родской. Но в позднейших списках мы встречаем такие дополнения, которые
никак не могли быть заимствованы из северной. Новгородской летописи, ибо
содержат в себе известия о событиях южных, киевских. Так, например, в
начале Игорева княжения следующее место: "И бе у него воевода, именем
Свентелд, и премучи углеци, и възложи на них дань Игорь и вдасть Свен-
телду, и не владяшатся един град, именем Пересечен, и седе около его три
лета, и едва взя и. И беша седяше углици по Днепру вниз; и по сем прии-
доша межи во Днестр, и седоша тамо. И дасть же и дань Деревскую Свентел-
ду, имаше же по черне куне от дыма, и реши дружина Игорева: "се дал еси
единому мужу много". Не могли быть взяты из Новгородской летописи допол-
нительные известия о печенежских набегах, находящиеся в Никоновском
списке под 990, 991, 1001 годами, известия краткие, не имеющие никакого
значения для позднейшего летописца; также известия о крещении болгарских
и печенежских князей, о смерти печенежского князя Темира, убитого
родственниками. Таким образом, должно заключить, что начальная летопись,
сохранившаяся в древних списках, есть сокращенная сравнительно с тою,
которая сохранилась в позднейших.
Сделавши эти предварительные заключения, обратимся к рассмотрению на-
чальной летописи. С первых строк ее виден уже источник и образец - лето-
пись византийская: русский летописец начинает свою повесть точно так же,
как и летописец византийский, исчислением стран, которые достались по-
томству троих сыновей Ноевых; это исчисление взято из греческого лето-
писца, Георгия Амартола; но русский летописец вставил в него: подле Ил-
лирии (Илюрик) словене, и потом в конце исчисление северных рек и наро-
дов, причем Карпатские горы называются Кавкасийскими или Угорскими.
Включивши в число семидесяти двух народов и народ славянский, от племени
Афетова, летописец указывает первоначальное жилище славян на Дунае и по-
том выселение их на север и северо-восток, сперва добровольное, потом
вынужденное притеснениями врагов, волхов; для определения этих волхов,
по понятиям летописца, можно пользоваться другим местом летописи, где
говорится о нашествии венгров на Дунайские страны: "Пришел от востока
(угры) и устремишася через горы великие и почаша воевати на живущая ту
волхи и словени. Седяху бо ту преже словени, и волъхве прияша землю сло-
веньску; посем же угри прогнаша волъхи, и наследиша землю, и седоша с
словены, покоривше я под ся". Итак, венгры застали волхов вместе с сла-
вянами. В рассказе о поселении славянских племен в нынешней России, их
быте и судьбе тотчас видно, что составитель летописи житель Киева, при-
надлежит к племени полян; это племя на первом месте, им особенно занима-
ется летописец, об нем больше всего знает, его нравственность превозно-
сит в ущерб всем остальным племенам. Летописец знает, что в отдаленные
времена, когда еще поляне жили особо, отдельными родами по горам киевс-
ким, уже шел путь из Скандинавии в Грецию, по Днепру и северным рекам
озерной области; на первых страницах летописи уже дается уразуметь зна-
чение географического положения Европейской России, значение водных пу-
тей. После известия о море Понтском, или Русском, в летопись вставлено
сказание о путешествии апостола Андрея на север до Новгорода; понятно,
что сказание это могло явиться во времена христианские, когда узнали,
что апостол Андрей проповедовал в Скифии; вставка начинается словами:
"Яко же реша".
