какая в последнее время была условлена между ним самим и Мамаем; нашест-
вие Тохтамыша и задержание в Орде сына великокняжеского Василия застави-
ли потом Донского заплатить огромный выход: была дань великая по всему
княжению Московскому, говорит летописец, брали по полтине с деревни, да-
вали и золотом в Орду. В завещании своем Димитрий Донской упоминает о
выходе в 1000 рублей со всех волостей, принадлежавших его сыновьям;
здесь доля каждого из пяти уделов определяется следующим образом: Коло-
менского - 342 рубля, Звенигородскою - 272, Можайского с отъездными мес-
тами - 235, Дмитровского -III, удела князя Ивана - 10 рублей. Доля выхо-
да, падавшая на княжество Серпуховское, удел Владимира Андреевича, не
могла быть здесь означена, и, таким образом, мы лишены средства сравнить
Серпуховской удел с другими уделами Московского княжества относительно
количества выхода и, следовательно, относительно материальных средств.
Доля Серпуховского удела определена в договоре великого князя Василия
Димитриевича с дядею Владимиром Андреевичем и в завещании последнего:
эта доля состояла из 320 рублей; но количество всего выхода в обоих слу-
чаях означено другое, именно 5000 рублей; наконец, во втором договоре
Василия Димитриевича с князем серпуховским встречаем известие о выходе в
7000 рублей; из тех же источников узнаем, что Нижегородское княжество
платило выходу 1500 рублей. Известна также доля каждого из пяти уделов,
на которые раздробилось Серпуховское княжество по смерти Владимира Анд-
реевича: княгиня с своего участка платила 88 рублей, князь серпуховской
- 48 рублей с половиною, князь боровский - 33 рубля, князь ярославский -
76, князь радонежский - 42 рубля; князь перемышльский - 41 рубль; с Го-
родца князья Семен и Ярослав платили 160 рублей в нижегородский выход
(1500 рублей); с Углича - 105 рублей. Здесь останавливает нас малость
доли князя Семена боровского - 33 рубля; любопытно также, что средства
одного Городца превышали средства двух уделов князей Семена и Ярослава,
Боровска и Ярославля. В эти уроки, в эту определенную сумму, которую
должен был вносить каждый удел для выхода, не входила чрезвычайная дань,
которую князья брали с своих бояр больших и путных по кормлению и путям.
Это выражение: брать дань по кормлению и путям, также: брать дань на
Московских станах и на городе на Москве, с противоположением дани, взя-
той на численных людях; выражение: положить дань на волости по людем по
силе; наконец, выражение: потянуть данью по земле и по воде - все эти
выражения уже показывают, что дань бралась не поголовно. Великий князь
Василий Васильевич пишет в своем завещании: "Как начнут дети мои жить по
своим уделам, то княгиня моя и дети пошлют писцов, которые опишут их
уделы по крестному целованию, обложат данью по сохам и по людям, и по
этому окладу княгиня и дети мои станут давать в выход сыну моему Ивану".
Едигей в письме к великому князю Василию Димитриевичу говорит, что пос-
ледний во всех своих владениях брал дань по рублю с двух сох, но серебра
этого не присылал в Орду. Изменчивость выхода выражается обычным в кня-
жеских договорах условием: "А прибудет дани больше или меньше, взять ее
по тому же расчету" и т. п. Со времен Донского обычною статьею в догово-
рах и завещаниях княжеских является то условие, что если бог освободит
от Орды, то удельные князья берут дань, собранную с их уделов, себе и
ничего из нее не дают великому князю: так продолжают сохранять они родо-
вое равенство в противоположность подданству, всего резче обозначаемому
данью, которую князья Западной Руси уже платят великому князю литовско-
му.
