сохранности, качества кожи, состава чернил и других факторов. В момент
слабости Салли призналась мне, что не смогла бы выполнить эту работу, для
нее требуется огромный опыт, которого у нее не было.
Элдридж работал как средневековый алхимик, пропаривая, смачивая,
брызгая и крася. Его кабинет пропах химикалиями и другими странными
запахами, и пальцы у него и Салли всегда были окрашены. Салли доложила,
что поглощенность работой снизила его животные инстинкты до уровня, когда
он лишь изредка делал попытки поинтересоваться наиболее выдающимися
частями ее тела.
Каждый свиток расправляли, оценивали его содержание, и начинался
подробный перевод. Один за другим перед нами раскрывались бухгалтерские
книги городской торговли или приказы, отданные Великим Львом и советом
девяти семейств. Запись делали безымянные чиновники, стиль у них был
сжатый и экономный, без всякого полета воображения и ненужных описательных
строк. Абсолютно прагматичный взгляд, который соответствовал стилю жизни,
реконструируемому по нашим находкам на раскопках. По вечерам мы обсуждали
результаты.
- Это типично для финикийцев, - соглашался Элдридж. - У них не было
интереса к пластическим искусствам, их керамика груба и однотипна. По
моему мнению, их скульптура, вернее, то немногое, что от нее сохранилось,
просто отвратительна.
- Для искусства нужно богатство, свободное время и безопасность, -
предположил я.
- Верно, хорошие примеры - Рим и Греция. Карфаген, а раньше Финикия
были в слишком опасном положении, им приходилось постоянно бороться за
выживание. Торговцы и воины, они больше интересовались богатством и
приобретениемвласти, чем роскошествами жизни.
- Не нужно углубляться так далеко, современное искусство тоже
возникает у наций, обеспечивших себе безопасность и богатство.
- А мы, белые африканцы, подобны карфагенянам древности, - сказала
Салли, - когда в холмах скрывается золото, никто не интересуется
картинами.
Свитки подтверждали нашу теорию. Золото с Зимбао и Пунта, слоновая
кость с южных травяных равнин или из лесов вдоль большой реки, шкуры и
сушеное мясо, соленая рыба с озер, вино и масло из расположенных на
террасах садов Зенга, медь с холмов Тии, соль с котловин вдоль западных
берегов озер, олово с места слияния двух рек, зерно в корзинах плетеного
камыша из срединного царства, солнечные камни с южной реки крокодилов,
железные слитки из шахт Салы - и рабы, тысячи и тысячи человеческих
существ, с которыми обращались как с домашними животными.
Отсчет времени в хрониках начинался с какого-то неизвестного момента
в прошлом; мы полагали, что это дата основания нашего города, и каждая
новая запись начиналась с такой примерно даты: "год 168, месяц слона". Их
этих записей мы сделали вывод о десятимесячном годе, состоявшем из 365
дней.
Как только была установлена природа свитков, я предложил Элдриджу не
идти последовательно с начала к концу, а брать отдельные свитки выборочно,
чтобы попытаться установить историю города.
Он согласился с моим мнением, и скоро перед нами стала
разворачиваться картина обширной колонизации центральной и южной Африки
воинственным и энергичным народом, с центром в городе Опет, которым правил
наследственный царь, Великий Лев, и олигархия из девяти аристократических
семейств. Декреты совета девяти касались огромного множества проблем,
начиная от мер, необходимых для расчистки каналов, ведущих в озеро, чтобы
они не зарастали водорослями, до выбора вестников, которых посылали к
богам Баалу и Астарте. Астарта здесь, казалось, упоминалась чаще, чем
обычная для Карфагена Танит. Мы полагали, что "вестники" - это
человеческие жертвоприношения.
Мы обнаружили тщательно записанные семейные древа, основанные, как и
у евреев, на генеалогии по женской линии. Каждый аристократ мог проследить
свое происхождения до самого основания города. Из хроник также яствовало,
что религия составляла важную черту образа жизни и была распространенной
формой политеизма, с двумя главными мужским и женским божествами - Баалом
и Астартой.
