слово род также в смысле соотечественника, в смысле народа; для означе-
ния родовых линий употреблялось слово племя. Единство рода, связь племен
поддерживались единым родоначальником, эти родоначальники носили разные
названия - старцев, жупанов, владык, князей и проч.; последнее название,
как видно, было особенно в употреблении у славян русских и по словопро-
изводству имеет значение родовое, означает старшего в роде, родона-
чальника, отца семейства. Существуют различные взгляды на родовой быт:
одни представляют его в идиллическом виде, предполагают в нем исключи-
тельное господство нежных, родственных отношений, другие, напротив,
смотрят на него с противоположной стороны, предполагают суровость отно-
шений между отцом и детьми, между родоначальником и родичами, подавление
родственных отношений правительственными, причем приводят в пример семью
римскую и германскую, где отец имел право осуждать своих детей на
рабство и смерть. Мы заметим, что нельзя представлять себе родового быта
идиллически, нельзя забывать о первобытном, младенческом состоянии наро-
да, которого движения, страсти мало чем обуздываются; не надобно забы-
вать, что и у просвещенных народов родственные отношения не исключают
вражды, что вражда между родичами считается самою сильною, что родовой
быт, по самому существу своему, условливает неопределенность, случайнос-
ти. Но, с другой стороны, мы не можем вполне разделять и противоположно-
го взгляда: правда, что в быте родовом отец семейства есть вместе и пра-
витель, над которым нет высшей власти, но не знаем, в праве ли мы будем
допустить совершенное подавление родственных отношений правительственны-
ми, особенно при отсутствии всяких определений; не имеем ли мы права
предположить, что родственные отношения в свою очередь смягчали отноше-
ния правительственные? Каким образом осудить их на совершенное без-
действие даже в быту самом грубом? Владимир имеет право казнить жену,
замышлявшую преступление, и хочет воспользоваться своим правом, но вхо-
дит малютка-сын и меч выпадает из рук отцовских. Здесь главный вопрос не
в том, подавлялись ли родственные отношения правительственными, но в
том, как выражались самые родственные отношения? Мы не должны только по
своим христианским понятиям судить о поступках языческих грубых народов;
так, например, отец в семье германской и литовской осуждал на гибель но-
ворожденных детей своих, если семья была уже многочисленна или если но-
ворожденные были слабы, увечны; но такое поведение отцов, приводящее нас
в ужас, проистекало у язычников из грубых понятий о родственном состра-
дании, а не из понятий о деспотической власти отца над детьми; язычники
смотрели на жизнь человека с чисто материальной стороны: при господстве
физической силы человек слабый был существом самым несчастным, и отнять
жизнь у такого существа считалось подвигом сострадания; доказательством
тому служит обязанность детей у германцев и литовцев убивать своих прес-
тарелых, лишенных сил родителей. Эти обычаи имели место преимущественно
у племен воинственных, которые не терпели среди себя людей лишних, сла-
бых и увечных, не могших оказывать помощи на войне, защищать родичей,
мстить за их обиды; у племен, живших в стране скудной, стремление пре-
дохранить от голодной смерти взрослых заставляло жертвовать младенцами.
Но у народа относительно более мирного, земледельческого, живущего в
стране обильной, мы не встретим подобных обычаев; так, не встречаем их у
наших восточных славян: летописец, говоря о черной стороне языческого
быта последних, не упоминает об означенных обычаях; даже у славян поме-
ранских, которые по воинственному характеру своему и по соседству с пле-
менами германскими и литовскими являются более похожими на последних,
даже и у этих славян с престарелыми и слабыми родителями и родственника-
ми обходились совершенно иначе, чем у германцев и литовцев. Вообще же
должно остерегаться делать точные определения первоначальному родовому
обществу в том или другом смысле.
Отношения родоначальника к родичам понятны, когда род состоит из од-
них нисходящих, но когда отец, дед или прадед умирает, то каким образом
поддержится единство рода? Оно поддерживалось восстановлением отеческой
власти, один из старших родичей занимал отцовское место. Старинная чешс-
кая песня говорит: "Когда умрет глава рода, то все дети сообща владеют
имением, выбравши себе из роду своего владыку". Так теперь у южных сла-
вян, удержавших черты древнего быта, часто деревня состоит из одного ро-
да, который управляется сам собой и сообщается с высшими властями страны
посредством своего главы, старшины. Этот старшина не всегда бывает физи-
чески старшим в роде, он избирается в свою должность собранием всех ро-
дичей, которые торжественно сажают его на первое место под иконы, откуда
и в нашей древней истории сохранился обряд и выражение посадить князя.