Кроме выхода, или дани, были еще другого рода издержки на татар, ор-
дынские тягости и проторы. Таков был ям - обязанность доставлять подводы
татарским чиновникам, содержание посла татарского и его многочисленной
хищной свиты; наконец, поездки князей в Орду, где должно было дарите ха-
на, жен его, вельмож и всех сколько-нибудь значительных людей; неудиви-
тельно, что у князей иногда недоставало денег, и они должны были зани-
мать их в Орде, у тамошних бесерменских купцов, а чтобы заплатить потом
последним, занимать у своих русских купцов; отсюда долги княжеские раз-
деляются в их договорах на долг бесерменский и русский: князь звениго-
родский Юрий Димитриевич в договоре с племянником Василием Васильевичем
говорит: "Что я занял у гостей и у суконников 600 рублей и заплатил твой
ордынской долг Резеп-Хозе и Абипу в кабалы и на кабалах подписал это се-
ребро, то ты сними с меня этот долг 600 рублей, а с теми гостями ведайся
сам без меня; я только назову тебе тех людей, у которых я занял деньги".
Как средства великого князя превосходили средства удельных, видно из то-
го, что он нередко имел возможность жаловать последних, позволяя им из-
вестное время не платить выхода с целого удела или с части его.
Дань шла в казну княжескую тогда только, когда не было запросов из
Орды, то есть когда считали возможным не удовлетворять этим запросам;
постоянные же доходы княжеские состояли по-прежнему в пошлинах торговых,
судных и доходов с земельной частной собственности. Торговые пошлины в
княжеских договорах определяются таким образом: князья требуют обыкно-
венно друг от друга, чтобы новых мытов не замышлять, старые же, обычные,
мыты состоят в следующих сборах: с воза пошлины деньга, с человека кос-
ток деньга, если кто поедет без воза, верхом на лошади, но для торговли,
платить деньгу же; кто утаится от мытника, промытится, тот платит с воза
промыты 6 алтын да заповеди столько же, сколько бы возов ни было; промы-
та состоит в том, когда кто объедет мыт; если же кто проедет мыт, а мыт-
ника у заставы (завора) не будет, то промыты нет; если мытник догонит
купца, то пусть возьмет свой мыт, но промыты и заповеди здесь нет. С
лодьи пошлина: с доски два алтына, со струга алтын. Тамги и осмничего
берется от рубля алтын; но тамга и осмничее берется только тогда, когда
кто начнет торговать; если же поедет только мимо, то знает свой мыт да
костки, а других пошлин нет; если же кто поедет без торгу, то с того ни
мыта нет, ни пошлин.
Кроме означенных пошлин в источниках упоминаются еще: гостиное, вес-
чее, пудовое, пошлина с серебряного литья, резанка, шестьдесят, побереж-
ное, пятно (пошлина с положения клейма на лошадей), пошлины с соляных
варниц (противень, плошки), сторожевое, медовое, езовое (пошлина с рыб-
ных промыслов), закось, или закосная пошлина, поватажное, портное.
Из судных пошлин упоминаются: вина, поличное, безадщина, татин рубль,
пересуд и проч. Наконец, упоминается пошлина с браков, или так называе-
мая повоженная куница. В описываемое время не встречаем упоминания о
двух отраслях княжеских доходов, которые под именем полюдья и погородья
упоминаются в известной грамоте князя Ростислава смоленского. Обычай
князей ездить на полюдье, т. е. объезжать свою волость, вершить дела
судные и брать дары, упоминается еще в известиях Константина Багрянород-
ного, потом встречаем упоминовение о нем в летописи в конце XII века,
потом это название исчезает; но исчез ли обычай, и когда именно исчез?
Этих вопросов решить не можем.
