торых два с жемчугом и каменьем, две сабли золотые, две обязи золотые,
две серьги с жемчугом, два чекака золотых с каменьем и жемчугами, три
овкача золотых, два ковша больших золотых, одну коробку сердоничную, зо-
лотом окованную, одну бадью серебряную с наливкою серебряною, один опа-
шень скорлатный саженый, алам жемчужный, наплечки золотые с кругами, с
каменьем и жемчугами, алам малый с жемчугами, чашку золотую и стакан ца-
реградский, кованный золотом, блюдо серебряное с кольцами. Будущим
зятьям своим великий князь оставил по цепи золотой и поясу золотому.
Димитрий Донской оставил после себя одну икону, одну цепь, восемь по-
ясов, бармы, шапку золотую, вотолу саженую, снасть золотую, наплечки,
алам, два ковша золотых.
Василий Димитриевич оставил своему сыну: страсти большие, крест пат-
риарха Филофея, икону Парамшина дела, цепь кресчатую, шапку золотую,
бармы, три пояса, коробку сердоничную, ковш золотой князя Симеона Гордо-
го, сосуд, окованный золотом, каменный сосуд, присланный в подарок от
Витовта, кубок хрустальный, присланный в подарок от польского короля.
Удельный князь Юрий Димитриевич звенигородский оставил после себя три
иконы, окованные золотом, три пояса и блюдо большое двухколечное.
Великая княгиня Софья Витовтовна оставила: ящик с мощами, икону, око-
ванную на мусии, икону пречистыя богородицы с пеленою, большую икону бо-
городицы степную с пеленою и с убрусцами, икону св. Козьмы и Дамиана,
икону св. Федора Стратилата, выбитую на серебре. Кроме того, оставила
два дубовых ларчика, большой и малый, большой ящик и коробью с крестами,
иконами и мощами.
Великий князь Василий Васильевич Темный оставил пять крестов золотых:
один из них Петра чудотворца, другой Парамшинский, третий патриарха Фи-
лофея; икону золотую и на изумруде, шапку, бармы, сердоликовую коробку и
два пояса. Из этого перечисления мы видим, что движимое имущество вели-
ких князей московских вовсе не увеличивается после Калиты, напротив,
уменьшается; бедность завещанных вещей особенно поражает нас в духовной
Димитрия Донского, сына и внука его. Такое оскудение мы должны припи-
сать, во-первых, разделению между сыновьями и передаче вещей дочерям;
потом желанию князей увеличивать более недвижимую собственность, чем
движимую; Тохтамышеву нашествию и большим издержкам в Орде после этого
нашествия; большим издержкам в Орде при Василии Димитриевиче для приоб-
ретения ярлыков на Нижний Новгород и Муром; наконец, смутному княжению
Василия Васильевича и тому, что Василий Косой и Шемяка грабили в Москве
казну великокняжескую. Золотая шапка завещается постоянно старшему сыну,
начиная с завещания Калиты; барм Калита не отказывает старшему сыну Се-
мену, отказывает одежды с бармами младшим сыновьям; но с завещания Иоан-
на II мы видим бармы постоянно в числе вещей, завещаемых старшему сыну;
также, начиная с завещания Иоанна II, к старшему сыну постоянно перехо-
дит коробка сердоничная или сердоликовая, золотом окованная; впрочем, и
Калита упоминает о золотой коробочке, которую он завещал княгине с до-
черьми. Благословение иконами встречаем впервые в завещании Иоанна II;
замечательно, что оружие, именно две золотые сабли, встречаем только
между вещами этого князя, равно как две серьги, завещанные сыновьям.
В духовной Димитрия Донского встречаем очень мало платья; в духовных
Василия Димитриевича и Василия Темного вовсе не встречаем его. Движимое
богатство князей Юго-Западной Руси состояло, как видно, в тех же самых
вещах, как и на северо-востоке; так, мы видели, что князь Владимир Ва-
сильевич волынский пред смертию роздал бедным все свое имение: золото,
серебро, дорогие камни, золотые и серебряные пояса, отцовские и свои;
серебряные блюда большие и кубки золотые и серебряные побил и полил в
гривны, так же поступил с золотыми монистами бабки и матери своей.
