- Что случилось? - встревоженно спросил я, и все остальные заботы сразу отступили.
- Что-то теплое и пушистое потерлось о мое бедро!
- Только не пытайся ударить, если не видишь, кто это!
Мне казалось, я догадываюсь, кто это.
А потом я услышал, как кто-то тоненько причмокнул языком в темном стенном проеме.
Я замер и шепотом сказал:
- Тихо все! - и громко спросил: - Кто здесь? В нише опять прищелкнули языком, на этот раз зловеще. У меня на затылке волосы встали дыбом.
- Предупреждаю: я - чародей. Сама королева бесится, что я не подвластен ей даже здесь, в царстве Зла! Отвечай! Кто ты такой?
В нише молчали. А потом из темноты послышался шелестящий голос:
- Так ты победил королеву?
- Не совсем, - ответил я. - Но, похоже, здорово ей навредил.
- Общие слова, - отозвался некто из ниши. - Ты мне скажи, она унижена или нет?
- Пожалуй, да. Она в растерянности и с трудом управляется с делами. Но вот что чувствую я - это совсем другое дело! Ты скажешь мне, кто ты такой, или мне придется заставить тебя сделать это?
Всю мою усталость вдруг как рукой сняло. Я встал с пола и шагнул туда, откуда доносился голос.
В темноте что-то зашуршало, и кто-то прошипел:
- Берегись! А не то мои зверюшки покусают тебя! "Зверюшки" было произнесено таким тоном, что я застыл как вкопанный, наплевав на падение собственного престижа.
- Вот что! Нам сюда нужен свет!
- Нет! - испуганно вскрикнули в нише, но я запел:
Светить всегда, светить везде, до дней последних донца.
Темницу надо осветить, а с ней - и незнакомца!
Во мраке вспыхнул факел, и я увидел жирного лысого мужчину с морщинистым лицом, лишенным подбородка. Видимо, он давно жил в темноте: кожа у него была сухая и бледная-пребледная. Одет он был в засаленные лохмотья, в которых с трудом угадывались некогда дорогие одежды. Мужчина отворачивался от света, обнажая длинные желтые зубы. Вместе с ним от света пятилось с полдюжины жирнющих крыс. Они скалились, показывая громадные резцы. Парочка крыс спряталась к хозяину под одежду.
У меня пересохло во рту. Я сглотнул слюну, прокашлялся и сказал:
- Странная у вас компашка, вам не кажется?
- А кого тут еще сыщешь? - огрызнулся лысый. - И к тому же они поприятнее многих моих знакомых.
Ага! Это надо воспринять как сигнал. Я взял себя в руки и поинтересовался:
- Люди вас обидели?
- Я тут один, обиженный. Говори мне "ты". Да, обидели, все до одного! Другое дело, что имели право - это да, потому что я людям много зла сделал. Так что все правильно, а?
- Нет, - прохрипел Жильбер.
- Да, - возразил Фриссон. - Все так и есть, но так быть не должно.
- Должно не должно, - проворчал жирный мужчина. - Плевать я хотел на эти ваши "должно"! Мне подавай то, что есть, а не то, что "должно быть"!
- Вы так всегда думали? - негромко спросил я.
- Да! В этом есть хоть какая-то честность! А эти ваши "должно быть" - это все лицемерие!
- Нет, не лицемерие, если мечтать о лучшей жизни, - мягко урезонил незнакомца Фриссон.
- Да если бы все вели себя так, как "должны", пойми, мир очень скоро стал бы лучше, - добавил Жильбер.
- Вот только эти твои "все" ни за какие коврижки этого не сделают. Нет, я буду держаться за то, что есть, и все тут!
- Еще бы! - с деланным спокойствием проговорил я. - Вам и так хорошо.
Незнакомец одарил меня взглядом, полным ненависти.
- Бывало мне хорошо, молодой человек. Тридцать лет я пожил в свое удовольствие! Тридцать лет я взбирался вверх по служебной лестнице и дослужился до того, что стал королевским канцлером. В моем ведении было десять письменных столов, а за каждым сидело по двадцать писцов! Мой кабинет располагался прямо под личными покоями королевского казначея. Да я и сам стал бы казначеем, если бы не помешало несчастье!
- Королевский казначей... - пробормотал Фриссон. - Я бы не сказал, что это такой уж приятный пост... Лысый толстяк снова прищурился.
- Ну и насмехайтесь, если угодно! Только главные вельможи королевы действительно имеют власть! Они допущены в совет!