Избранный старшина управляет всеми работами, хранит общественную казну,
вносит подати, раздает своим детям и братьям пищу и одежду, наказывает
их за проступки; в большие праздники он напоминает о древнем значении
владыки рода, как жреца, потому что окруженный всеми родичами кадит ико-
ны. Последующая история Рюрикова княжеского рода показывает, что и в бы-
те наших восточных славян имели место те же самые явления: старший брат
обыкновенно заступал место отца для младших. К старшинству последнего
родичи привыкали еще при жизни отца: обыкновенно в семье старший сын
имеет первое место по отце, пользуется большею доверенностию последнего,
является главным исполнителем его воли; в глубокой старости отца засту-
пает совершенно его место в управлении семейными делами; отец при смерти
обыкновенно благословляет его на старшинство после себя, ему поручает
семью. Таким образом, по смерти отца старший брат, естественно, наследу-
ет старшинство, становится в отца место для младших. Младшие братья ни-
чего не теряли с этою переменою: старший имел обязанность блюсти выгоды
рода, думать и гадать об этом, иметь всех родичей как душу; права его
состояли в уважении, которое оказывали ему как старшему; к нему относи-
лись во всех делах, касающихся рода; без его ведома и согласия ничего не
делалось, он был распорядителем занятий, раздавателем пищи и одежды, он
судил и наказывал, но все эти распоряжения получали силу только при об-
щем согласии, когда все видели, что старший поступает с ними, как отец,
наблюдает строгую справедливость; власть, сила старшего основывалась на
согласии младших, это согласие было для старшего единственным средством
к деятельности, к обнаружению своей власти, вследствие чего младшие были
совершенно обеспечены от насилий старшего, могущего действовать только
чрез них. Но легко понять, какие следствия могла иметь такая неопреде-
ленность прав и отношений: невозможно, чтобы младшие постоянно согласно
смотрели на действия старшего; каждый младший, будучи недоволен решением
старшего, имел возможность восстать против этого решения; он уважал
старшего брата, как отца, но когда этот старший брат, по его мнению,
поступал с ним не как брат, не как отец, не по-родственному, но как чу-
жой, даже как враг, то этим самым родственный союз, родственные отноше-
ния между ними рушились, рушились вместе все права и обязанности, ничем
другим не определенные. Если большинство братьев принимало сторону стар-
шего против младшего, то, разумеется, последний должен был или поко-
риться общей воле, или выйти из рода, но могло очень случиться, что сто-
рону младшего принимали другие братья - отсюда усобицы и распадение ро-
да; если же все младшие принимали сторону одного из своих против старше-
го, то последний должен был или исполнить общую волю, или выйти из рода,
который избирал другого старшего. Такие случаи могли быть нередки, как
увидим в последующей истории Рюрикова княжеского рода; из этой истории
мы знаем также, каким исключениям подвергался обычай давать княжения
всегда старшему в роде, знаем, как терялись права на старшинство
вследствие разных случайных обстоятельств, когда, например, личному дос-
тоинству младшего отдавалось преимущество пред правом старшего; могло
случаться, что сам отец при жизни своей, будучи недоволен поведением
старшего, отнимал у него значение старшинства, которое передавал младше-
му; случаи исключения из старшинства, борьба за него должны были проис-
ходить чаще, когда род дробился все более и более, племена (линии) рас-
ходились и родственная связь ослабевала - отсюда необходимо проистекала
вражда, усобица между членами рода и линиями, от них происходившими. Та-
кая внутренняя вражда должна была оканчиваться отторжением некоторых ли-
ний от общей родовой связи и выселением их на другие места, но так как
причиною выселений была вражда, то ясно, что выселившиеся линии, образо-
вавшись в особые роды, не могли жить в дружественных отношениях с преж-
ними родичами.
Обширность и девственность населенной восточными славянами страны да-
вали родичам возможность выселяться при первом новом неудовольствии,
что, разумеется, должно было ослаблять усобицы; места было много, за не-
го по крайней мере не нужно было ссориться. Но могло случаться, что осо-
бенные удобства местности привязывали к ней родичей и не позволяли им
так легко выселяться - это особенно могло случаться в городах, местах,
выбранных родом по особенному удобству и огороженных, укрепленных общими
усилиями родичей и целых поколений; следовательно, в городах усобицы
долженствовали быть сильнее. О городской жизни восточных славян, из слов
летописца, можно заключать только то, что эти огороженные места были
обиталищем одного или нескольких отдельных родов: Киев, по летописцу,
был жилищем рода; при описании междоусобий, предшествовавших призванию
князей, летописец говорит, что встал род на род; из этого ясно видно,
как развито было общественное устройство, видно, что до призвания князей
оно не переходило еще родовой грани; первым признаком общения между от-
дельными родами, живущими вместе, долженствовали быть общие сходки, со-
веты, веча, но на этих сходках мы видим и после одних старцев, у которых
все значение; что эти веча, сходки старшин, родоначальников не могли
удовлетворить возникшей общественной потребности, потребности наряда, не
могли создать связи между соприкоснувшимися родами, дать им единство,
ослабить родовую особность, родовой эгоизм, - доказательством служат
усобицы родовые, кончившиеся призванием князей. Несмотря на то, первона-
чальный славянский город имеет важное историческое значение: городовая
жизнь, как жизнь вместе, была гораздо выше разрозненной жизни родов на
особых местах, в городах более частые столкновения, более частые усобицы
должны были скорее повести к сознанию о необходимости наряда, прави-
тельственного начала. Остается вопрос: какое отношение было между этими
городами и народонаселением, вне их живущим, было ли это народонаселение
независимо от города или подчинено ему? Естественно предположить город
первым пребыванием поселенцев, откуда народонаселение распространялось
по всей стране: род являлся в новой стране, селился в удобном месте,
огораживался для большей безопасности и потом уже вследствие размножения
своих членов наполнял и всю окрестную страну; если предположить выселе-
ние из городов младших членов рода или родов, там живущих, то необходимо
предположить связь и подчинение, подчинение, разумеется, родовое - млад-
ших старшим; ясные следы этого подчинения мы увидим после в отношениях
новых городов или пригородов к городам старым, откуда они получили наро-
донаселение. Но, кроме этих родовых отношений, связь и подчиненность
сельского народонаселения городскому могли скрепляться и по другим при-
чинам: сельское народонаселение было разбросано, городское совокуплено,
