ет бога за неизреченную милость его. "Сим же раздаяном на ученье книгам,
събысться пророчество на Рустьей земли, глаголющее: во оны днии услышать
глусии словеса книжная, и ясен будеть язык гугнивых. Се бо не беша преди
слышали словесе книжнаго, но по божью строю, и по милости своей помилова
бог, яко же рече пророк: помилую, его же аще помилую" и проч. За извес-
тием о смерти Владимира следует похвала этому князю, из которой узнаем,
что во времена летописца Владимир не был еще причтен к лику святых:
"Дивно же есть се, колико добра створил Русьтей земли, крестив ю. Мы же
христиане суще, не въздаем почестья противу онаго възданью. Аще бы он не
крестил бы нас, то ныне были быхом в прельсти дьяволи, яко же и пророди-
тели наши погынуша. Да аще быхом имели потщанье и мольбы приносили богу
зань, в день преставленья его, и видя бы бог тщанье наше к нему, просла-
вил бы и: нам бо достоить зань бога молити, понеже тем бога познахом".
Мы уже прежде упоминали о похвале книжному учению, внесенной в летопись
по поводу известия о ревности князя Ярослава к нему.
По смерти Ярослава явления, стоящие на первом плане в летописи, суть
отношения княжеские, усобицы и потом нашествия степных варваров, полов-
цев. Понятно, что летописец вместе со всеми современниками видит в усо-
бицах главное зло и сильно против них вооружается. Летописец смотрит на
усобицу как на следствие дьявольского внушения, и нашествия иноплеменни-
ков, поражения от них суть наказания божий за грех усобицы: "Наводит бо
бог по гневу своему иноплеменьникы на землю, и тако скрушенным им въспо-
мянути к богу; усобная же рать бывает от соблажненья дьяволя". Мы виде-
ли, как часто князья преступали клятвы, данные друг другу, отчего и про-
исходили усобцы; по двум основаниям, религиозному и политическому, лето-
писец должен был сильно вооружиться против клятвопреступлений, которые
вместе были крестопреступлениями, ибо клятвы запечатлевались целованием
креста, Ярославичи целовали крест Всеславу полоцкому и тотчас же наруши-
ли клятву, посадили Всеслава в тюрьму. Но Всеслав освободился из заклю-
чения вследствие изгнания Изяслава; по этому случаю летописец говорит:
"Се же бог яви силу крестную, понеже Изяслав целовав крест, и я и (Всес-
лава); тем же наведе бог поганыя, сего же яве избави крест честный, в
день бо Въздвиженья Всеслав вздохнув рече: "О, кресте честный! понеже к
тобе веровах, избави мя от рва сего". Бог же показа силу крестную на по-
казанье земле Русьстей, да не преступают честного креста, целовавше его;
аще ли преступить кто, то и зде прииметь казнь, и на придущем веце казнь
вечную". Начало усобицы между Ярославичами, изгнание Изяслава меньшими
братьями, преступление заповеди отцовской дает случай летописцу сказать
грозное слово: "Въздвиже дьявол котору в братьи сей Ярославичах... Велий
бо есть грех преступати заповедь отца своего: ибо исправа преступиша сы-
нове Хамове на землю Сифову, и по 400 лет отмъщенье прияша от бога; от
племене бо Сифова суть евреи, же избивше Хананейско племя, всприяше свои
жребии и свою землю. Пакы преступи Исав заповедь отца своего, и прия
убийство; не добро бо есть преступати предела чюжего". Смерть Изяслава,
положившего голову свою за брата, дает летописцу случай распространиться
в похвалу братолюбию: "По истине аще что створил есть (Изяслав) в свете
сем етеро согрешенье, отдасться ему, занеже положи главу свою за брата
своего, не желая болшее волости, ни именья хотя болша, но за братию оби-
ду". Говоря о мести Василька теребовльского, сперва на невинных жителях
города Всеволожа, а потом на боярах Давыда Игоревича, летописец прибав-
ляет: "Се же второе мщенье створи, его же не бяше лепо створити, дабы
бог отместник был, и взложити было на бога мщенье свое". В рассказе о
борьбах и счетах княжеских летописец стоит за старших против младших:
никогда не находим оправдания последним, не раз находим упрек им; так,
на юге летописец вооружается против Ярослава Святополковича за гордость
против дяди и тестя; на севере, рассказавши о победе Юрьевичей над пле-
мянниками, летописец прибавляет: "Богу наказавшю князей креста честнаго
не преступати и старейшего брата чтити". Мы видели, что по привязанности
летописца к тому или другому князю можно определить, к какой волости