- Стало быть, вы были самым большим начальником на втором уровне бюрократии, - перевел я сказанное толстяком на понятный мне язык.
Толстяк нахмурился и пристально уставился на меня.
- "Бю-ро-кра-ти-я" - это что такое?
- В буквальном смысле переводится как "власть письменных столов", - ответил я. - А фактически это такой порядок вещей, при котором страной управляют чиновники.
Толстяк некоторое время не отрывал от меня глаз, потом медленно кивнул:
- Ясное дело. Звучит не очень понятно, но Сюэтэ так и правит.
- А вы... ты, - позволил я себе сделать предположение, - в чем-то ошибся, карабкаясь наверх?
- Да, вышла маленькая промашка, - скрипнул зубами толстяк. - А ведь можно было все предвидеть! Но я только и думал, как бы дать королеве побольше власти. Я был уверен: тогда ей понадобится новая канцелярия. А значит, и у меня прибавится власти. Я наконец стану казначеем. Но королева решила, что при таком могуществе я буду опасен, вот и засунула меня сюда.
Я кивнул.
- Ты просто переусердствовал. А она верно оценила твои способности и поторопилась убрать тебя, откуда бы ты не мог ей навредить.
- Лучше бы она меня убила! - прошептал толстяк.
- Да, это было бы милосерднее. - Я не стал спорить. - Только вот беда, тогда из тебя нельзя было сделать жупел для амбициозных юнцов, которые проявляют лишнее рвение и делают больше, чем им велят. Сколько раз королева вытаскивала тебя отсюда и заставляла показываться мелким чиновникам?
Толстяк нахмурил брови.
- Два раза за все годы. И все точно, как ты сказал - перед ассамблеями. Правда, оба раза у меня выспрашивали про всякие канцелярские закорючки, про какие-то дела, забытые моим преемником.
Я снова кивнул.
- Вот как удобно - всякий раз, когда новый канцлер заступал в должность, ему показывали тебя в назидание.
Толстяк изумленно вытаращился. Его глаза полыхали огнем.
- Все так! И как же я, тупица, этого не понял!
- Да все тут шито белыми нитками. - Я пожал плечами. - Ты пал жертвой самой большой слабости любого бюрократа - стал больше думать о самой работе и позабыл о том, что она - всего лишь средство карьеры.
Глаза толстяка еще несколько мгновений пылали, а потом он опустил голову.
- Верно. Вот дурак... Думал, буду трудиться не покладая рук, вот и заработаю похвалу...
- В гонках не всегда выигрывает тот, кто быстрее всех бегает, - процитировал я поговорку. - И карьеру не всегда успешнее делают те, кто более талантлив. Это удается лучше тем, кто умеет выносить бремя похвал и послушания.
Жильбер поежился.
- Горе Аллюстрии! - воскликнул он. - Горе, если ею правят зарвавшиеся незнайки!
- Да нет, скорее "знайки". Дело свое они знают, но не более того. А ты, - обернулся я к толстяку, - дал королеве понять, что действительно способен преуспеть.
Толстяк обнажил зубы в безрадостной усмешке.
- Да, я глупец.
- Ясно. Самый настоящий "кризис середины жизни". - Я приподнял бровь. - Верно ли я понимаю, что деятельность твоей канцелярии имела какое-то отношение к упадку в Аллюстрии?
Лысый незнакомец улыбнулся.
- Можно сказать и так. Одно точно: королева Графтус - та самая, которую свергла с престола бабка Сюэтэ, - зажадничала и вздула налоги. Потом по рекомендации своего главного советника стала усерднее прежнего следить, чтобы эти налоги поступали в казну. Начала она с того, что обзавелась перечнем накоплений своих подданных. Потом определила, сколько должен ей каждый подданный. Когда же налоги были уплачены, королева лично сверила собранную сумму с той, что полагалась по ее расчетам. Во всем этом, конечно, самое активное участие принимал ее главный советник. Стоило где-то образоваться недоимке, королева посылала туда отряд королевских рыцарей и чиновника, чтобы собрать подати. Когда более смелые герцоги решили сопротивляться, советник порекомендовал королеве прибегнуть к колдовству. Королева самолично вышла на бой, возглавив небольшую армию, чтобы одолеть мятежных герцогов волшебством.
- Дай-ка я угадаю... - встрял я. - А этим советником не Сюэтэ ли была? Толстяк нахмурился.
