дворца. Зову всех жителей страны поддержать нас и разделить нашу участь.
Вот такую решительную команду отдала Норма Фриз своим сторонникам. И
уже за день до нового похода в столицу стали прибывать жители других
городов. Радон Торкин, отстраненная от прежней делегации, вышла на
авансцену. Она создала свой особый отряд и поставила его во главе общей
процессии. И один взгляд на ее спутников - не только женщин, но и мужчин -
показывал, что разговорами дело не ограничится. Передовая группа Радон
Торкин была военным отрядом, все носили какое-либо оружие, многие были
даже с армейскими пистолетами-вибраторами старых моделей, в армии уже
списанных, но еще вполне пригодных разлучить душу с телом, если попасть в
тело. Ручной вибратор - штука громоздкая, картина была довольно забавная:
молодые женщины, сгибающиеся под тяжестью боевых аппаратов, - только
сомневаюсь, что даже у тех, кто созерцал эту картину по стерео, возникло
веселье, слишком уж неигрушечными были эти игрушки. Зато в мужской толпе,
заполнившей все подступы к правительственному дворцу, вибраторов я не
увидел - наверное, опасались, что полиция отберет их еще на подходе ко
дворцу, но что половина мужчин вооружена карманным оружием, сомнения не
было: толпа готовилась дать отпор войскам, если они нападут на женщин, в
нестройной схватке карманные импульсаторы еще эффективней вибраторов.
Радон Торкин, артистка не только по недавней профессии, но и по
призванию, постаралась превратить второй поход во дворец в красочное
театральное действие. Она шла впереди колонны, вышедшей из дома Нормы
Фриз, размахивала импульсатором над головой и выкрикивала не то призывы,
не то проклятия - в общем гуле слова пропадали. Вероятно, она
догадывалась, что улица не театральный зал и крики ее разберут только
близкие соседи, и потому дополняла слова еще и командными жестами - все ее
спутники в передовом отряде дружно кричали, когда кричала она, отвечали ей
воплями ненависти к президенту. И она, конечно, позаботилась о своей
внешности - длинные ее волосы были старательно растрепаны, грим на впалых
щеках рисовал мертвенную бледность, наведенные черным глаза свирепо
горели. Если раньше она только походила на ведьму, то сейчас была
подлинной ведьмой, предводительницей бесовского воинства, достойной
подругой Верховного Сатаны на хорошо организованном шабаше.
Отряд ее двигался неистовой орущей толпой, а за ним, держа отчетливую
дистанцию, шествовала Норма Фриз в окружении своих сторонников. Здесь не
раздавалось диких криков, не взметывались на головами руки, никто не
размахивал оружием - Норма помнила, что ее собираются выдвигать в
президенты, надо сохранять чинность, чтобы не умножать противников при
голосовании. Вокруг Нормы Фриз теснились мужчины, я всматривался в них,
стараясь заранее постигнуть, на что они способны. Они способны на все,
показывали их нахмуренные, злые лица и то, что многие не вынимали рук из
карманов - сжимали приготовленные к бою импульсаторы. Они шли не защищать
свою руководительницу от охраны дворца, они готовились требовать, а не
упрашивать. И я, разглядывая их угрюмые лица, предчувствовал, что близится
тот решающий взрыв событий, какой предвещал Джон Вудворт.
А к двум колоннам, шедшим от дома Нормы Фриз, присоединилась уличная
толпа. К отряду Радон Торкин пристало немного, на него больше любовались,
чем стремились влиться в его орущие ряды, но окружение Нормы Фриз
удваивалось с каждым кварталом. Ко дворцу подошли уже не сотня, а тысячи
человек - воинское соединение, готовое к схватке, так показало нам стерео
Кортезии. И колонну, приблизившуюся к воротам, тут же умножила вся
собравшаяся в окрестностях толпа. Я видел, как многие вынимали из карманов
импульсаторы, в последний раз проверяя, правильна ли настройка на разряд,
и снова - до поры - прятали. Не знаю, сознавали ли две руководительницы,
на что ведут толпу, но толпа готовилась к драке за них.
