док, Лужа, Верея, Боровск, и иная места Рязанская, которая ни будут на
той стороне, то к Москве; а на низ по Оце, по реку на Тцну от усть Тцны
вверх по Тцсне, что на Московской стороне Тцсны, то к Москве; а что на
Рязанской стороне за Окою, что доселе потягло к Москве, почен, Лопастна
и проч., та места к Рязани". Но спрашивается: каким образом Лопастна
могла быть на Рязанской стороне, за Окою? Относительно Тулы новая труд-
ность: "А что место князя великого Димитрия Ивановича на Рязанской сто-
роне, Тула, как было при царице при Тайдуле, и коли ее баскаци ведали; в
то ся князю великому Олгу не вступатся, и князю великому Димитрию". Тула
называется местом великого князя Димитрия на Рязанской стороне, он от
нее отступается - это понятно, но в то же время отступается от нее и ве-
ликий князь Олег! В чью же пользу? Можно было бы предположить ошибку в
договоре Донского и, основываясь на позднейших договорах рязанских кня-
зей с Василием и Юрием Дмитриевичами, принимать, что великие князья мос-
ковские отступились от Тулы в пользу князей рязанских, ибо в этих позд-
нейших договорах московские князья обязываются не вступаться в Тулу; но
здесь опять затрудняет дело договор рязанского князя Ивана Федоровича с
Витовтом, где встречаем следующее условие: "Великому князю Витовту в
вотчину мою не вступатися Ивана Федоровича, в землю ни в воду, поколе
рубежь Рязанские земли Переяславскые моее вотчины вынемши Тулу, Берес-
тей, Ретань с Паши, Дорожен, Заколотен Гордеевской".
Любопытно, что в договорах московских князей с рязанскими не только
Лопастна, но также Верея и Боровск называются старыми местами Рязански-
ми, тогда как, по свидетельству летописца под 1176 годом, Лопастна была
волостию Черниговскою; но уже из этого самого свидетельства можно заме-
тить, что рязанские князья начинают захватывать ближайшие к ним волости
Черниговские, как, например, упоминаемый тут же Свирельск. По всем веро-
ятностям, рязанцы захватили и Лопастну, и Верею, и Боровск, и Лужу вско-
ре после Батыева нашествия, когда Черниговско-Северское княжество опус-
тело, раздробилось и обессилело.
Из новгородских договорных грамот мы знаем, что Волок, Вологда и Бе-
жецкий Верх считаются до последнего времени владениями новгородскими; но
в то же самое время в договорах и духовных грамотах великокняжеских мы
видим, как великие князья распоряжаются и Волоком, и Бежецким Верхом, и
Вологдою - знак, что здесь волости Новгородские находились в смесном
владении с великокняжескими; и действительно, великий князь Василий Ва-
сильевич, утверждая Бежецкий Верх за Шемякою и братом его Дмитрием Крас-
ным, ставит условием договора, чтобы они держали эту волость по старине
с Новым городом. Мы видели, что новгородцы хотели здесь размежеваться с
великим князем; по Василий Васильевич Темный почему-то не хотел этого
размежевания. На основании известия под 1220 годом, что великий князь
Юрий Всеполодович велел племяннику, Васильку Константиновичу ростовско-
му, выслать против болгар полки из Ростова и из Устюга, мы заключили,
что Устюг зависел от ростовских князей. Не знаем, удержали ли они Устюг
во время своей слабости и зависимости от великих князей, или Устюг ото-
шел к Владимирской области; знаем только, что Устюг является как город,
принадлежащий князьям московским, впервые только в завещании Василия
Темного, когда в первый раз города Владимирского княжества были смешаны
с московскими и когда в первый же раз Ростов был отказан великим князем
жене. Что касается общих русских границ на юго-востоке, то с большою ве-
роятностию можно предположить, что они совпадали с границами епархии Ря-
занской и Сарайской, ибо последняя находилась уже в собственных владени-
ях татарских. Этой границею в митрополичьих грамотах определяется река
Великая Ворона, из тех же грамот узнаем, что христиане находились в пре-