принадлежит летописец; у северного летописца замечаем особенную привя-
занность к своим князьям, потомкам Юрия Долгорукого, особенное уважение
к власти, старание внушить к ней уважение. Здесь видим почти постоянное
величание князя именем и отчеством с прибавлением; великий князь, часто
с прибавлением: благоверный, христолюбивый; здесь встречаем упоминовение
о семейных торжествах князей, например, о постригах, доставлявших вели-
кую радость целому городу. Особенно в этом отношении замечательно описа-
ние отъезда князя Константина Всеволодовича в Новгород в 1206 году. Ува-
жение к власти, которое северный летописец старается внушить, высказано
также под 1175 годом, по поводу смерти Андрея Юрьевича, потом по случаю
смерти Всеволода Юрьевича в 1212 году. Замечаем у северного летописца и
особенную привязанность к владыкам своим. Понятно, что в самом уже нача-
ле встречаем у северного летописца мало сочувствия к новгородцам: по
случаю похода Андреевой рати в 1169 году он упрекает новгородцев в час-
том нарушении клятв, в гордости, хотя и соглашается, что быт новгородс-
кий получил начало свое издавна, от прадедов княжеских, но никак не хо-
чет уступить новгородцам права нарушать клятвы и выгонять князей. Под
1186 годом нерасположение летописца к новгородскому быту также ясно выс-
казывается: "В се же лето выгнаша новгородцы Ярослава Володимерича, а
Давыдовича Мстислава пояша к себе княжить Новгороду: так бо бе их обы-
чай". Под 1178 годом по поводу взятия и опустошения Торжка Всеволодом
III летописец распространяется против клятвопреступлений: "Взяша город,
мужи повязаша, а жены и дети на щит и товар взяша, а город пожгоша весь
за новгородскую неправду, оже по дни целуют крест чесгный, и преступа-
ють. Тем же пророком глаголеть нам" и проч.
О нашествии варваров летописец отзывается постоянно, как о наказании
божием за грехи народа; под 1093 годом: "Бысть плач в граде, а не ра-
дость, грех ради наших великих и неправды, за умноженье беззаконий на-
ших. Се бо на ны бог попусти поганым, не яко милуя их, по нас кажа, да
быхом ся востягнули от злых дел, сим казнить ны нахоженьем поганых, се
бо есть батог его, да негли встягнувшеся вспомянемся от злаго пути свое-
го". Подобное рассуждение повторяется и впоследствии. Таково же воззре-
ние летописца и на все другие бедствия: "Бог бо казнит рабы своя на-
пастьми различными, огнем и водою и ратью и иными различными казньми,
хрестьянину бо многыми напастьми внити в царство небесное, согрешихом,
казними есмы, яко створихом, тако и прияхом, но кажеть ны добре господь
наш. Но да никто ж можеть реши, яко ненавидит нас бог; не буди". Болез-
ни, всякого рода страдания, напрасная смерть очищают человека от грехов;
по свидетельству летописца, князь Ярополк Изяславич молился: "Господи,
боже мой! приими молитву мою, и дажь ми смерть, яко же двема братома мо-
има Борису и Глебу, от чюжю руку, да омыю грехы вся своею кровью". Ска-
завши о смерти князя Святослава Юрьевича, летописец прибавляет: "Си же
князь избраник божий бе: от рожества и до свершенья мужьства бысть ему
болезнь зла, ея же болезни просяхуть на ся святии апостоли и святии отци
у бога: кто бо постражеть болезнью тою, якоже книгы глаголют, тело его
мучится, а душа его спасается. Такоже и тъ во истину святый Святослав,
божий угодник избраный в всех князех: не да бо ему бог княжити на земли,
но да ему царство небесное". Ту же мысль выражает летописец и в рассказе
о смерти Андрея Боголюбского. Мстислав Ростиславич Храбрый говаривал
дружине своей перед битвою: "Братья! ничто же имете во уме своем, аще
ныне умрем за хрестьяны, то очистимся грехов своих и бог вменит кровь
нашю с мученикы". Летописец держится того же мнения, даже относительно
христианских воинов других исповеданий, например крестоносцев. Успех,
избавление от опасности приписывается, обыкновенно после милости божией
и молитв святых, также молитве предков умерших, отца и деда и прадеда;
например, описавши торжество Юрьевичей над племянниками, летописец при-
бавляет: "И поможе бог Михалку и брату его Всеволоду, отца и деда его
молитва и прадеда его". Мы видели, с каким неудовольствием летописец от-
зывается о народных увеселениях, в которых видны были остатки язычества.