Охрана дворца настроилась на отпор. К вооруженной страже, оснащенной
лишь личным оружием, добавились войска. Два ряда водоходов выстроились на
центральной аллее, нацелив стволы своих вибраторов на дорогу. Из люков
машин выставились их командиры - выжидали приказа из дворца, чтобы нырнуть
вглубь и начать боевой обстрел. У меня стеснилось сердце. Две женщины вели
толпу, распаленную негодованием и жаждой мщения. Их были тысячи, орущих и
кипящих от молчаливой ярости мужчин. А им противостояло два десятка машин
с исполнительными операторами и хладнокровными командирами, послушными
только приказу. Силы были слишком неравны, я лучше всякого другого мог это
понять. И осатанело распатланная старуха Радон Торкин и
исступленно-спокойная Норма Фриз даже и отдаленно не представляли себе
реальной раскладки сил. Одно, только одно еще оставляло надежду на
благоприятный исход. Амина Аментолу до сих пор никто не мог упрекнуть в
глупости, да и в ненужной жестокости его не укоряли. Вся эта масса
прихлынувших ко дворцу людей была обречена на быстрое и беспощадное
уничтожение, но что будет потом? Восстание всего народа, гражданская
война? Аментола не мог допустить такого чудовищного завершения своей
политической карьеры! Но зачем тогда он вызывал во дворец боевые машины?
Толпа могла не ведать, но я-то знал - это была последняя модель, самое
грозное из передвижных средств уничтожения, мы уже встречались с такими
машинами на поле боя - и встреча у самых оснащенных наших войск порождала
на линии их движения завалы трупов.
Последний отряд подошел к воротам. Радон Торкин выдвинулась вперед и
замахала своим ручным импульсатором, как сигнальным флажком. Многотысячная
толпа замерла в грозном молчании. Тишина была настолько полной, что
повелительный крик Радон услышали и в отдалении:
- Отворяйте ворота! Стража, вы слышите меня? Мы идем к президенту.
Немедленно отворяйте.
И словно услышав ее приказ, ворота стали отворяться. Ни одного
человека не виделось за ними в глубине сада, ни один охранник не подошел к
воротам, они раскрывались сами. Дворец не противился толпе, ей разрешали
войти. Какое-то мгновенье Радон Торкин не верила в такой поворот событий и
не решалась на первый шаг, но тут же, справившись с неожиданностью,
двинулась внутрь. Она шла неторопливо, словно возглавляла какое-то
торжественное шествие, и еще выше вздымала над головой свой почти
невидимый в костлявой руке - не длиннее одного из ее длинных пальцев -
карманный импульсатор.
И подчиняясь заданному ею шагу, двигался за ней правильными шеренгами
переставший кричать боевой отряд. А за отрядом Радон Торкин так же
торжественно шествовала группа Нормы Фриз с охраной из мужчин. И ни один
из ее отряда не возвышал голоса, не выкрикивал призывов и угроз - молчание
вдруг стало обязательно для каждого, кто переступал ворота президентского
парка.
И толпа, валившая вслед двум отрядам, так же согласно подчинялась
никем не отданному, но всеми понятому приказу не бесчинствовать, не
нарушать недостойным шумом готовящегося важного события.
А я с волнением глядел на бесконечную колонну - несколько тысяч
человек явились на встречу с президентом - и думал о том, что в момент,
когда вся площадь перед дворцом и вся длинная аллея будут заполнены,
внезапно нырнут в глубину машин их командиры, захлопнутся люки водоходов и
повернувшиеся на людей орудия озарятся вибрационными залпами! И осужденной
на гибель толпе не придется сражаться, ни одного живого человека не видно
вокруг дворца, только могучие железные машины на аллее. Заполнявшие
дворцовую площадь люди готовились к сражению, но сражения не будет, будет
жестокое истребление всех пришедших сражаться.
