Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Проза - Солженицын А. Весь текст 214.17 Kb

Один день Ивана Денисовича

Предыдущая страница Следующая страница
1 2 3 4 5  6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 19
стороне приютилась и вся 104-я.
   Два эстонца, как два брата родных, сидели  на  низкой  бетонной  плите  и
вместе, по очереди, курили половинку сигареты из одного  мундштука.  Эстонцы
эти были оба белые, оба длинные, оба худощавые,  оба  с  долгими  носами,  с
большими глазами. Они так друг за друга  держались,  как  будто  одному  без
другого воздуха синего не хватало. Бригадир никогда их и не разлучал. И  ели
они все пополам, и спали на вагонке  сверху  на  одной.  И  когда  стояли  в
колонне, или на разводе ждали, или на  ночь  ложились  --  все  промеж  себя
толковали, всегда негромко и неторопливо. А  были  они  вовсе  не  братья  и
познакомились уж тут, в 104-й.  Один,  объясняли,  был  рыбак  с  побережья,
другого же, когда  Советы  уставились,  ребенком  малым  родители  в  Швецию
увезли. А он вырос и самодумкой назад институт  кончать.  Тут  его  и  взяли
сразу.
   Вот, говорят, нация ничего не означает, во всякой, мол, нации худые  люди
есть. А эстонцев сколь Шухов ни видал -- плохих людей ему не попадалось.
   И все сидели -- кто на плитах, кто на опалубке для  плит,  кто  на  земле
прямо. Говорить-то с утра язык не ворочается, каждый в  мысли  свои  уперся,
молчит. Фетюков-шакал насобирал где-тось окурков (он их и  из  плевательницы
вывернет, не погребует), теперь на коленях их разворачивал и  неперегоревший
табачок ссыпал в одну бумажку. У Фетюкова на воле детей трое, но как сел  --
от него все отказались, а жена замуж вышла: так помощи ему ниоткуда.
   Буйновский косился-косился на Фетюкова, да и гавкнул:
   -- Ну, что заразу всякую собираешь! Губы тебе сифилисом обмечет! Брось!
   Кавторанг -- капитан, значит, второго рангу, -- он командовать привык, он
со всеми людьми так разговаривает, как командует.
   Но Фетюков от Буйновского ни в чем не зависит -- кавторангу посылки  тоже
не идут. И, недобро усмехнувшись ртом полупустым, сказал:
   -- Подожди, кавторанг, восемь лет посидишь -- еще и ты собирать будешь.
   Это верно, и гордей кавторанга люди в лагерь приходили...
   -- Чего-чего? -- не дослышал глуховатый Сенька Клевшин. Он думал  --  про
то разговор идет, как Буйновский сегодня на разводе погорел.  --  Залупаться
не надо было! -- сокрушенно покачал он головой. -- Обошлось бы все.
   Сенька Клевшин -- он тихий, бедолага. Ухо у  него  лопнуло  одно,  еще  в
сорок первом. Потом в плен попал, бежал  три  раза,  излавливали,  сунули  в
Бухенвальд. В Бухенвальде чудом смерть обминул, теперь отбывает  срок  тихо.
Будешь залупаться, говорит, пропадешь.
   Это верно, кряхти да гнись. А упрешься -- переломишься.
   Алексей лицо в ладони окунул, молчит. Молитвы читает.
   Доел Шухов пайку свою  до  самых  рук,  однако  голой  корочки  кусок  --
полукруглой верхней корочки  --  оставил.  Потому  что  никакой  ложкой  так
дочиста каши не выешь из миски, как хлебом. Корочку эту он обратно в тряпицу
белую завернул на обед, тряпицу сунул в карман внутренний  под  телогрейкой,
застегнулся для мороза и стал готов, пусть теперь на работу шлют. А лучше  б
и еще помедлили.
   Тридцать восьмая бригада встала, разошлась: кто к растворомешалке, кто за
водой, кто к арматуре.
   Но ни Тюрин не шел к своей бригаде, ни помощник его Павло. И хоть  сидела
104-я вряд ли минут двадцать, а день рабочий -- зимний, укороченный -- был у
них до шести, уж всем казалось большое счастье, уж будто и до вечера  теперь
недалеко.
   -- Эх,  буранов  давно  нет!  --  вздохнул  краснолицый  упитанный  латыш
Кильдигс. -- За всю зиму -- ни бурана! Что за зима?!
   -- Да... буранов... буранов... -- перевздохнула бригада.
   Когда задует в местности здешней буран, так не то что на работу не ведут,
а из барака вывести боятся: от барака до столовой если веревку не протянешь,
то и заблудишься. Замерзнет арестант в снегу -- так пес  его  ешь.  А  ну-ка
убежит? Случаи были. Снег при буране мелочкий-мелочкий, а в сугроб  ложится,
как прессует его кто. По такому сугробу, через  проволоку  переметанному,  и
уходили. Недалеко, правда.