Жизнь русского князя на севере и юге в описываемое время мало чем
разнилась от жизни прежних русских князей. Замечаем, что княжие имена
выходят из употребления; князья обыкновенно называются именами, взятыми
из греческих святцев; из старых славянских имен употребляются такие, ко-
торые принадлежали святым прославленным князьям, каковы: Владимир, Бо-
рис, Глеб, Всеволод. В потомстве Константина Всеволодовича встречаем
только одного Мстислава; в потомстве Ярослава Всеволодовича находим од-
ного Ярослава и одного Святослава; чаще встречаем княжие имена в облас-
тях, принадлежавших к старой Руси, Смоленской, Рязанской, Черниговской.
Но если вышло из обычая давать князьям славянские языческие имена, то
сохранялся обычай давать по два имени, хотя оба были взяты из греческих
святцев; так, известно, что сын Василия Темного имел два имени - Иоанн и
Тимофей, из которых употреблялось только одно первое. Восприемниками при
крещении князей встречаем духовные лица: так, владыка новгородский Васи-
лий ездил во Псков крестить сына (Михаила) у князя Александра Михайлови-
ча тверского; митрополит Алексий крестил князя Ивана Борисовича нижего-
родского; у Димитрия Донского сына Юрия крестил св. Сергий Радонежский;
у князя Василия Михайловича кашинского крестил сына Димитрия троицкий
игумен Никон, преемник св. Сергия, вместе с бабкою новорожденного, вели-
кою княгинею Евдокиею; у Василия Васильевича Темного крестил сына (Иоан-
на) троицкий же игумен Зиновий. На княжеские крестины бывали большие
съезды, приезжали князья-родственники с женами, братьями, детьми и боя-
рами. Обряд пострига сохранялся. Касательно воспитания князей встречаем
одно известие, что князь Михаил Александрович тверской ездил в Новгород
к крестному отцу своему, владыке Василию, учиться у него грамоте; моло-
дому князю было тогда семь лет. Между боярами княжескими упоминаются
дядьки. Женились князья в первый раз от четырнадцатилетнего до двадцати-
летнего возраста; как и прежде, свадьбы сопровождались богатыми пирами;
как видно, венчались князья в том городе, где княжил отец невесты, у ко-
торого был первый пир, а потом все родные и гости пировали у женихова
отца; так, Глеб Васильевич, князь ростовский, женил сына Михаила на до-
чери ярославского князя Федора Ростиславича, и венчание происходило у
последнего в Ярославле, куда приехал отец женихов и много других князей
и бояр; потом женихов отец задал большой пир в Ярославле же, почтил сва-
та своего, князя Федора Ростиславича, и всех гостей - князей, бояр и
слуг, брачные пиры назывались кашею. От обычая жениться в городе отца
невестина происходит выражение, что такой-то князь женился у такого-то
князя. Но понятно, что подобный обычай мог соблюдаться только тогда, как
жених был еще князь молодой, ниже или равный по достоинству с отцом не-
весты, и когда последний был жив; но если женился князь не молодой уже
или даже если молодой, но важнее тестя или брал сироту, то жених не ез-
дил сам в город, невестин, а посылал за нею бояр своих: так, Симеон Гор-
дый, великий князь московский, послал двух бояр привезти себе невесту из
Твери, сироту, дочь князя Александра Михайловича. Димитрий Донской же-
нился на дочери нижегородского князя Димитрия Константиновича, но
свадьба была не в Москве и не в Нижнем, а в Коломне, на половине дороги,
ибо из Москвы в Нижний путь шел Москвою-рекою и Окою мимо Коломны; выбор
Коломны здесь объясняется тем, что оба великих князя не хотели нарушить
своего достоинства. Московский не хотел ехать жениться в Нижний, а ниже-
городский не хотел ехать на свадьбу к дочери в Москву к шестнадцатилет-
нему зятю. Так и Александр Невский, взявши дочь у полоцкого князя, вен-
чался с нею в Торопце, где был первый пир, и потом в Новгороде - другой.