деле Черленого Яру (реки) и по караулам возле Хопра до Дону. На восточ-
ном берегу Дона, там, где эта река имеет ширину одинакую с шириною Сены
в Париже, Рубруквис нашел русскую слободу, построенную Батыем и Сарта-
ком; жители ее обязаны были перевозить через реку купцов и послов. Отно-
сительно этих границ важно для нас известие о путешествии Пимена митро-
полита в Константинополь. Митрополит отправился из Рязани сухим путем,
взявши три струга и насад на колесах. Достигши Дона, путешественники
спустили суда на реку и поплыли вниз. Вот как описывается плавание по
Дону: "Путешествие это было печально и уныло, потому что по обеим сторо-
нам реки пустыни: не видно ни города, ни села, виднеются одни только
места прежде бывших здесь городов, красивых и обширных; нигде не видно
человека, но зверей множество: коз, лосей, волков, лисиц, выдр, медве-
дей, бобров, множество и птиц - орлов, гусей, лебедей, журавлей и разных
других". Миновавши реки Медведицу, Высокие Горы и Белый Яр, также место
древнего козарского Саркела, путешественники начали встречать татарские
кочевья. Видно, что на Донской системе в конце XIV века крайним русским
княжеством было Елецкое; кочевья же татарские начинались в нынешней зем-
ле войска Донского, около тех мест, где Дон находится в самом ближайшем
расстоянии от Волги.
Касательно юго-западных границ с литовскими владениями мы знаем, что
при Василии Дмитриевиче московском и Витовте литовском границею была
назначена река Угра; но это определение односторонне. Мы видели также,
как рязанский князь определил свои границы с Литвою; но из этого опреде-
ления ничего понять нельзя. Из княжеских договоров и завещаний мы знаем,
что Перемышль, Лихвин (Лисин), Козельск, Тросна считались в числе Мос-
ковских волостей. Что же касается до земель присяжных князей Одоевских,
Белевских, Воротынских, то здесь границ определить нельзя, потому что,
по собственным словам Иоанна III, эти князья служили и его предкам и
предкам Казимира литовского, на обе стороны, сообща; мы знаем также, что
город Одоев, например, разделялся на две половины: одна принадлежала ли-
нии князей, зависевших от Москвы, а другая - линии князей, зависевших от
Литвы. Из переговоров между московскими боярами и литовскими послами при
Иоанне III мы знаем также, что договоры, заключенные с Литвою при Васи-
лии Дмитриевиче и сыне его Василии Темном, были невыгодны для Москвы,
которая должна была тут уступить волости, принадлежавшие ей по прежним
договорам, заключенным при Симеоне Гордом и брате его, Иоанне II. При
Олгерде половина Серенска принадлежала Москве, а другая половина - Лит-
ве; в договоре Василия Темного с Казимиром Козельск был написан на
обыск, т. е. по заключении договора должно было обыскать, кому этот го-
род принадлежал прежде; но обыска не было, и Козельск остался за Моск-
вою. Со стороны Смоленской или Верхнеднепровской области границею между
московскими и литовскими владениями была сначала Угра, потом далее, на
севере, границ Москвы и Твери с Литвою должно искать по водоразделу меж-
ду речными областями Днепра и Волги. Границы между Литвою и новгородски-
ми (с псковскими) владениями должны были оставаться те же самые, какие
были между Смоленским и Полоцким княжествами и Новгородом. Как на восто-
ке были волости, находившиеся в смесном владении у новгородцев и великих
князей владимирских, например Торжок, Волок, Бежичи, так и на юге были
такие же смесные владения у новгородцев и великих князей литовских; та-
ковы были Великие Луки, Ржева (Новгородская) и еще волостей десять, ме-
нее значительных: все эти земли принадлежали к новгородским владениям,
но дань и некоторые другие доходы шли с них великому князю литовскому;
как в Торжке были два тиуна - новгородский и московский, так и на Луках
сидели два же тиуна - новгородский и литовский, и суд у них был пополам.
