личавшемся своими особенностями. Северный летописец по случаю битвы Ва-
силия Васильевича Темного с Василием Косым говорит, что литовский выхо-
дец, князь Иван Баба Друцкой, изрядил свой полк с копьями по-литовски, и
этот литовский обычай противополагает русскому. Выражение: с копьями -
не может нам дать понятия об особенностях литовского боя, ибо и русские
одинаково употребляли это оружие; так, например, при описании Куликовс-
кой битвы говорится, что задний ряд закладывал копья на плеча передним,
причем у передних копья были короче, а у задних длиннее. Венгерский пол-
ководец отзывался о южнорусских ратниках, что они охочи до бою, стреми-
тельны на первый удар, но долго не выдерживают; южнорусские полки любили
биться в чистом поле, на открытых местах; Даниил галицкий во время похо-
да на ятвягов говорит своему войску: "Разве не знаете, что христианам
пространство есть крепость, а поганым теснота". В северном летописце на-
ходим известие, что когда великий князь Василий Васильевич послал полки
свои против татар к Оке под начальством князя звенигородского, то этот
воевода испугался и возвратился назад; иначе поступили другие воеводы,
князь Иван Васильевич Оболенский-Стрига и Федор Басенок, в войне новго-
родской: встретившись в числе двухсот человек с неприятелем, у которого
было 5000 человек, они сказали: "Если не вступим в бой, то погибнем от
своего государя великого князя", сразились и одержали победу. На юге
сохранялся обычай, по которому князь должен был ехать впереди войска,
потому что он был искуснее всех в ратном деле и его более всех слуша-
лись; так, князья русские и польские говорили Даниилу Романовичу: "Ты
король, голова всем полкам; если пошлешь кого-нибудь из нас наперед, то
войско не будет слушаться, ты знаешь воинский чин, ратное дело тебе за
обычай, и всякий тебя постыдится и побоится; ступай сам напереди". И Да-
ниил, урядивши полки, сам поехал напереди с одним дворским и небольшим
числом отроков. На севере, по свидетельству сказаний о Мамаевом побоище,
великий князь Димитрий, поездив немного впереди в сторожевых полках,
возвратился в великий полк.
Вооружение на севере состояло из щитов, шлемов, рогатин, сулиц, ко-
пий, сабель, ослопов, топоров. Южный летописец так описывает вооружение
полков Даниила галицкого: "Щиты их были, как заря, шлемы, как солнце
восходящее, копья дрожали в руках их, как трости многие, стрельцы шли по
обе стороны и держали в руках рожанцы свои, наложивши на них стрелы". В
другой раз, вышедши на помощь к королю венгерскому, Даниил вооружил свое
войско по-татарски: лошади были в личинах и коярах кожаных, а люди - в
ярыках, сам же Даниил одет был по обычаю русскому: седло на коне его бы-
ло из жженого золота, стрелы и сабля украшены золотом и разными хитрос-
тями, кожух из греческого оловира, обшит кружевами золотыми плоскими,
сапоги из зеленого сафьяна (хза) шиты золотом; когда король попросился у
него в стан, то Даниил ввел его в свою полату (палатку). И на юге между
оружием попадается название рогтичи, или рогатицы, также мечи и сулицы.
В духовной волынского князя Владимира упоминается броня дощатая. Из от-
нятых у неприятеля коней и оружия составляли сайгат. По-прежнему на юге
употребляются стяги или хоругви, на севере они уже начинают называться
знаменами: так, в сказании о Мамаевом побоище упоминается черное знамя,
которое возили над великим князем. Для созвания войска на бой употребля-
лись трубы: Василий Васильевич Темный сам начал трубить войску, заслышав
о приближении Косого.
