с памятью о некоторых богатырях Владимирова времени. например об Илье
Муромце, которому приписываются подвиги против разбойников на отдаленном
финском севере, где язычество долго находило себе убежище. В летописи
сохранились имена следующих богатырей Владимирова времени: Яна Усмовича,
или Усмошвеца (кожевника, от усние - кожа и шью), который убил печенежс-
кого богатыря, и потом упоминается также под 1004 годом как победитель
печенегов; Александра Поповича, разбившего печенегов, приведенных ка-
ким-то изменником Володарем, которого летописец упрекает в забвении бла-
годеяний князя своего Владимира, потом Попович разбил печенегов вместе с
Усмошвецем в 1001 и 1004 годах; Рагдая удалого, ходившего на триста вои-
нов: его смерть показана под 1000 годом; Андриха Добрянкова, отравленно-
го слугами в 1004 году.
В летописи находим имена двенадцати сыновей Владимира, но без опреде-
ления, в каком порядке они один за другим следовали по старшинству: в
одном месте, при исчислении жен Владимировых, молодые князья поставлены
по матерям; в другом, где говорится о рассылке сыновей по областям, они
следуют в другом порядке. Постараемся по некоторым данным определить по-
рядок старшинства между ними.
В Новгород был отправлен Вышеслав: мы знаем, что сюда посылался обык-
новенно старший в семье великого князя; из этого можем заключить, что
Вышеслав был старший сын Владимира, тем более что в известии о рассылке
по областям он поставлен первым. Но в предшествующем исчислении жен Вла-
димировых Вышеслав поставлен после сыновей Рогнединых и гречанки, вдовы
Ярополковой, и назван сыном чехини: если Вышеслав был старший, то должен
был родиться от первого брака Владимирова, заключенного или в Новгороде
или во время пребывания Владимира в Скандинавии, когда ему было лет 18;
но странно, что чехиня зашла так далеко на север; Иоакимовская летопись
и здесь объясняет дело удовлетворительно, а именно: мать Вышеслава назы-
вает Оловою, женою варяжскою. Потом следует сын Рогнеды, Изяслав, полу-
чивший волость деда своего по матери - Полоцк. Тотчас после брака на
Рогнеде Владимир женился на вдове брата своего Ярополка, и потому рож-
денного от последней Святополка имеем право поставить в-третьих после
Вышеслава и Изяслава; этот Святополк получил Туровскую волость и по
смерти Вышеслава и Изяслава оставался старшим в роде, на что ясно указы-
вают слова св. Бориса: "Не подниму я рук на брата старшего". За Свято-
полком мы должны дать место Ярославу, также, по летописям, сыну Рогнеды;
Ярослав получил сперва Ростов, а потом, по смерти старшего Вышеслава,
переведен в Новгород. Этот перевод Ярослава в Новгород мимо старшего
Святополка туровского объясняется свидетельством Дитмара, что Святополк
в это время был под гневом отца и даже в заключении. Всеволод, также сын
Рогнеды, получил Владимир-Волынский; Святослав и Мстислав, которых мать
в начальной Киевской летописи названа чехинею другою в отличие от мнимой
матери Вышеслава, получили: первый - землю Древлянскую; второй - Тмута-
ракань. Мать Святослава Иоакимовская летопись называет Малфридою; что
это имя одной из жен Владимировых не вымышлено, доказательством служит
известие начальной Киевской летописи под 1002 годом о смерти Малфриды,
которая здесь соединена с Рогнедою; мать же Мстислава Иоаким называет
Аделью, или Адилью. Второго сына Адели, Станислава, этот же летописец,
равно как и некоторые другие, отсылает в Смоленск, а Судислава - во
Псков. Теперь остается определить мать и возраст Бориса и Глеба. В на-
чальной Киевской летописи матерью их названа болгарыня, волостью первого
- Ростов, второго - Муром. Но ясно, что здесь упоминается уже второе
распоряжение, потому что при первом распределении волостей Ростов был
отдан Ярославу; поэтому в некоторых списках, бывших в руках у Татищева,