За вставкою о путешествии апостола Андрея следует рассказ о построе-
нии города Киева. Во времена летописца составилось уже обычное объясне-
ние местных названий именами лиц, будто бы тут живших, явились братья
Кий, Щек, Хорив с сестрою Лыбедью для объяснения названий Киева, гор Ще-
ковицы и Хоревицы и речки Лыбеди. Летописец сообщает нам два предания о
Кие: одно мы должны назвать собственно толкованием; были во времена ле-
тописца люди, которые, основываясь на выражении "Киев перевоз", толкова-
ли, что Кий было имя перевозчика; летописец отвергает это сухое толкова-
ние; он принимает предание о Кие-князе, который ходил в Царьград, принял
большую честь от царя и на возвратном пути основал на Дунае маленький
городок Киевец. Но здесь для нас очень важно выражение летописца: "Яко
же сказают". Здесь виден источник, которым пользовался летописец, - это
народные сказания. Принимая предание о Кие-князе, летописец и роду его,
потомству всех братьев приписывает княженье между полянами: "И по сих
братьи держати почаша род их княженье в Полях"; потом, чтоб показать
особность всех остальных племен, прибавляет: "В Деревлях свое, а Дрего-
вичи свое" и т. д., т. е. в Деревах, у древлян свое, независимое, кня-
женье, а дреговичи держат свое. Но мы знаем, как летописец вывел заклю-
чение о важном владельческом значении Кия и его рода; источники его от-
носительно дреговических и древлянских княжений еще более скудны, и в
летописи Переяславля Суздальского читаем: "А деревляне собе, а дрягвичи
собе жить (начаша), а словене собе новгородци, а полочане тако ж без
князей" и проч.
Сказавши о расселении племен славянских, о народах чужих, которые в
его время платили дань Руси, летописец сообщает известия о нашествии
разных степных народов с востока на славян - единственные события в жиз-
ни последних; здесь источниками служат для него отчасти греческие лето-
писи, отчасти туземные, славянские предания и пословицы. Так, из визан-
тийских источников он знает, что угры белые явились при царе Ираклии и
ходили на Хозроя, царя персидского; из славянских преданий знает он о
притеснениях, которым дулебские женщины подвергались от аваров; из пос-
ловицы: погибоша аки обры, заключает о гибели этого народа без племени и
наследка. Потом летописец переходит к описанию нравов и обычаев племен
славянских. Сведение об этом предмете, разумеется, он мог получить из
разных преданий и песен; но он сам указывает на другой, верный источник,
старинные нравы и обычаи племен, сохранившиеся в его время: "Это делают
вятичи и ныне", - прибавляет он, говоря о древних языческих похоронных
обрядах; должно заметить и здесь, что о северных, отдаленных племенах
летописец знает мало, говорит неопределенно, вообще: "Си же творяху обы-
чаи кривичи, прочии погании". Подле описания славянских нравов и обычаев
вставлено описание нравов и обычаев различных народов из греческой хро-
ники Георгия (Амартола). Известия о дорюриковском быте восточных славян
оканчиваются известием о притеснениях, которым подвергались поляне от
древлян и других окрестных племен и потом известием о нашествии козар,
которые принудили полян платить себе дань; здесь вставлено сказание о
дани по мечу с дыма, сказание, очевидно, позднейшее, сочиненное уже в то
время, когда козары пали под ударами русских князей: "Нашли козары по-
лян, сидящих по этим горам в лесах, и сказали козары: платите нам дань.
Поляне, подумавши, дали по мечу от дыма; понесли эту дань козары к князю
своему и старейшинам и сказали им: вот мы нашли дань новую. Те спросили
их: откуда вы это взяли? В лесу, на горах, над рекою Днепровскою, отве-
чали они. Старцы козарские сказали тогда: не добра эта дань, князь! мы
доискались ее оружием, которое остро только с одной стороны, саблями, а
у этих оружие обоюду острое, меч; будут они брать дань на нас и на дру-
гих странах". Так и случилось, прибавляет летописец: владеют козарами
русские и до сего времени.