Без сомнения, такие отношения к Лукам, Ржеве и другим местам литовские
князья наследовали от князей смоленских, которых княжеством они овладе-
ли. Такое явление, что волость принадлежала одному государству, а дань с
нее шла другому, мы видим не в одних Новгородских областях: в договорах
великих князей тверских с литовскими читаем: "Порубежные места, которые
тянут к Литве или к Смоленску, а подать дают к Твери, должны и теперь
тянуть по-старому, равно как те места, которые тянули к Твери, а подать
давали к Литве или к Смоленску, тем и ныне тянуть по-прежнему и подать
давать по-прежнему же".
Западные границы, границы Псковских волостей с Ливонским орденом,
совпадали с нынешними границами Псковской губернии с Остзейским краем.
Что касается границ Новгородской области со стороны шведских владений в
Финляндии, то мы не имеем возможности определить их до 1323 года, к ко-
торому относится дошедший до нас договор великого князя Юрия Даниловича
с шведским королем Магнусом. В этом договоре сказано, что Юрий с новго-
родцами уступили шведам три корельских округа: Саволакс, Ескис и Егрепя,
вследствие чего и сделалось возможным определить границу.
Дошел до нас перечень и Новгородских Двинских волостей: Орлец, Мати-
горы, Колмогоры, Кур-остров, Чухчелема, Ухть-остров, Кургия, Княж-ост-
ров, Лисич-остров, Конечные дворы, Ненокса, Уна, Кривой, Ракула, Наво-
лок, Челмахта, Емец, Калея, Кирия Горы, Нижняя Тойма. Потом из северных
местностей упоминаются: Вельск, Кубена, Сухона, Кемь, Андома, Чухлома,
Каргополь, Кокшенга и Вага. Из вятских городов упоминаются Орлов и Ко-
тельнич. На востоке определить границу трудно: знаем только, что на Суре
был уже русский нижегородский город Курмыш.
Мы обозрели исторически распространение Московского княжества, усиле-
ние владельцев его волостями на счет других князей; но рядом с этим уси-
лением московских и великих князей, разумеется, должно было идти измене-
ние в отношениях между старшим и младшими князьями. Рассмотрим также и
это изменение исторически; сперва обратим внимание на отношения князя
московского и вместе великого князя владимирского к ближайшим родичам
своим, удельным князьям, а потом на отношения его к дальним родичам, ко-
торые благодаря ослаблению родовой связи назвались, каждый в своей во-
лости, великими князьями и пользовались одинакими правами с великим кня-
зем владимирским, хотя последний при удобном случае и старался прирав-
нять их к своим удельным; таковы были князья тверской, рязанский, ниже-
городский.
В завещаниях своих великие князья определяют отношения между старшими
и младшими сыновьями по старине; Калита говорит: "Приказываю тебе, сыну
своему Семену, братьев твоих младших и княгиню свою с меньшими детьми:
по боге ты им будешь печальник". Донской завещает детям: "Дети мои,
младшие братья князя Василия, чтите и слушайте своего брата старшего,
князя Василия, вместо меня, своего отца; а сын мой князь Василий держит
своего брата князя Юрия и своих братьев младших в братстве без обиды".
Против духовной Калиты в завещании Донского встречаем ту новость, что он
придает волостей старшему сыну на старший путь. Одинакое наставление де-
тям насчет отношений младших к старшему повторил и великий князь Василий
Васильевич в своем завещании. Но описываемое время было переходным между
родовыми и государственными отношениями; первые ослабели, вторые еще не
утвердились; вот почему неудивительно встретить нам такие завещания кня-
жеские, где завещатель вовсе не упоминает об отношениях младших сыновей
своих к старшему: таковы завещания Владимира Андреевича и Юрия Дмитрие-
вича. Можно было бы подумать, что так как эти завещания писаны младшими,
удельными князьями, то они и не упомянули об отношениях между сыновьями,
которые все были одинаково младшие братья относительно великого князя;
но в таком случае они упомянули бы об обязанностях своих сыновей к этому
великому князю, чего мы не находим; притом, например, Владимир Андреевич
делает же различие между старшим своим сыном и младшими, назначает пер-