прибавлено, что сначала Борис получил Муром, а Глеб - Суздаль. Несмотря
на это, молчание древнейших дошедших до нас списков летописи о первона-
чальных волостях Бориса и Глеба, равно как их молчание о волостях Ста-
нислава, Судислава и Позвизда, ведет нас к заключению, что во время пер-
вой рассылки сыновей Владимировых по волостям все эти князья или были
очень малы, или некоторые из них, быть может, еще не родились. Любопыт-
но, что в летописи Иоакима матерью Бориса и Глеба названа Анна - царев-
на, причем Татищев соглашает свидетельство киевского летописца о бол-
гарском происхождении матери Борисовой тем, что эта Анна могла быть дво-
юродною сестрою императоров Василия и Константина, которых тетка, дочь
Романа, была в супружестве за царем болгарским. Если б так было, то для
нас уяснилось бы предпочтение, которое оказывал Владимир Борису, как сы-
ну царевны и рожденному в христианском супружестве, на которое он должен
был смотреть как на единственное законное. Отсюда уяснилось бы и поведе-
ние Ярослава, который, считая себя при невзгоде Святополка старшим и ви-
дя предпочтение, которое оказывал отец Борису, не хотел быть посадником
последнего в Новгороде и потому спешил объявить себя независимым. Как бы
то ни было, Борис единогласно описывается человеком в самой цветущей
юности: "Аки цвет в юности своей... брада мала и ус, млад бо бе еще".
Если предположить, что он был первым плодом брака Владимирова с Анною,
то в год отцовой смерти ему было 25 лет; но по описанию можно судить,
что он был гораздо моложе. Летописец прибавляет, что Борис светился
царски, желая, быть может, указать на его царственное происхождение по
матери. Отец любил его более других сыновей и держал при себе, в чем
видно было намерение передать ему старший стол киевский. Мы должны ска-
зать также несколько слов о волостях сыновей Владимировых; сравнив эти
волости с волостями сыновей Ярославовых, мы замечаем, что так как у Вла-
димира было вдвое более сыновей, чем у Ярослава, то и волости первых
должны быть гораздо более размельчены: Новгородская волость была разде-
лена на две - Новгородскую и Псковскую; здесь начало отделения Пскова от
Новгорода. Ростов является самостоятельным столом, Муром - также; в Ки-
евском княжестве являются две особые волости - Древлянская земля и Ту-
ров. Но странно, что, размельчая так волости на севере и западе, Влади-
мир не дал волостей на восток от Днепра, ибо не упоминается ни о Черни-
гове, ни о Переяславле как особых волостях. Мстислав сидел в Тмутарака-
ни, но Чернигов не мог принадлежать ему, он его завоевал впоследствии
уже при Ярославе.
Владимир умер на Берестове; окружающие скрыли его смерть, потому что
Святополк был в Киеве; и в ночь уже, проломав пол между двумя клетьми,
на канатах спустили на землю тело, обвернутое в ковер, положили на сани,
привезли в Киев и поставили в Десятинной церкви. Когда в городе узнали
об этом, то бесчисленное множество народа сошлось в церковь и начали
плакаться по нем: знатные - как по заступнике земли своей, убогие - как
о заступнике и кормителе своем; положили тело в мраморный гроб и с пла-
чем похоронили. По всем вероятностям, хотели утаить смерть Владимира для
того, чтобы Святополк узнал о ней не прежде граждан киевских, ибо тогда
ему труднее было действовать.
Как скоро в Киеве разнеслась весть о кончине Владимира, то Святополк
сел на отцовском месте, созвал киевлян и начал раздавать им подарки -
это уже служило знаком, что он боялся соперничества и желал приобресть
расположение граждан; граждане принимали подарки, говорит летописец, но
сердце их не было с Святополком, потому что братья их находились на вой-
не с Борисом. Следовательно, граждане были равнодушны; они опасались од-
ного что как вдруг братья их провозгласят князем Бориса, а Святополк
потребует от них помощи против последнего? Их пугало это междоусобие.