Радон Торкин подошла к парадному входу во дворец и остановилась.
Остановилась и ведомая ею толпа, второй отряд во главе с Нормой Фриз
пристроился к первому, сама Фриз встала рядом с Торкин. Замерли и плотно
сдвинутые ряды всех идущих за двумя женщинами. Радон Торкин взмахнула
своим импульсатором и прокричала:
- Президента на расправу! Амин Аментола, выходи!
Я не отрывал глаз от водоходов. Если командиры машин нырнут вниз и
задрают люки, ничто не спасет толпу от казни. И самый раз, прикидывал я,
начинать боевые действия. Я чуть не кричал от боли и бессилия - я ничем не
мог помочь безрассудным женщинам и увлеченным ими мужчинам. Они стояли
вплотную перед жерлами своей смерти, а я был слишком далеко!
Ни один командир машин не спускался вниз. Они по-прежнему недвижимо
высились над люками, молча следили за толпой и ожидали команд из дворца.
Радон Торкин снова взмахнула своим крохотным импульсатором и прокричала:
- Аментола, сколько мне ждать? Выходи, я убью тебя!
Створчатые двери дворца медленно раскрылись, из дверей вышел
Аментола. Он шел один - неторопливо приблизился к Радон Торкин, встал
перед ней на первой ступеньке дворцовой лестницы. Он молча смотрел на нее,
его грудь, открытая для удара, была на уровне ее головы - лучшей мишени и
вообразить нельзя было!
Нет, он был все же очень импозантен, Амин Аментола, последний
президент Кортезии. Я много раз видел его на экране, но не любовался его
обликом, не восхищался его мужественной красотой - он был моим врагом,
врагами не восхищаются, их ненавидят. Но сейчас, когда он встал перед
своей убийцей, воспроизведенный десятками тысяч стереоэкранов, я невольно
залюбовался. Высокий, широкоплечий, пропорциональный, с очень умным и
тонким лицом, с ухоженной, кофейного цвета, гривой, он молча возвышался
над распатланной, костлявой, неистовой женщиной и спокойно ждал, что же
она осмелится совершить.
А она с дико перекошенным уродливым лицом какое-то мгновение только
ошеломленно глядела на него, потом подняла руку с импульсатором и снова ее
опустила. Три раза она поднимала на него руку и три раза опускала ее, а он
стоял и ждал, на его лице медленно возникала немного грустная, понимающая
улыбка. В толпе каменело безмолвие.
- Бросайте оружие, Радон! - негромко сказал президент.
Радон Торкин бросила импульсатор на землю и разрыдалась. Президент
поднял руку. Таким жестом показывают, что хотят говорить, и взывают к
молчанию. Молчание уже было, его нарушал только бессильный плач маленькой,
похожей на ведьму, старухи, закрывавшей лицо обеими руками.
Президент сказал, разрывая негромким голосом горячую тишину:
- Друзья мои, спасибо, что вы пришли сюда. Хочу порадовать вас важной
новостью. Только что закончилось последнее заседание правительства. Больше
недели мы взвешивали все возможности международной обстановки. Наши
решение единогласно. Мы отказываемся от дальнейшей войны с Латанией и ее
союзниками. Только что я послал об этом депешу диктатору Гамову.
То, что произошло вслед за последними словами президента, я увидел
только впоследствии и неоднократно потом наслаждался удивительным зрелищем
всеобщего восторга. Амин Аментола долгое время был самым популярным
президентом Кортезии, но неудачной войной и невежливостью с женской
делегацией подорвал свой престиж. И сегодня, в одно мгновение, всего
несколькими словами вернул себе и популярность, и любовь.
А я в то мгновенье, забросив стерео, включил связь с Гамовым. То же
сделал и он. Мы глядели один на другого, и смеялись, и плакали, и
бессвязно орали друг другу:
- Гамов, победа! - кричал я. - Победа! Наконец-то победа, Гамов!
- Семипалов, мир! - орал он. - Дорогой мой Семипалов, мир!
Часть шестая