Вот все, что находим в летописи о дорюриковском времени: картина,
по-видимому, очень скудная в подробностях; но мы не имеем никакого права
предполагать, что летописец утаил от нас что-нибудь, что он знал больше,
чем сколько записал, следовательно, и в самой действительности историк
не должен искать ничего больше; и в самом деле, каких еще нужно более
подробностей? Живет каждый особо с родом своим на своих местах, владеет
родом своим; когда изгоняются завоеватели, то род встает на род, и начи-
наются усобицы; летописец упоминает о городах; но тут же и дает знать,
как мы должны представлять себе эти города, их отношения между собою и к
остальному народонаселению: жители их пашут землю, присутствие городов
не мешает людям жить в лесу подобно зверям, убивать друг друга, похищать
девиц; вот весь быт, и что еще сказать об нем кроме того, что сказано у
летописца? Рассказ его ясен и полон. Племена воюют друг с другом,
сильнейшие обижают слабейших; но что представляют подробности этих усо-
биц и можно ли надеяться найти их в летописи? Но летописец записал пре-
дания о движениях варварских народов из Азии, о внезапном исчезновении,
смене одного другим, притеснениях, которым подвергались от них племена
оседлые, но слабые по причине разъединения своего: таковы главные явле-
ния в жизни племен, населявших искони великую восточную равнину Европы
летописец русский продолжает в этом отношении историков древности. Пере-
числены племена по свежим следам, как они сохранились во времена лето-
писца; наконец, записано сказание о происхождении его города, главного
города всей Русской земли, сказание, составившееся по общему закону,
чрез объяснение местных названий именами лиц.
После сказания о козарской дани начинается собственная летопись, т.
е. погодное записывание событий, С какого же времени летописец начинает
свою летопись? Он начинает ее с 852 г. по р. х.: "С царствования Михаи-
ла, императора греческого, является впервые название Русской земли: об
этом мы узнали, продолжает летописец, потому, что при царе Михаиле при-
ходили русские на Царьград, как пишется в летописце греческом; поэто-
му-то отсюда начнем и числа положим".
По образцу греческого летописца и наш начинает перечисление: от Адама
до потопа столько-то лет; от потопа до Авраама столько-то и т. д., дохо-
дит до царя Михаила и от него переходит к русской истории. "От перваго
лета Михаилова до перваго лета Олгова, русскаго князя, лет 29, а от пер-
ваго лета Олгова, понеже седе в Киеве, до перваго лета Игорева лет 31; а
от перваго лета Игорева до перваго лета Святославля лет 33; а от перваго
лета Святославля до перваго лета Ярополча лет 28; а Ярополк княжи лет 8;
а Володимер лет 37; а Ярослав княжи лет 40. Тем же от смерти Святославли
до смерти Ярославли лет 85; а от смерти Ярославли до смерти Святополчи
лет 60". Любопытно место Никоновского списка, где время призвания князей
означено так: "При Михаиле и Василие царема и при Фотии патриарсе придо-
ша словене" и проч. Потом важно окончание смертию Святополка Изяславича
- знак, что летопись составлена между смертию Святополка и смертию пре-
емника его Владимира Мономаха.
После означенного исчисления следует под 858 годом известие из гре-
ческой или болгарской летописи о крещении болгар; под следующим 859 го-
дом известие: "Имаху дань варязи из-заморья на Чуди и на Словенех, на
Мери и на всех Кривичех; а Козари имаху на Полянех, и на Северех, и на
Вятичех, имаху по беле и веверице от дыма". Любопытное выражение "имаху"
вместо "приидоша варязи" и тому подобное. По прошествии двух лет полных
от известия о дани помещено известие об изгнании варягов и призвании
князей; по прошествии двух лет после призвания умирают Рюриковы братья,
по прошествии двух лет по смерти Рюрика Олег оставляет Новгород. Здесь
очень любопытен также сплошной рассказ под одним 862 годом о призвании
Рюрика, о смерти его младших братьев, о раздаче городов, об отпуске Ас-
кольда и Дира на юг.
Везде здесь явственны следы того, что известия о пришествии князей и
утверждении их первоначально составляли отдельный сплошной рассказ без
годов, которые внесены после; насильственный разрыв рассказа внесением
годов особенно заметен в известии о походе Аскольда и Дира на греков:
"Рюрику же княжащу в Новгороде - в лето 6371, в лето 6372, в лето 6373,
