоих уложил насмерть, а еще четверых ранил. Но с вашим величеством
ему не сравниться. Уж вы-то поискуснее будете в фехтовании, чем оба эти
задиры.
- Может, так оно и есть, - дружелюбно проговорил Бонкорро. - Да только
проверять неохота. И потом, короли не дерутся на дуэлях.
- А дворяне не вызывают на поединки королей, - заключил Ребозо. - Так разве
для вас это не веская причина вести себя так, как вы только пожелаете?
- Нет, Ребозо. Пусть дворяне и не вызывают королей на поединки, зато они
могут восстать против короля.
- О нет, ни один лорд на такое не осмелится!
- Один не осмелится, тут ты, пожалуй что, прав. Но они могут запросто
объединиться - собраться по двое, по трое, десятками, если им покажется, что
у них ко мне имеются такие претензии, которые не выскажешь в открытую: к при
меру, совращение чьей-нибудь жены или дочери, или даже сестры или
возлюбленной. Тогда я получу в награду гражданскую войну и буду наблюдать за
тем, как рушатся все мои грандиозные планы, как провинции будут раздирать сра
жения. А процветание моей страны, которого я так долго добивался? Что будет с
ним? Вот почему, Ребозо, я ни за что в жизни не стану искать расположения
этой красотки графини, да и любой дамы-аристократки.
- Ну, уж у рыцаря подружку увести - это бы вы могли себе позволить. Какой
рыцарь осмелится выступить против короля!
- Рыцарь, может, и не осмелится, а вот его господин, лорд - запросто!..
Что?
К креслу короля подошел слуга и что-то прошептал Бонкорро на ухо. Король
довольно кивнул, слуга поклонился и удалился.
- Когда и где? - спросил канцлер.
- Завтра на рассвете, - ответил Бонкорро. - В Летнем парке, у Королевского
павильона.
- Новое развлечение для ваших придворных, - пробормотал Ребозо. - Как
предусмотрительно со-стороны этих молодых людей!
- Верно. И если я узнал об их поединке, то очень скоро слух о нем
распространится, и об этом будут знать все-все в этом зале. Около павильона
полным-полно деревьев и кустов. За каждым из них - готов поспорить - завтра
спрячется по десятку зевак.
- Все ваши придворные мужчины, - согласился канцлер.
- Ну, не все... Двое из троих - это вернее. Третий или напьется мертвецки,
или поленится подняться в такую рань. Дамы тоже придут - не сомневаюсь, и
графиня Корво первая. Она, конечно, прибежит "инкогнито": наденет плащ с
глухим капюшоном, напялит маску. Ты прав, Ребозо, это - настоящее
развлечение. А те, кто не отправится глазеть на дуэль лично, будут с
нетерпением ждать новостей. Вот и получится, что у моих придворных будет
очень суматошный день. А потом они еще целых три дня будут смаковать
подробности, происшествия, и опять-таки им будет не до того, чтобы что-то
замышлять против меня.
- Мудрая политика, ваше величество, - согласился Ребозо.
- Мудрая, - задумчиво проговорил король, - покуда я сам не участвую в
подобных выяснениях отношений. Нет, Ребозо. Мое дело - устраивать турниры и
наблюдать за их ходом.
- Понятно, - сказал Ребозо и печально покачал головой. - Если интрижка с
высокородной дамой не вызовет возмущения у ее отца, то уж наверняка приведет
к ссоре с ее супругом -а то и с целой компанией арстократов, которые почему-
либо сочтут свою честь задетой. Да, ваше величество, вы мудры, хотя это
должно дорого вам обходиться.
Бонкорро кивнул.
- И сколько бы красавиц аристократок ни выставляли бы передо мной свои
прелести напоказ, соревнуясь друг перед дружкой в размерах декольте, я не
должен к ним и пальцем прикасаться.
- Бедняга, - вздохнул Ребозо. - Ну ладно, прикасаться нельзя, но смотреть-
то можно.
Чем Бонкорро и занимался. Сияющими глазами он взирал на придворных
красавиц, лаская их взглядом.
- От этого никакого вреда, никакой обиды, если, конечно, вести себя в меру
осторожно.
- Но ведь при этом возникают желания, - прошептал Ребозо, - которые надо бы
удовлетворить.
- А вот это работа для моих сладострастных служанок, Ребозо. Пусть мои
названные братцы меня мало чему научили - этому-то они меня все-таки научили.
Ребозо знал, что на самом деле они его много чему научили, но ровно
настолько, насколько он сам хотел. На миг в душе канцлера вспыхнула злоба к
провинциальному лорду и его мальчишкам. Это из-за них Бонкорро истратит свою
,.+.$.abl на мудрое правление страной!
Бонкорро ничего не заметил. Он продолжал объяснять:
- Да-да, позднее ;мои девицы ответят на ту страсть, что будят во мне все
эти дамы. Пока же пусть все эти красотки питают сладкие иллюзии. Пусть
танцуют передо мной и мечтают о том, что способны разжечь в моей душе такую
страсть, что я возьму и одарю чем-нибудь их супругов, а какой-нибудь
незамужней, глядишь, предложу руку и сердце. Эти иллюзии помогают мне еще
крепче держать их в руках.
Кстати, это было одной из причин, почему король Бонкорро решил никогда не
жениться, хотя об этом он не говорил даже Ребозо.