Рассмотревши религиозные, нравственные и политические понятия лето-
писца, обратимся к его понятиям научным. Вот его рассуждение о происхож-
дении половцев в образчик этнографических, исторических и географических
понятий: "Исшьли бо суть си от пустыне Нитривьскые, межю встоком и севе-
ром; исшьли же суть их колен 4 торкъмени и печенези, торци, половци. Ме-
фодий же свидетельствует о них, яко 8 колен пробегли суть, егда исече
Гедеон, да 8 их беже в пустыню, а 4 исече. Друзии же глаголють: сыны
Амоновы. Се же несть тако: сынове бо Моавли хвалиси, а сынове Аммонови
болгаре, а сарацины от Измаила творяться сарини, и прозваша имена себе
саракыне, рекше: сарини есмы. Тем же хвалиси и болгаре суть от дочерю
Лотову, иже зачаста от отца своего, тем же нечисто есть племя их; а Из-
маил роди 12 сына, от них же суть торкъмени, и печенези, и торци, и ку-
мани, рекше половци, иже исходят от пустыне и по сих 8 колен в кончине
век изыдуть, заклепении в горе Александром Македоньскым, нечистыя чело-
векы, якоже сказаеть о них Мефодий Патарийскый: и взиде на восточныя
страны до моря, наричемое Солнче место, и виде ту человекы нечистые, от
племене Афетова; их же нечистоту видех: ядяху скверную всяку, комары и
мухы, котки, змие, и мертвец не погребаху, но ядаху и женьскыя изворогы
и скоты вся нечистыя; то видев Александр убояся, едва како умножаться и
осквернять землю, и загна их на полунощныя страны в горы высокия; и богу
повелевшю, сступишася о них горы полунощныя, токмо не ступишася о них
горы на 12 локоть и ту створишася врата медяна, и помазашася сунклитом,
и аще хотять огня взяти, не възмогут и жещи; вещь бо сунклитова сице
есть: ни огонь можеть вжещи его, ни железо его приметь; в последняя же
дни по сих изидуть 8 колен от пустыне Етривьскыя, изидуть и си скверний
языкы, яже суть в горах полунощных, по повеленью божию". О других исто-
рических, географических и этнографических сведениях начального летопис-
ца говорено было выше в своем месте; теперь же взглянем на отзывы лето-
писца о разных физических явлениях: каждое необыкновенное физическое яв-
ление предвещает что-нибудь необыкновенное в мире нравственном, обыкно-
венно что-нибудь недоброе: в 1063 году шел Волхов в Новгороде назад 5
дней; это знамение было не к добру, говорит летописец: на четвертый год
князь Всеслав пожег город. В следующем году "бысть знаменье на западе,
звезда превелика, луче имущи акы кровавы, выходящи с вечера по заходе
солнечнем, и пребысть за 7дний, се же проявляше не на добро; по сем бо
быша усобице много и нашествие поганых на Русьскую землю, си бо звезда
бе аки кровава, проявляющи кровопролитье. В си же времена бысть детищь
вверьжен в Сетомль, сего же детища выволокоша рыболове в неводе, его же
позоровахом до вечера, и пакы ввергоша и в воду, бяшеть бо сиць: на лици
ему срамнии удове, иного нелзе казати срама ради. Пред сим же временем и
солнце пременися, и не бысть светло, но акы месяць бысть; его же невег-
ласи глаголют снедаему сущю. Се же бывает сица знаменья не на добро, мы
бо по сему разумеем". Следует исчисление необыкновенных явлений, виден-
ных в разных странах и предвозвестивших народные бедствия; это исчисле-
ние летописец оканчивает следующими словами: "Знаменья бо в небеси, или