   От бурана, если рассудить, пользы никакой: сидят зэки под  замком;  уголь
не вовремя, тепло из барака выдует; муки в лагерь не подвезут -- хлеба  нет;
там, смотришь, и на кухне не справились. И сколько бы буран тот  ни  дул  --
три ли дня, неделю  ли,  --  эти  дни  засчитывают  за  выходные  и  столько
воскресений подряд на работу выгонят.
   А все равно любят зэки буран и молят его. Чуть ветер покрепче завернет --
все на небо запрокидываются: матерьяльчику бы! матерьяльчику!
   Снежку, значит.
   Потому что от поземки никогда бурана стоящего не разыграется.
   Уж кто-то полез греться к печи 38-й бригады, его оттуда шуранули.
   Тут в зал вошел и Тюрин. Мрачен был он. Поняли бригадники: что-то  делать
надо, и быстро.
   -- Та-ак, -- огляделся Тюрин. -- Все здесь, сто четвертая?
   И не проверяя и не пересчитывая, потому что никто у Тюрина никуда уйти не
мог, он быстро стал разнаряжать.  Эстонцев  двоих  да  Клевшина  с  Гопчиком
послал большой растворный ящик неподалеку взять и нести на ТЭЦ. Уж  из  того
стало  ясно,  что  переходит  бригада  на  недостроенную  и  поздней  осенью
брошенную ТЭЦ. Еще двоих послал  он  в  инструменталку,  где  Павло  получал
инструмент. Четверых нарядил снег  чистить  около  ТЭЦ,  и  у  входа  там  в
машинный зал, и в самом машинном зале, и на трапах. Еще двоим велел  в  зале
том печь топить -- углем и досок  спереть,  поколоть.  И  одному  цемент  на
санках туда везти. И двоим воду носить, а двоим песок, и еще  одному  из-под
снега песок тот очищать и ломом разбивать.
   И после всего того остались ненаряженными Шухов да Кильдигс --  первые  в
бригаде мастера. И, отозвав их, бригадир им сказал:
   -- Вот что, ребята! (А был не старше их, но привычка такая у него была --
"ребята".) С обеда будете шлакоблоками на втором этаже  стены  класть,  там,
где осенью шестая бригада покинула. А сейчас надо утеплить машинный зал. Там
три окна больших, их в первую очередь чем-нибудь забить. Я вам еще людей  на
помощь дам, только думайте, чем забить. Машинный зал будет нам и  растворная
и обогревалка. Не нагреем -- померзнем, как собаки, поняли?
   И может быть, еще б чего сказал, да прибежал за ним  Гопчик,  хлопец  лет
шестнадцати, розовенький, как поросенок, с жалобой, что растворного ящика им
другая бригада не дает, дерутся. И Тюрин умахнул туда.
   Как ни тяжко было начинать рабочий день в такой мороз, но  только  начало
это, и важно было переступить только его.
   Шухов и Кильдигс посмотрели друг на друга. Они не раз уж работали  вдвоем
и уважали друг в друге и плотника и каменщика. Издобыть на снегу  на  голом,
чем окна те зашить, не было легко. Но Кильдигс сказал:
   -- Ваня! Там, где дома сборные, знаю я такое местечко --  лежит  здоровый
рулон толя. Я ж его сам и прикрыл. Махнем?
   Кильдигс хотя и латыш, но русский знает,  как  родной,  --  у  них  рядом
деревня была старообрядческая, сыздетства и научился. А в  лагерях  Кильдигс
только два года, но уже все понимает: не выкусишь  --  не  выпросишь.  Зовут
Кильдигса Ян, Шухов тоже зовет его Ваня.
   Решили идти за толем. Только Шухов прежде  сбегал  тут  же  в  строящемся
корпусе авторемонтных взять свой мастерок.  Мастерок  --  большое  дело  для
каменщика, если он по руке и легок. Однако на каждом объекте такой  порядок:
весь инструмент утром получили, вечером сдали.  И  какой  завтра  инструмент
захватишь -- это от удачи. Но Шухов  однажды  обсчитал  инструментальщика  и
лучший мастерок зажилил. И теперь каждый вечер он его перепрятывает, а  утро
каждое, если кладка будет,  берет.  Конечно,  погнали  б  сегодня  104-ю  на
Соцгородок -- и опять Шухов без мастерка. А сейчас камешек отвалил, в  щелку
пальцы засунул -- вот он, вытянул.
   Шухов и Кильдигс вышли из авторемонтных и пошли в сторону сборных  домов.
Густой пар шел от их дыхания. Солнце уже поднялось, но было без лучей, как в
тумане, а по бокам солнца вставали, кесь, столбы.
   -- Не столбы ли? -- кивнул Шухов Кильдигсу.