- Нет, не она. Ее бабка, канцлерша Рейзив. Мы, молодой человек, говорим о событиях двухсотлетней давности. А ты как думаешь, сколько лет королеве?
Я быстро глянул на Фриссона и сказал:
- Прошу прощения. Просто, знаете ли, королева произвела на меня такое впечатление... Верно ли я понимаю, что при такой канцлерше-колдунье королева Графтус была очень счастлива?
- Да. Политика канцлерши была столь успешной, что королева позволила той нанять младших колдунов. Ни один барон с тех пор не осмелился сказать хоть слово против королевы. Королева Графтус стала очень богатой и властной.
- Не сомневаюсь, - сказал я. - И сколько же ей понадобилось времени для того, чтобы понять, что на самом деле бразды правления держит ее главная советница Рейзив?
- Нисколько. Однажды королева проснулась посреди ночи из-за того, что в горло ей воткнули кинжал. И потом до самых врат Ада королева слышала душераздирающий хохот своей советницы. А колдунья стала королевой, и все люди покорились власти колдовства.
- Это понятно. В общем, как я понимаю, ты и сам рос, мечтая стать колдуном?
- Верно. - Толстяк кивнул, и по лицу его пробежала тень. - Однако у меня не оказалось к этому способностей. Поэтому я устремил все свои старания к тому, чтобы стать чиновником.
- Тут у вас по престижности это, видимо, профессия номер два. Но что же за удивительные новшества ты привнес в эту систему?
Во взгляде лысого появилось самодовольство.
- О, я придумал замечательную систему, и такую простую! Всего-навсего назначил младшего чиновника в каждый город, чтобы он надзирал за делопроизводством и судопроизводством и предпринимал такие меры, какие понравились бы королеве.
- Ну а к чиновнику, само собой, приставлялся младший колдун, - попробовал угадать я.
- Точно... Чиновник был воспитан по укладу, принятому при дворе, и не стал бы питать снисходительности к горожанам, а также к мэру и шерифу. Отвечать он должен был только перед королевой.
- То есть на самом деле перед своим боссом, а боссом был ты, - резюмировал я.
- Вот именно, - сказал толстяк и сплюнул. - Ну и глупец же я был - не понимал, какую власть имею!
- Зато королева поняла.
- О, да! Поняла! Чиновников утвердила, как я и предполагал, но к отчету их призывала самолично.
- А тебя бросила в темницу.
Толстяк кивнул, и виду него был самый разнесчастный.
- Вот награда за все старания, - посочувствовал я ему. - Награда человеку, который больше думал о работе, чем о том, чего можно с ее помощью добиться.
- Я был идиотом! - запричитал толстяк. - Может быть, талантливым идиотом, но все равно идиотом!
- Очень талантливым, - согласился я. - Вот только не в колдовстве.
- О, да, - вздохнул толстяк и тут же злорадно осклабился. - Но здесь, на закате моих дней, я осознал, что мне открывается истина и что я обладаю уникальным талантом - вот только что от него толку здесь?
- О? - удивился я. - И что же это за талант?
- Я приручил крыс, - поведал мне толстяк шепотом. - Да так приручил, что они приходят на мой зов. О, я теперь мог бы созвать сотню крыс и повелеть им напасть на вас!
Жильбер сердито заворчал, а Фриссон спросил:
- И они сделают то, что ты им прикажешь?
- Сделают, - кивнул толстяк и обнажил в ухмылке Желтые зубы. - Они сделают все, что я им ни прикажу, - даже если я велю им добегаться до смерти.
- Повелитель крысиной стаи... - задумчиво проговорил я. - Фриссон, ты... м-м-м... помнишь тот стишок про крыс, а?
- Нет, но постараюсь вспомнить.
- А я знаю отличные стихи про терьеров, - сообщил я, выразительно глядя на Крысолова. - Да это же могучее войско. Если твои крысы так тебе повинуются, чего же ты тут сидишь?
- Да что от них толку? - визгливо огрызнулся Крысолов. - Если даже ты можешь вызвать каких-то существ и они справятся с моими крысками, то что же тогда говорить о Сюэтэ? Представляю, что она с ними сделает!
- Ясное дело, она их уничтожит, - вздохнул я. - Призовет парочку демонов, и дело в шляпе.
- И меня вместе с ними, - добавил толстяк со знанием дела. - Нет, помирать не желаю и не желаю видеть, как поджаривают моих зверюшек. Пожелай я сам, и они бы меня давно на тот свет отправили.
