глупости, которые я говорила, за свое безобразное поведение... - И пока
она говорила, обломки моей разбитой жизни собирались вместе, боль в голове
и сердце уходила.
- Даже если ты изменил свое решение и я ничего не заслуживаю, я бы
гордилась, если бы ты доверил мне работу в качестве первого ассистента
Гамильтона или того, кто будет работать.
- Ты принята на работу, - улыбнулся я ей. - Даю слово.
Первой задачей в архиве было убрать толстый слой пыли, покрывавший
там все. Я удивился, откуда такое количество пыли в закрытом и
изолированном от наружного воздуха коридоре, но вскоре обнаружил, что щели
кладки потолка не такие маленькие, как в кладке стен, и за многие столетия
тоньчайшая пыль проходила сквозь эти щели и оседала на всем.
Когда на Дакоте прибыло заказанное Лореном оборудование вместе с
отрядом службы безопасности, мы могли приниматься за работу.
У входа в туннель построили небольшую будку, и там теперь постоянно
находился охранник. Входить разрешалось только нам пятерым.
Пылесосы упростили задачу очистки архива от пыли. Мы с Ралом работали
с внешней стороны коридора, как две образцовые домохозяйки, и удушающие
облака пыли сделали необходимыми респираторы, пока работа не была
завершена.
После этого мы смогли более внимательно ознакомиться со своим
открытием. В каменный нишах находилось 1 142 запечатанных глиняных
кувшина. 148 из них упали с полок и 127 разбились или треснули, свитки в
них оказались подвержены влиянию воздуха и, вероятно, погибли. Эти свитки
мы заливали парафином, прежде чем притронуться к ним, потом прикрепляли
этикетки и упаковывали.
Затем мы все внимание уделили свидетельствам смертельной схватки,
которая разыгралась в архиве и нанесла такой урон полкам и их содержимому.
В коридоре между полками лежало 38 трупов, все с явными признаками
неожиданной и насильственной смерти, и сохранились очень хорошо. Некоторые
сумели уползти в ниши и там умереть, испуская последний вздох и сжимая
ужасные раны, которые все еще были видны на их мумифицированных телах.
Предсмертная агония ясно отразилась на положении тел. Другие умерли
быстро, у них были отсечены конечности, расколоты черепа, а в некоторых
случаях отрублена голова, которая лежала тут же, в нескольких ярдах.
Свидетельства дьявольской ярости, проявление почти нечеловеческой
разрушительной силы.
Все жертвы негроидного типа, на всех набедренные повязки или
передники из обработанной кожи, с бусами или украшениями из кости. На
ногах легкие кожаные сандалии, на головах шапки из кожи, лыка или перьев
тоже с бусами, раковинами и костями.
Вокруг разбросано оружие: грубо кованные железные наконечники,
прикрепленные к древкам из полированного дерева. Многие древки сломаны или
разрублены ударами какого-то острого орудия. Тут же сотни тростниковых
стрел, оперенных перьями дикой утки с наконечниками из кованного вручную
железа. Стрелы проделали множество ямок в мягком песчанике стен, и было
легко определить, что ими стреляли снаружи, от входа в коридор, прежде чем
его запечатали. Ни одно из них не попало в лежащих, поэтому мы заключили,
что залп стрел предшествовал нападению тех, кто лежал вдоль всего
коридора.
В пятнадцати футах от запечатанного входа в туннель видны были следы
большого костра, от которого почернели стены, пол и потолок. Груда
обгорелых поленьев все еще лежала там, где недостаток воздуха загасил
костер, когда вход запечатали. Огонь удивлял нас, пока Лорен не попытался
реконструировать ход битвы. Он беспокойно ходил взад и вперед по коридору,
шаги его звенели на каменных плитах, гротескная и чудовищная тень падала
на стены.
- Их загнали сюда, последних воинов Опета, небольшой отряд самых
сильных и храбрых. - Голос его звенел, как у трубадура, поющего легенду о
героях древности. - Сюда послали лучших бойцов, чтобы закончить это
убийство, но люди Опета перебили их, а остальные бежали. Тогда враги
поместили у входа лучников, которые пустили внутрь тучи стрел. Снова
попытались войти, но люди Опета ждали их, и снова враги умирали десятками.