Борис, не нашедши печенегов, был уже на возвратном пути и стоял на реке
Альте, когда пришла к нему весть о смерти отцовской. Бывшая с Борисом
дружина Владимирова, бояре, старые думцы предпочитали Бориса всем его
братьям, потому что он постоянно находился при них. привык с ними думать
думу, тогда как другие князья привели бы с собою других любимцев, что и
сделал Святополк, если обратим внимание на намек летописца о поведении
последнего: "Люте бо граду тому, в нем же князь ун, любяй вино пити с
гусльми и с младыми советниками". Вот почему отцовская дружина уговари-
вала Бориса идти на стол киевский; но молодой князь отвечал, что не под-
нимет руки на старшего брата, который будет ему вместо отца: тогда войс-
ко разошлось, оставя Бориса с малым числом приближенных служителей. Свя-
тополк очень хорошо понимал опасность, могущую грозить ему со стороны
Бориса, и потому на первых порах хотел и с ним поступить так же, как с
гражданами, послал сказать ему, что хочет иметь с ним любовь и придаст
еще к волости, которую тот получил от отца; узнав же, что войско разош-
лось от Бориса, он решился на убийство последнего. Мы не станем объяс-
нять этого поступка Святополкова желанием отомстить за смерть отца свое-
го Ярополка, во-первых уже потому, что это объяснение кажется нам натя-
нутым само по себе; во-вторых, основывается на странном толковании слов
летописца, который, желая объяснить себе зверский поступок Святополка,
предполагает, что он был от двоих отцов, тогда как, кроме этого предпо-
ложения, нет в рассказе ни малейшего намека на то, чтоб Святополк не был
сыном Владимира; вводить какое-то усыновление для предотвращения мести
странно, когда мы знаем, что дядя без всякого усыновления считался отцом
племяннику; потом еще новое предположение, что это усыновление охраняло
Владимира от мести, но не охраняло от нее сыновей и проч. Давняя нена-
висть Святополка к Борису как сопернику, которому отец хотел оставить
старший стол мимо его; явное расположение дружины и войска к Борису, ко-
торый мог воспользоваться им при первом случае, хотя теперь и отказался
от старшинства; наконец, что, быть может, важнее всего, пример соседних
государей, с одним из которых Святополк находился в тесной связи, объяс-
няют как нельзя легче поведение Святополка: вспомним, что незадолго пе-
ред тем в соседних славянских странах - Богемии и Польше, обнаружилось
стремление старших князей отделываться от родичей насильственными
средствами. Первым делом Болеслава Храброго польского по восшествии на
престол было изгнание младших братьев, ослепление других родичей; первым
делом Болеслава Рыжего в Богемии было оскопление одного брата, покушение
на жизнь другого, а Святополк был зять Болеслава польского; почему ж то,
что объясняется само собою в польской и чешской истории, в русской тре-
бует для своего объяснения какого-то кодекса родовых прав?
Летописец так рассказывает об убиении Бориса. Святополк ночью пришел
в Вышгород, тайно призвал какого-то Путшу и вышегородских боярцев -
Тальца, Еловита и Лешька, и спросил их: "Привержены ли они к нему всем
сердцем?" Путша с вышегородцами отвечали: "Можем головы свои сложить за
тебя". Тогда он сказал им: "Не говоря никому ни слова, ступайте и убейте
брата моего Бориса". Те обещались исполнить его желание как можно ско-
рее. Здесь останавливает нас одно обстоятельство, почему Святополк обра-
тился к вышгородским боярцам с предложением убить Бориса? Нам кажется
очень вероятным, что по освобождении из темницы Владимир уже не отдал
Святополку волости Туровской, как ближайшей к границам польским, а поса-
дил его где-нибудь подле Киева, чтоб удобнее наблюдать за его поведени-
ем, и что новая волость была именно Вышгород, куда теперь Святополк и
обратился к старым своим слугам, которые были готовы сложить за него
свои головы.
Путша с товарищами пришли ночью на Альту и, подошедши к шатру Борисо-
ву, услыхали, что князь поет заутреню; несмотря на осторожность, Свято-
полк не мог утаить своих замыслов, и Борис знал, что сбираются погубить