Относительно характера войн должно заметить, что на севере (включая
сюда область Северскую, Рязанскую и Смоленскую) из девяноста известий о
войнах внутренних, или междоусобных, мы встречаем не более двадцати из-
вестий о битвах, следовательно, семьдесят походов совершено было без
битв. Разделив описываемый период времени в 234 года на две равные поло-
вины, увидим, что в первую половину, до 1345 года, который придется в
начале княжения Симеона Гордого, было только пять битв, остальные же
пятнадцать относятся ко второй половине, и из этих пятнадцати почти по-
ловина, именно семь битв, приходятся на усобицу, происходившую в княже-
ние Василия Темного между этим князем и его дядею и двоюродными
братьями, - доказательство усиленного ожесточения к концу борьбы. На юге
же в продолжение семнадцати лет, от 1228 года до Ярославской битвы,
встречаем двенадцать известий о походах и между ними четыре известия о
битвах, между которыми две были лютые - Звенигородская и Ярославская. О
внешних войнах в описываемое время на севере встречаем около 160 извес-
тий, и в том числе около пятидесяти только известий о битвах; из этого
числа битв более тринадцати было выиграно русскими. Из общего числа из-
вестий о войнах сорок пять относятся к войнам с татарами, сорок одно - к
войне с литовцами, тридцать - с немцами ливонскими; остальные относятся
к войне со шведами, болгарами и проч. На юге до литовского владычества
встречаем сорок с чем-нибудь известий о войнах внешних, в том числе
одиннадцать известий о битвах, из которых восемь были выиграны русскими.
Во время междоусобных войн на севере встречаем раз тридцать пять извес-
тия о взятии городов, причем раз пять попадаются осады неудачные; во
внешних войнах раз пятнадцать упоминается о взятии городов русскими, раз
семь - неудачные осады; раз семнадцать русские отбили осаждающих от сво-
их городов, раз около семидесяти упоминается о взятии русских городов,
преимущественно татарами, во время нашествия Батыева, Тохтамышева, Еди-
геева. На юге во внешних войнах раз семь упоминается о взятии городов
русскими, раза три - избавление русских городов от осады, раз неудачная
осада русскими, раз одиннадцать - взятие городов русских неприятелем.
Касательно осад городов в самом начале описываемого периода мы уже
встречаем известия о стенобитных орудиях, пороках, таранах, турах. Во
время осады Чернигова Даниилом Романовичем галицким и Владимиром Рюрико-
вичем киевским осаждающие поставили таран, который метал камнем на пол-
тора перестрела, а камень был в подъем четырем мужчинам сильным. Ростис-
лав Михайлович черниговский во время осады Ярославля галицкого употреб-
лял пороки, или праки. Вот как описывается взятие приступом города Гос-
тиного волынского войсками, отправленными на помощь к польскому князю
Конраду: "Когда полки пришли к городу и стали около него, то начали
пристроиваться на взятие города; князь Конрад ездил и говорил русским:
"Братья моя милая Русь! потяните за одно сердце!" - и ратники полезли
под забрала, а другие полки стояли неподвижно, сторожа, чтоб поляки не
подкрались внезапно. Когда ратники прилезли под забрала, то поляки стали
пускать на них камни, точно град сильный, но стрелы осаждающих не давали
осажденным выникнуть из забрал; потом начали колоться копьями; много бы-
ло раненных в городе от копий и стрел, и начали мертвые падать из забрал
как снопы; таким образом взят был город и сожжен, жители перебиты и по-
ведены в плен". На севере новгородцы, собираясь в поход под Раковор,
приискали мастеров, которые стали чинить пороки на владычнем дворе. Во
время осады Твери Димитрием Донским осаждающие окружили город острогом,
приставили туры и приметали примет около всего города; эта осада продол-
жалась четыре недели, город не был взят, потому что тверской князь пос-
пешил заключить мир с московским. Первым делом осаждающих было пожечь
посад и все строения около осажденной крепости или города; но иногда это
делали сами осажденные, приготовляясь к осаде. В рассказе об осаде Моск-
вы Тохтамышем в первый раз упоминаются пушки и тюфяки, употребленные
осажденными; тут же упоминаются и самострелы; осажденные кроме того, что
бросали камни и стрелы, лили на осаждающих также горячую воду. Московс-
кий кремль ни разу не был взят силою, ибо Тохтамыш овладел им хитростию;
Смоленск оба раза был взят Витовтом также хитростию; Тверь после татарс-
кого нашествия с Калитою ни разу не была взята; Новгород не был взят ни-
когда; Псков выдержал шесть осад от немцев.