Он повернулся и подошел туда, где я стоял, под раскачивающейся
электрической лампой. Некоторое время мы молчали, представляя себе все
это.
- Боже, Бен! Только подумать! Какая битва и какой конец! Какую славу
заслужили эти люди в свой последний день!
Даже я, мирный человек, был тронут этим. Почувствовал, как сильнее
забилось сердце, повернулся к Лорену, как ребенок к сказочнику.
- А что же потом? - спросил я.
- Они уже умирали, у каждого десятки ран. У них не осталось сил для
сражения, они стояли плечом к плечу, товарищи в жизни, а теперь и в
смерти, устало опираясь на оружие, но враг не пришел. Напротив, у входа в
туннель разожгли костер, чтобы выкурить защитников, а когда они не вышли,
враги отказались от нападения и замуровали вход, превратив туннель в
могилу для мертвых и живых.
Все молчали, обдумывая рассказ Лорена. Все имело смысл и
соответствовало наблюдаемой картине, за одним исключением. Я не хотел
говорить этого, не хотел портить прекрасную сказку, но у Салли таких
сожалений не было.
- Если это правда, то что произошло с вашим отрядом героев?
Превратились в лунный луч и улетели? - Голос ее звучал слегка иронически,
но, конечно, она права. Хотел бы я, чтобы это было не так.
Лорен рассмеялся, слегка смущенно. "Придумайте что-нибудь получше", -
бросил он вызов.
Ни следа героев этой древней драмы, за исключением одного предмета,
лежавшего в конце коридора под изображением солнечного диска Баала. Он был
покрыт толстым слоем пыли и оказался последним открытием в архиве. Боевой
топор. Оружие поразительной красоты и удобства. Когда я впервые поднял его
с того места, где он пролежал почти 2 000 лет, рука моя удобно сомкнулась
вокруг рукояти, пальцы легли точно в канавки на ручке, как будто она была
специально для них создана. Порванная полоска кожи свисала с рукояти.
Топорище оказалось сорока семи дюймов длиной, изготовлено из рога
носорога, который был расщеплен и превращен в сплошной прут стальной
упругости и силы. Ручка из слоновой кости и с оболочкой из электроновой
проволоки, для защиты от ударов врага. Лезвие представляет собой двойной
полумесяц, каждая сторона с острым, как бритва, лезвием семи с половиной
дюймов в длину. А из середины выдавалась пика двенадцати дюймов длиной,
так что оружием можно было и рубить, и колоть.
Лезвие топора исключительно тонкой работы украшено гравировкой,
изображающей четырех стервятников с распростертыми крыльями, по одному на
каждую сторону двойного лезвия. Птицы были изображены так подробно, что
виднелось каждое перо, а за птицами всходило в ореоле лучей солнце.
Гравировка была выложена электроном, сплавом золота и сеербра, а по блеску
лезвия ясно было, что оно закалено. Оружие покрыто чем-то почерневшим,
вероятно, высохшей кровью, и очевидно, именно оно нанесло те ужасные раны,
которые видны на многих трупах, разбросанных в коридоре.
Держа это прекрасное оружие в руке, я почувствовал, как меня
охватывает внезапное безумие. Я сам не понимал своих намерений, а топор
уже описывал сверкающие окружности над моей головой. Оружие настолько
хорошо уравновешено, что не требовалось прилагать силу, и я вздымал его
высоко, а затем наносил разящий смертоносный удар. Лезвие зловеще
разрезало воздух. Чуть сгибающаяся рукоять делала оружие живым в руке,
снова живым после почти двухтысячелетнего сна.
Я услышал, как из самых атавистических глубин души поднимается крик,
возбужденный вопль, который, казалось, служит естественным аккомпанементом
смертоносной песне топора. С усилием я остановил полет топора и крик,
прежде чем он сорвался с моих губ, и взглянул на лица окружающих.