Мы видели, какою богатою земельною собственностию владели князья;
произведения этих земель не только служили для продовольствия двора, но
шли также в торговлю; на последнее указывает условие в договоре с ря-
занским князем, чтоб с торговых людей великокняжеских не брали мыта. В
описываемое время встречаются известия об оброке, который должны были
платить поселенные на землях люди два раза в год, весною и осенью на ве-
сенний и осенний Юрьев день. Одною из важнейших статей дохода было пче-
ловодство и варка меду; об этой статье князья постоянно упоминают в сво-
их договорах и завещаниях. Потом упоминаются княжеские соляные варницы:
в области Галицкой, так называемая Соль, в Нерехте, подле Юрьева упоми-
нается Великая Соль, в Ростове - Ростовская Соль; на Городце Волжском
князья имели также соляные варницы. О важности рыбной ловли для князей
свидетельствует завещание серпуховского князя Владимира Андреевича о
рыбной ловле под Городцом; он приказывает двоим сыновьям, чтоб они уст-
роили себе общий ез и делили добычу поровну. Одною из важнейших отраслей
звероловства была ловля бобров, для которой у князей был особый разряд
служителей (бобровники); что бобры водились тогда поблизости Москвы да-
же, свидетельствует завещание князя Владимира Андреевича, который отка-
зывает старшему сыну бобровников в станах Московских. Выгоды от зверо-
ловства и страсть к охоте придавали в глазах князей большую важность
ловчему и сокольничему пути, т. е. праву промышлять над зверем и птицею;
Симеон Гордый потребовал от братьев, чтоб они уступили ему на старей-
шинство оба этих пути в станах Московских, которые должны были нахо-
диться в общем владении; по завещанию Владимира Андреевича ни один из
его сыновей не смел охотиться в уделе другого без позволения последнего.
Что охота была псовая, свидетельствует название ловчих псарями; для лов-
ли птиц употреблялись также и перевесы. Князья посылали толпы своих про-
мышленников, ватаги, к Белому морю и Северному океану, в страну Терскую
и Печерскую за рыбою, зверем и птицею: из грамоты великого князя Андрея
Александровича узнаем, что уже тогда три ватаги великокняжеские ходили
на море со своим ватамманом (ватагаманом, атаманом); Калита дает жало-
ванную грамоту печерским сокольникам. В завещаниях и договорах княжеских
упоминается о конюшем пути, о праве ставить и кормить своих коней; Иоанн
Калита завещал одно свое стадце сыну Семену, другое - Ивану, а остальны-
ми приказал поделиться сыновьям и жене поровну. Симеон Гордый завещал
своей жене 50 коней ездовых и два стада. Иоанн II отказал своим сыновьям
пополам стада свои коневые, жеребцов и кобылиц; Донской разделил стада
между сыновьями и женою. Владимир Андреевич серпуховской отказал свое
стадо седельное - коней, лошаков и жеребцов, также кобылье стадо жене
своей. Наконец, доходной статьею для князей являются сады, к которым
причислено было известное число садовников.
Мы видели, что князья пользовались остатками своих доходов для приоб-
ретения имуществ недвижимых; о движимости их можно иметь довольно полное
понятие из духовных завещаний. Иоанн Калита оставил после себя двенад-
цать цепей золотых, три пояса золотых, пояс большой с жемчугом и с ка-
меньем, пояс золотой с капторгами, пояс сердоничный окован золотом, пояс
золотой фряжский с жемчугом и каменьем, пояс золотой с крюком на червча-
том шелку, пояс золотой царевский; две чаши золотые с жемчугом, два ов-
кача золотых, две чашки круглые золотые, две чары золотые; блюдце золо-
тое с жемчугом и каменьем, десять блюд серебряных, два чума золотых
больших, два чумка золотых поменьше, коробочку золотую; после первой же-
ны его, княгини Елены, остались вещи: четырнадцать обручей, ожерелье,
монисто кованое, чело, гривна. Кроме того, Калита упоминает еще о золо-
те, которое он придобыл, и о серебряных сосудах. Из дорогого платья Ка-
лита оставил детям: кожух червленый жемчужный, кожух желтый объяринный с
жемчугом, два кожуха с аламами и с жемчугом, коц великую с бармами, бу-
гай соболий с наплечками, с жемчугом и каменьем, скорлатное портище, са-
женое с бармами, шапку золотую.
Все это движимое имущество разделено было между тремя сыновьями и же-
ною; вещи первой жены пошли ее дочери. Доля князя Андрея Ивановича сер-
пуховского досталась сыну его Владимиру; Симеон Гордый завещал все жене
своей, от которой только некоторые вещи перешли к великому князю Иоанну
II; последний оставил после себя три иконы, пять цепей золотых, из кото-
рых три с крестами, одну шапку золотую, одни бармы, четыре пояса, из ко-