Венчали князей епископы; если в городе, где женился князь, не было епис-
копского стола, то приглашался для венчания тот епископ, к епархии кото-
рого принадлежало княжество; так, венчать князя Василия Ярославича в
Кострому приезжал епископ из Ростова. Из завещания великого князя Иоанна
II мы видим, что было в обычае тестю дарить зятьев: так, великий князь
назначает будущим зятьям в завещании по золотой цепи и по золотому поя-
су. Мы видели, что обычай давать приданое был уже и прежде; по теперь
встречаем в источниках и самое это слово; так, Димитрий Шемяка в догово-
ре с великим князем Василием Васильевичем упоминает о своем приданом,
которое было означено в духовной грамоте его тестя и которое захватил
брат его Василий Косой. Женились князья и в описываемое время, как мы
уже могли усмотреть, в своем роде, потом часто женились на княжнах ли-
товских и выдавали дочерей своих замуж в Литву; иногда женились в Орде
на княжнах татарских; великий князь Василий Димитриевич отдал дочь свою
Анну за греческого царевича Иоанна, сына Мануилова; наконец, князья же-
нились на дочерях боярских и выдавали дочерей своих за бояр; дочь вели-
кого князя нижегородского Димитрия Константиновича была замужем за мос-
ковским боярином Николаем Васильевичем, сыном тысяцкого Вельяминова; до-
чери московского боярина Ивана Димитриевича были - одна за сыном Влади-
мира Андреевича серпуховского, Андреем, другая за одним из князей тверс-
ких; сын Донского князь Петр дмитровский женился на дочери московского
боярина Полиевкта Васильевича; один из сыновей тверского великого князя
Михаила Александровича женат был на дочери московского боярина Федора
Андреевича Кошки, а внучка последнего была за князем Ярославом, сыном
Владимира Андреевича серпуховского. Из примера Симеона Гордого видим,
что князья вступали в брак иногда до трех раз; тот же великий князь Си-
меон развелся со второю женою своею Евпраксиею и отослал ее к отцу, од-
ному из князей смоленских; князь Всеволод Александрович холмский также
отослал княгиню свою к родным в Рязань.
О занятиях княжеских в описываемое время по характеру источников мы
имеем меньше известий, чем в период предшествовавший. Против прежнего
для князей прибавилась теперь новая, важная и тяжкая обязанность - это
поездки в Орду; Иоанн Калита ездил туда девять раз; сын его Симеон Гор-
дый в кратковременное княжение свое был там пять раз. Иногда князья отп-
равлялись в Орду и с женами и с детьми, иногда собиралось по нескольку
князей и ехали туда вместе; о князе Глебе Васильевиче ростовском гово-
рится, что он с молодых лет служил татарам и много христиан избавил от
их обид; иногда князья должны были отправляться с ханом в поход.
Волынский летописец говорит, что князь Даниил галицкий, поехавши од-
нажды провожать свое войско, убил на дороге сам рогатиною три вепря, да
отрок его - трех же. О племяннике Данииловом, князе Владимире Васильеви-
че волынском, говорится, что он был ловец добрый и храбрый, завидит веп-
ря или медведя, не станет дожидаться слуг, но сам сейчас убьет всякого
зверя. Не знаем, в такой ли степени северные князья разделяли эту
страсть к охоте с своими южными соплеменниками мы видели, что князь Вла-
димир Андреевич серпуховской запретил сыновьям в духовном завещании охо-
титься без позволения в чужих уделах; видели, что у князей были ловчие,
псари и сокольники, которыми они дорожили; но, с другой стороны, мы зна-
ем, что для князей охота составляла также промысел, что они посылали без
себя своих ловчих добывать зверя и птицу. Так, в сказании о Луке Колоц-
ком говорится, что когда сокольники удельного князя можайского Андрея
Димитриевича выезжали по княжескому приказу с ястребами и соколами на
ловлю, то Лука бил и грабил сокольников, ястребов и соколов себе брал, и
случалось это много раз. Князь Андрей Димитриевич терпел иногда и посы-
лал к Луке, но тот приказывал отвечать ему жестоко и сурово и сам не пе-
реставал бить и грабить не только сокольников, но и ловчих княжеских,
отнимая у них медведей. Один из ловчих решился отомстить Луке и нашел
удобный случай: поймавши однажды медведя лютого, он приказал вести его