Они были так поражены, будто я начал корчиться с пеной у рта. Я
быстро опустил топор. Стоял, чувствуя себя дураком, пораженный таким
небрежным обращением с драгоценной находкой. Рукоять могла легко стать
хрупкой, сломаться от резких движений.
- Я просто хотел испытать, - запинаясь, пробормотал я. - Простите.
Ночью мы пытались разгадать загадки архива и засиделись далеко за
полночь. Ответа мы так и не нашли, потом Лорен пошел вместе со мной в мой
дом.
- Завтра утром за мной прилетает Лир, Бен. Я провел здесь уже две
недели и больше не могу ни одного дня. Боже, как только вспомню, как я
пренебрегал своими обязанностями с того времени, как мы начали раскопки!
Мы остановились у входа в мой дом, и Лорен закурил сигару.
- Что в этом месте заставляет нас всех действовать так странно, а,
Бен? Ты тоже это чувствуешь? Странное чувство, - он заколебался, - чувство
судьбы.
Я кивнул, и Лорен, подбодренный, продолжал:
- Этот топор. Он что-то с тобой сделал, Бен. Сегодня в течение
нескольких минут ты не был собою.
- Знаю.
- Ужасно хочется узнать содержание свитков, Бен. Нужно начать как
можно скорее.
- Тут на десять лет работы, Ло. Тебе придется потерпеть.
- Терпение не входит в мои добродетели, Бен. Вчера вечером я читал об
открытии могилы Тутанхамона. Карнарвон сделал возможным это открытие, но
он умер, даже не успев взглянуть на саркофаг покойного фараона.
- Не будь слишком впечатлительным, Ло.
- Ладно, - согласился Лорен. - Но не трать времени, Бен.
- Раздобудь мне Гамильтона, - сказал я. - Без него мы ничего не
сможем сделать.
- В пятницу я буду в Лондоне. Сам повидаюсь с ним.
- Он старый чудак, с ним нелегко иметь дело, - предупредил я.
Лорен улыбнулся. "Предоставь это мне. Теперь послушай, Бенджамин, мой
мальчик, если найдете здесь что-нибудь еще, дайте мне знать немедленно,
понял? Я хочу быть здесь, когда это случится".
- Что случится?
- Не знаю... что-то. Что-то здесь есть, Бен. Я это чувствую.
- Надеюсь, ты прав, Ло. - Он хлопнул меня по плечу и ушел в темноте к
своему дому.
Пока мы работали в архиве, поднимая человеческие останки и груды
оружия, на Дакоте прилетел отряд строителей, которые должны были соорудить
депозитарий для свитков. Это еще один большой сборный дом, с
воздухонепроницаемыми дверьми и мощным аэрокондиционером, который позволял
поддерживать в помещении со свитками оптимальную температуру и влажность.
Вокруг здания из соображений безопасности была протянута изгородь из
колючей проволоки, и вообще были предусмотрены все возможные
предосторожности для сохранности свитков.
Те же строители возвели еще с полдесятка домов для увеличивающегося
персонала, и первыми обитателями этих домов стали высшие чиновники из
правительства Ботсваны. Правительственная депутация провела у нас два дня
и улетела, удостоверившись, что интересы Ботсваны в находке защищены, но
сначала я взял с чиновников обещание хранить дело в тайне. Объявлять об
открытии буду я сам.
Мы начали снабжать ярлычками и переносить в хранилище кувшины. С
величайшей тщательностью фиксировали - и фотографически, и письменно -
точное место каждого на полке. Казалось вероятным, что они располагаются в
хронологическом порядке, и такая фиксация облегчит в дальнейшем работу
переводчиков.
В понедельник моим планам был нанесен сильнейший удар в виде
лаконичного послания от Лорена.
"С Гамильтоном не договорился. Предложи альтернативу".
Я был разочарован, рассержен и расстроен. Разочарован, поскольку
Гамильтон лучший специалист в мире, и его присутствие сразу придало бы вес