Продвигаясь вперед во времени, мы обнаруживали новые факторы, новые
сложные обстоятельства занимали внимание правящего царя. Быстрое высыхание
озера Опет начало угрожать существованию города, и в 296 году Великий Лев
послал 7 000 рабов в помощь тем, кто расчищал каналы, ведущие к морю. Он
также отправил тысячный отряд собственной гвардии под командованием
боевого командира Рамуза с приказом "двигаться на восток навстречу
восходящему солнцу, не останавливаясь и не теряя решительности", пока они
не доберутся до восточного моря и не найдут пути к северным землям, чье
существование было доказано капитаном и навигатором Хаббакук Лалом.
Год спустя Рамуз вернулся всего с семьюдесятью солдатами, остальные
погибли в земле чумных болот и гнилостных лихорадок. Однако он добрался до
восточного моря и там обнаружил город торговцев и мореплавателей, "смуглых
людей, бородатых, одетых в красивые ткани и закрывающих лбы тем же
материалом". Они приплыли из-за восточного моря. Рамуз был награжден
двадцатью пальцами золота и двадцатью рабами. Наши люди из Опета
установили первый контакт с арабами, известными им под именем "дравы",
которые колонизировали берег Софала.
Мы узнали об отчаянных поисках новых источников рабов, которые вел
Великий Лев. Во все шахты были разосланы приказы о том, чтобы как можно
дольше продлевалась жизнь рабов. Увеличились рационы мяса и зерна, повысив
стоимость продукции, но увеличив продолжительность жизни рабов.
Рабовладельцам предписывалось регулярно оплодотворять рабынь, прекратилась
практика пожалования поместий. Все дальше и дальше уходили экспедиции за
рабами, повсюду охотились за юе. По описанию этого желтокожего народа мы
догадались, что юе - предки готтентотов.
Неожиданно Великий Лев получает радостное сообщение о возвращении с
севера экспедиции с пятьюста "дикими нубийцами, высокими и сильными", и
руководитель этой экспедиции получает десять пальцев золота. Этот успех
все более забывается на протяжении следующих ста лет, когда севернее
большой реки появляются обширные массы черных народов. Началась
грандиозная миграция банту, и теперь Великий Лев озабочен тем, чтобы
преградить путь движущемуся на юг потоку, и его легионы постоянно
патрулируют вдоль северных границ.
Записи позволяли нам заглянуть в прошлое, но все они были лишь сухим
перечислением фактов. Как нам не хватало пунического Плиния или Ливия,
чтобы вдохнуть жизнь в эти аккуратные перечисления накопленных богатств.
Каждый факт ставил перед нами сотни неразрешимых вопросов. Наиболее
настоятельными из них были следующие: откуда пришли люди Опета и когда?
Куда ушли и почему? Мы надеялись, что где-то в многочисленных записях
скрываются ответы и на эти вопросы, а тем временем занимались поисками
ответа на другие, менее настоятельные.
Сравнительно легко оказалось локализовать местности, упоминаемые в
свитках. Зимбао и Пунт - это южные и северные территории современной
Родезии, большая река - Замбези, озера исчезли, сады Зенга, очевидно,
сотни тысяч акров террас на холмах в районе Иньюнга в восточной Родезии,
холмы Тия - это богатая медью местность севернее Синои; шаг за шагом
мыустанавливали присутствие людей Опета почти во всех древних поселениях,
в то же время складывалась картина постоянно накапливавшихся огромных
сокровищ. Хотя часть из них отсылалась "за пределы", но постоянно
упоминалось "десятая часть Великому Льву".
Где хранились эти сокровища и что с ними стало? Погибли вместе с
городом или по-прежнему лежат в какой-нибудь тайной кладовой, вырубленной
в Кровавых холмах?