   -- А нам столбы не мешают, -- отмахнулся Кильдигс и засмеялся. -- Лишь бы
от столба до столба колючку не натянули, ты вот что смотри.
   Кильдигс без шутки слова не знает. За то его  вся  бригада  любит.  А  уж
латыши со всего лагеря его  почитают  как!  Ну,  правда,  питается  Кильдигс
нормально, две посылки каждый месяц, румяный, как и не в  лагере  он  вовсе.
Будешь шутить.
   Ихьего объекта зона здорова' -- пока-а пройдешь через  всю.  Попались  по
дороге из 82-й бригады ребятишки -- опять их ямки  долбать  заставили.  Ямки
нужны невелики: пятьдесят на пятьдесят и глубины пятьдесят, да  земля  та  и
летом, как камень, а сейчас морозом схваченная, пойди ее угрызи. Долбают  ее
киркой -- скользит кирка, и только искры сыплются, а  земля  --  ни  крошки.
Стоят ребятки каждый над своей ямкой, оглянутся -- греться им негде,  отойти
не велят, -- давай опять за кирку. От нее все тепло.
   Увидел средь них Шухов знакомого одного, вятича, и посоветовал:
   -- Вы бы, слышь, землерубы, над каждой ямкой теплянку развели.  Она  б  и
оттаяла, земля-та.
   -- Не велят, -- вздохнул вятич. -- Дров не дают.
   -- Найти надо.
   А Кильдигс только плюнул.
   -- Ну, скажи, Ваня, если б начальство умное было --  разве  поставило  бы
людей в такой мороз кирками землю долбать?
   Еще Кильдигс выругался несколько раз неразборчиво и смолк, на  морозе  не
разговоришься. Шли они дальше и дальше и  подошли  к  тому  месту,  где  под
снегом были погребены щиты сборных домов.
   С Кильдигсом Шухов любит работать, у него одно только плохо -- не  курит,
и табаку в его посылках не бывает.
   И правда, приметчив Кильдигс: приподняли вдвоем доску, другую  --  а  под
них толя рулон закатан.
   Вынули. Теперь -- как нести? С вышки заметят -- это ничто: у попок только
та забота, чтоб зэки не разбежались, а внутри рабочей зоны хоть все щиты  на
щепки поруби. И надзиратель лагерный если навстречу попадется -- тоже ничто:
он сам приглядывается, что б ему в хозяйство пошло. И работягам всем на  эти
сборные дома наплевать. И бригадирам тоже.  Печется  об  них  только  прораб
вольный, да  десятник  из  зэков,  да  Шкуропатенко  долговязый.  Никто  он,
Шкуропатенко,   просто   зэк,   но   душа   вертухайская.   Выписывают   ему
наряд-повременку за то одно, что он сборные дома от зэков караулит, не  дает
растаскивать. Вот этот-то Шкуропатенко их скорей всего на открытом прозоре и
подловит.
   -- Вот что, Ваня, плашмя нести нельзя, -- придумал Шухов,  --  давай  его
стоймя в обнимку возьмем и пойдем так легонько, собой прикрывая.  Издаля  не
разберет.
   Ладно придумал Шухов. Взять рулон неудобно,  так  не  взяли,  а  стиснули
между собой как человека третьего -- и пошли. И со стороны только и увидишь,
что два человека идут плотно.
   -- А потом на окнах прораб увидит этот  толь,  все  одно  догадается,  --
высказал Шухов.
   -- А мы при чем? -- удивился Кильдигс. -- Пришли на ТЭЦ, а уж  там,  мол,
[было так]. Неужто срывать?
   И то верно.
   Ну, пальцы в худых  рукавицах  окостенели,  прямо  совсем  не  слышно.  А
валенок левый держит. Валенки -- это главное. Руки в работе разойдутся.
   Прошли целиною снежной -- вышли на санный полоз от инструменталки к  ТЭЦ.
Должно быть, цемент вперед провезли.
   ТЭЦ стоит на бугре, а за ней зона кончается. Давно уж  на  ТЭЦ  никто  не
бывал, все подступы к ней снегом ровным опеленаты. Тем ясней полоз санный  и
тропка свежая,  глубокие  следы  --  наши  прошли.  И  чистят  уже  лопатами
деревянными около ТЭЦ и дорогу для машины.
   Хорошо бы подъемничек на ТЭЦ работал. Да там мотор  перегорел,  и  с  тех
пор, кажись, не чинили. Это опять, значит,  на  второй  этаж  все  на  себе.
Раствор. И шлакоблоки.
   Стояла ТЭЦ два месяца, как скелет серый, в снегу, покинутая. А вот пришла
104-я. И в чем ее  души  держатся?  --  брюхи  пустые  поясами  брезентовыми
затянуты; морозяка трещит; ни обогревалки, ни огня искорки. А все  ж  пришла
Предыдущая страница Следующая страница
1 2 3 4 5  6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 19
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (2)

Реклама