Канцлер печально покачал головой:
- Попусту потраченная молодость, ваше величество! Мужчине вашего возраста
охотиться бы с гончими да в сене бы барахтаться, а не сидеть взаперти с
чернилами да пергаментом, пока кровь в жилах высохнет!
- О, уверяю тебя, я в отличной форме, - отозвался Бонкорро, пожирая глазами
молодую графиню-провинциалку и думая о своей новенькой наложнице. - Кроме
того, мне доставляет такое наслаждение наблюдать за развлечениями
придворных...
Король обводил взглядом зал, чему-то улыбался, задумчиво кивал головой.
Содержание роскошного двора - это не экстравагантная прихоть, нет, это
политическая необходимость.
- Однако на всякий случай надо будет придумать для моих дворян какие-нибудь
другие развлечения, когда телесные восторги перестанут их удовлетворять.
Нужно, чтобы тогда, глядя друг на дружку, они увидели бы какую-то иную цель,
а не только ту, чтобы оказаться в постели с самой красивой из дам или самым
привлекательным из кавалеров. Словом, они от скуки не должны пуститься в
интриги.
- Придворные вашего деда, ваше величество, совсем не скучали,- пробурчал
Ребозо, ноне слишком убедительно - он и сам знал, что это ложь. Хуже того, он
знал, что это прекрасно известно и молодому королю.
Бонкорро протянул кубок, и слуга наполнил его вином. Король нарисовал над
кубком в воздухе череп и кости, прошептал стихотворение, поднес кубок к
губам...
Темное вино превратилось в ярко-алое, цвета свежей крови.
Король Бонкорро, выругавшись, вылил вино на пол. Придворные умолкли и,
широко открыв глаза, уставились на короля.
- Ваше величество! - Верный старик Ребозо в мгновение ока оказался рядом с
королем, склонился к нему и взволнованно спросил: - Ваше величество, что это
за мерзкая жидкость была у вас в кубке?
- Отравленное вино, что же еще! - прошипел Бонкорро, но в голосе его было
больше огорчения, нежели гнева. - Разве тыне разыскал убийцу, который
подстроил нападение на меня горгульи?
- Разыскал, ваше величество, и он признался во всем! Он умер в муках!
- Он признался под пытками, тупица ты эдакий... Прости. - Молодой король
сдержался. - Но ведь я тебе сто раз повторял, что признание под пытками
ничего не значит! Теперь ясно, что тот человек был ни в чем не виноват или, в
худшем случае, у него были сообщники, - видишь, теперь тот, кто покушался на
мою жизнь, снова собрался нанести удар.
- Простите меня, ваше величество, - забормотал Ребозо, и лицо его стало
землистого оттенка. - О, простите меня, умоляю. Никогда бы не подумал...
- А надо бы подумать, - буркнул Бонкорро, - потому что это уже пятое
покушение за двенадцать лет. - Но тут он снова сдержался и смягчил голос: -
Хотя, может быть, я зря тебя ругаю. На этот раз злоумышленник оказался куда
более неуклюжим, чем его предшественники. Яд в вине, вот уж действительно!
Работа поганого недоучки! Подсыпать яд в вино мог любой лакей. И я требую,
чтобы допросили виночерпия и всех его помощников. Но именно допросили,
слышишь, Ребозо, и уж если их будут пытать, то ровно столько, чтобы узнать
имя, а не выжать признание!
- Ваше величество, - запротестовал Ребозо, - но ведь это же означает, что
их надо будет выпороть, да и только, а какого же ответа такой малой болью
добьешься?
- Ответы могут быть разные, а ты возьми да сравни их с ответами других
слуг. Повторяю, Ребозо: ответ, который дан только для того, чтобы прекратить
пытки, означает единственное - тебе скажут то, что ты хочешь услышать. И чаще
всего это ложь! Хотя, честно говоря, я не думаю, что нынешний злоумышленник
тот же самый, который пытался убить меня пять лет назад. Ребозо выпучил
глаза.
- Откуда... откуда ваше величество это знает?
- Оттуда, что в прошлом кто-то пользовался злым волшебством совсем иного
рода. Заставить каменную фигуру оторваться от стены и упасть? При этом
поблизости никого не было, и скульптура упала именно тогда, когда я должен
был пройти под ней. Только мое собственное охранное заклинание заставило меня
замедлить шаги и остановиться, и я увидел, как прямо передо мной на мостовую
рухнула глыба гранита! А ожившая горгулья, а кошка с зубами словно кинжалы, а
меч, который выпрыгнул из ножен, стоило мне до него дотронуться, - для таких
вещей нужны недюжинные познания в магии либо сделка с Дьяволом, которую мог
бы заключить только выдающийся человек. - Глаза Бонкорро забегали, голос стал
тише. - Такой человек, как мой дед, король Маледикто. Он словно бы встал из
могилы...
- Полно вам, ваше величество! - урезонил короля канцлер. - Если Дьявол был
так недоволен вашим дедом, что отнял у него свою защиту и покровительство, с
какой бы стати он дал ему силу вредить кому бы то ни было из Ада?
- Да с такой, что, видимо, его разочарование во внуке пересилило даже
угрызения совести! - рявкнул Бонкорро и отвернулся. - Но я не сдамся. Я не
стану таким, как этот злобный, порочный старик - убийца, истязатель детей...
- О чем вы, ваше величество! - вскричал Ребозо. - У вас нет детей, так с