Как упражнение для развития ума я попытался примерно определить
количество этих сокровищ. Предположив, что "палец золота" - это те похожие
на пальцы слитки драгоценного металла, которые изредка попадались в
раскопках, я подсчитал общий приход золота за двадцать случайно выбранных
лет, начиная с 345 и кончая 501 годом. И обнаружил, что предыдущие оценки
были безнадежно неточны. Вместо 750 тонн золота общее поступление из
древних шахт не могло быть меньше 4 000 тонн, и десятая часть была долей
Великого Льва.
Допустим, половина из этих 400 тонн была потрачена на содержание
армии, на строительство храмов и другие общественные работы, но оставалось
огромное количество - 200 тонн золота могло быть спрятано где-то в городе,
а двести тонн - это целое состояние в 80 000 000 фунтов.
Когда в следующее появление Лорена на раскопках я показал ему свои
расчеты, я увидел в его голубых глазах алчный блеск. Он взял у меня листок
с расчетами и, когда на следующее утро садился в Лир, чтобы лететь в
Йоханнесбург, заметил нейтральным тоном: "Знаешь, Бен, я бы хотел, чтобы
вы с Ралом больше времени занимались раскопками у подножия холмов, а не
проводили все время в архиве".
- А что нам искать, Ло? - Как будто я не знал.
- Ну, эти парни в старину наловчились прятать свои пожитки. Это самый
таинственный народ в истории, а мы до сих пор не нашли их кладбище.
- Значит, ты хочешь, чтобы мы стали грабителями могил, - улыбнулся я,
и он рассмеялся.
- Конечно, Бен, если ты натолкнешься на сокровища, я не стану тебя за
это ненавидеть. В конце концов восемь больших М - неплохая добыча.
Мы уже переместили 261 кувшин в хранилище, и у Элдриджа и Салли
хватало работы на следующие несколько месяцев, поэтому я решил исполнить
пожелание Лорена, прекратить работу в архиве и предпринять еще одни
тщательные поиски на территории города. Мой расчет оказался безупречен.
Рал находился всего в пяти футах от того места, где в темном углу стояли
небольшие кувшины, запечатанные изображением птицы солнца. Размером они в
два раза меньше остальных и потому полностью скрывались за ними. Мы и не
включили их в первоначальный подсчет. Рал постоянно продвигался в их
строну, еще три дня - и он их обнаружил бы, но я снял его с этой работы
для поисков в холмах.
Стоял ноябрь, месяц, который мы в Африке называем "самоубийственным".
Солнце било как молот, земля стала наковальней, но мы, несмотря на это,
работали в холмах. Отдыхали только два часа в середине дня, когда жара
становилась смертельной и зеленые прохладные воды бассейна манили
неудержимо.
Мы представляли себе теперь хитрости и уловки древних обитателей
Опета. На собственном горьком опыте узнав, как они могут скрывать свои
следы и как искусно их каменщики прячут соединения плит, я вернулся к тем
местам, которые мы уже обследовали. Использовал собственные уловки, чтобы
перехитрить древних. Мы с Ралом перефотографировали каждый дюйм пещеры, но
на этот раз на чувствительную к инфракрасному излучению пленку. Но больше
не нашли скрытых проходов.
Оттуда мы перешли наружу. Каждый день я намечал трехсотфутовый
участок, и мы тщательно прочесывали его. Не удовлетворяясь просмотром, мы
все прощупывали. Отыскивали путь, как слепцы.
Каждый день сопровождался происшествиями, меня преследовала черная
гадюка - восемь футов раздражительности и неожиданной смерти, с глазами,
как стеклянные бусины, и мелькающим черным языком; она возмутилась тем,
что я прощупываю углубление, которое было ее домом и крепостью. Рал
поразился тому, какую скорость я развил на пересеченной местности, и
предложил, чтобы я перешел в профессионалы.
Через неделю я мог вернуть его насмешки, заметив, что двадцать диких
пчел очень усовершенствовали его внешность. Лицо его стало похоже на