Относительно числа войск в описываемое время у нас еще менее точных
известий, чем даже в период предшествовавший. Правда, мы имеем известие
о числе русского войска, сражавшегося на Куликовом поле, но это известие
почерпнуто из украшенных сказаний, и есть еще другие причины сомневаться
в его верности. Когда великий князь Димитрий перевезся через Оку и сос-
читал своих ратников, то нашел, что их более двухсот тысяч, причем вели-
кий князь жалел, что у него мало пехоты, и оставил у Лопасны великого
воеводу своего Тимофея Васильевича, чтоб он провожал по Рязанской земле
те пешие и конные отряды, которые будут приходить после. И действи-
тельно, потом сказано, что пришло к нему много пехоты, много житейских
людей и купцов изо всех земель и городов, так что после их прихода нас-
читалось уже более 400000 войска. Но если мы примем в соображение, что
Димитрий должен был ограничиться силами одного Московского и великого
княжества с подручными князьями и отрядом двух Олгердовичей, что извес-
тие о приходе новгородцев более чем сомнительно, что на известии о
тверской помощи также нельзя много настаивать, что о полках нижегородс-
ких и суздальских нет и помину, то известие о 400000 войска не может не
показаться преувеличенным. В Суздальском бою с Василием Темным было
только полторы тысячи войска, хотя с ним были тут князья можайский, ве-
рейский и серпуховской, недоставало одного Шемяки, чтоб все силы Мос-
ковского княжества были в сборе. Новгородцы выставили против Василия
Томного 5000 войска, и эту рать летописец называет великою вельми. Разу-
меется, мы не можем сравнивать похода Василия Темного на казанского хана
с походом деда его Димитрия на Мамая: самые жалобы летописца на чрезмер-
ное истощение областей Московских после Куликовской битвы показывают
напряжение чрезвычайное.
Таково является, по источникам, состояние дружины и войска вообще.
Что касается до остального народонаселения, городского и сельского, то
города Северо-Восточной Руси в описываемое время представляются нам с
другим значением, чем какое видели мы у городов древней, Юго-Западной
Руси. Усобицы между князьями продолжаются по-прежнему, но города не при-
нимают в них участия, как прежде, их голоса не слышно; ни один князь не
собирает веча для объявления городовому народонаселению о походе или о
каком-нибудь другом важном деле, ни один князь не уряживается ни о чем с
горожанами. За Владимир и его область борются князья - переяславский и
городецкий, московский и тверской, но расположение владимирцев к тому
или другому сопернику никогда не кладется на весы для решения спора, как
некогда расположение киевлян; ценя важность Владимира и его области, бо-
рясь за них, князья, однако, перестают жить в стольном городе отцов, ос-
таются в своих опричнинах, это обстоятельство должно было бы дать влади-
мирцам большую независимость при обнаружении своего расположения в
пользу того или другого соперника: но ничего подобного не видим. Начина-
ется усобица в Московском княжестве между дядею и племянником; один из-
гоняет другого из Москвы, как некогда из Киева, но о голосе москвичей ни
слова, ни слова о том, чтоб князья-соперники прислушивались к этому го-
лосу, спрашивали его; говорится о заговоре многих москвичей, бояр, гос-
тей и чернецов в пользу Шемяки против Василия Темного, но ни слова о ве-
че, о гласном выражении народного мнения, о распре сторон между гражда-
нами, как это мы видели в старину на юге; два раза Москва, лишенная кня-
зей, предоставляется себе самой: во время Тохтамышева нашествия и после
Суздальского боя, и ни в том, ни в другом случае ни слова о вече; лето-
