изменения.
Глава XII. Общий обзор аргументов в пользу централизованной банковской системы
Целью предыдущих глав было изложение исторических и логических причин,
породивших особую форму организации банковского дела, которую теперь принято
называть централизованной системой. Истоки ее могут быть обнаружены в создании
монополий, частичных либо абсолютных, на осуществление эмиссионной
деятельности. Монополиям в этой сфере удалось пережить отмену протекционизма
во всех других областях экономической деятельности. Те из них, что
существовали еще до становления теории свободной торговли, выжили и окрепли.
Там же, где монополий ранее не было, они возникли.
Анализируя обстоятельства, сопутствовавшие возникновению большинства
монополий, мы обнаруживаем, что самые первые из них были порождены
политическими факторами. Создание монополий было тесно связано с чрезвычайными
ситуациями, в которых оказывались государственные финансы. Никаких
экономических причин в пользу разрешения либо запрещения свободного допуска в
сферу эмиссионной деятельности в те годы не существовало, да и не могло
существовать в принципе. Однако, однажды появившись на свет, монополии не
торопились исчезать -- они продержались вплоть до, да и после того момента,
когда экономическая целесообразность их существования была наконец поставлена
под сомнение. Вердикт, вынесенный в результате дискуссий о судьбе эмиссионного
бизнеса, оказался в пользу единообразия и монополии, а не конкуренции. После
этого превосходство централизованной системы над ее альтернативой превратилось
в догму, никогда более не подвергавшуюся обсуждению, а выбор в ее пользу при
создании всех последующих центральных банков уже не вызывал ни вопросов, ни
комментариев. В настоящей главе мы напомним и проанализируем главные аргументы
сторонников централизованной системы, направленные против ее логической
альтернативы. Затем мы попытаемся оценить резонность и убедительность этих
доводов.
Для начала может оказаться весьма полезным еще раз сформулировать самые общие
различия между двумя альтернативными банковскими системами. Наиболее
упрощенное определение централизованной системы гласит, что она представляет
собой систему, в рамках которой единственный банк обладает полной либо
частичной монополией на осуществление эмиссионной деятельности. Частичная
монополия подразумевает ситуацию, при которой лишь один из множества реально
существующих эмиссионных банков не ограничен жесткими рамками в своей
деятельности. Банк этот являет собой власть, от воли которой зависит состояние
львиной доли обращения. Кроме того, единственный из всех, он обладает такой
степенью эластичности своей эмиссии, которая дает ему возможность осуществлять
контроль за общим объемом денег и кредита.
Именно монополия эмиссионной деятельности послужила тем источником, из
которого современные центральные банки почерпнули свои второстепенные функции
и отличительные черты. Контроль за состоянием золотых резервов банковской
системы, без сомнения, должен сопровождать эмиссионную монополию. Хранение
значительной части банковских денежных резервов также связано с этим фактором:
банкам, разумеется, удобно хранить свои неиспользуемые средства в центральном
банке. Однако они могут с чистым сердцем доверить свои резервы
одному-единственному внешнему институту только в том случае, когда они
полностью убеждены, что этот институт сможет при любых обстоятельствах вернуть
их, причем в форме, которая будет принята общественностью. Гарантией этого
может служить лишь тот факт, что в случае необходимости банкноты этого
института могут быть объявлены официальным средством платежа. И последнее, но
отнюдь не менее важное, -- это то, что контроль над эмиссией банкнот дает
центральному банку власть и над общей кредитной ситуацией. Все вышесказанное
позволяет нам использовать термин "централизованная банковская система" как в
узком, так и в широком смысле этого выражения.
Центральный банк не является естественным порождением развития банковского
бизнеса. Напротив, центральные банки насаждались извне волей государства.
Именно этот факт стал причиной разительных отклонений в развитии общей
структуры денег и кредита, которые проявились в условиях централизации, по
сравнению с тем, что произошло бы при свободной системе в отсутствие
государственного протекционизма.
"Свободная система банковского бизнеса" предполагает существование такого
режима, при котором учреждение эмиссионных банков разрешено на тех же
основаниях, что и фирм в любой другой сфере бизнеса, в той мере, в какой эти
банки отвечают требованиям всеобщего закона о компаниях. [Необходимо понимать,
что использование термина "свободная система банковского бизнеса" далее по
тексту отнюдь не является смысловым синонимом для так называемой "свободной
системы", возникшей в Соединенных Штатах Америки в середине прошлого века. Как
было отмечено в предыдущей главе, американская система характеризовалась рядом
черт, делавших ее весьма неудачным примером реального функционирования
свободной банковской системы в более широком смысле.] При этом от учредителей
требуется отнюдь не получение от государства какого-то особого разрешения на
открытие банка, а всего лишь способность собрать достаточный капитал, а также
доверие к новому банку со стороны публики, которое бы позволило ему добиться
принятия своих банкнот и сделать свой бизнес прибыльным. При подобной системе
банки были бы не просто уравнены в правах с компаниями в других сферах
бизнеса; одновременно они несли бы на своих плечах точно такую же
ответственность. В случае неспособности выполнить свои обязательства банк
объявлялся бы банкротом и ликвидировался, а его активы могли бы быть
использованы для удовлетворения претензий кредиторов. При этом акционеры
такого банка теряли бы весь свой капитал или какую-то его часть, а связанные с
банкротством штрафы, или, по крайней мере, большая их часть, покрывались бы из
кармана тех, кто реально отвечал за политику банка. Банкноты, эмитированные
при такой системе, играли бы роль "обещаний уплатить", обязательных к
исполнению по первому требованию, и в форме общепринятого средства обращения,
под которым мы будем понимать золото. Ни один из банков не был бы вправе
обращаться к правительству либо какому-то другому институту за помощью в
случае возникновения нужды в таковой. Ни один из банков не смог бы
принудительным образом придать своим банкнотам форму денег при помощи простого
объявления их законным средством платежа; крайне сомнительно также, что
публика стала бы принимать неконвертируемые банкноты такого банка, кроме как
со скидкой, варьирующейся в зависимости от перспектив их возврата к
конвертируемости. При этих обстоятельствах отмена золотого стандарта вряд ли
была возможной, а жесткая интерпретация законодательства о банкротстве давала
бы возможность немедленно передавать правопреемнику активы приостановившего
выплаты банка.
Напротив, основанный при прямом либо косвенном содействии государства,
центральный банк обладает возможностью вновь просить у него защиты от
неприятных последствий своих действий. Центральный банк, который не в
состоянии выполнить свои обязательства, имеет возможность приостановить свои
выплаты и отойти от золотого стандарта, а также придать своим банкнотам
принудительный курс. История центральных банков полна подобного рода
легализованных банкротств [см. W. Scharling, "Bankpolitik", с. 337--338].
Естественный ход событий в рамках свободной системы не обнаруживает причин, по
которым один из банков вдруг занимает положение гегемона, сконцентрировав в
своих руках значительную часть золота и наличных резервов банковского
сообщества. Бэйджхот утверждал, что централизованная резервная система
является абсолютно искусственным порождением; естественная же предполагает
самостоятельное хранение резервов каждым из банков. Это утверждение
многократно оспаривалось со ссылкой на роль Нью-Йорка в качестве резервного
центра в период до 1913 г.
Сомневаться в существовании тенденции к концентрации значительных объемов
денежных остатков в финансовых центрах, конечно же, не приходится: в условиях
системы банков, не имеющих отделений, те из них, что располагаются вне крупных
городов, стремятся депонировать свои средства именно в таких центрах. Однако
обладай банки возможностью открывать свои отделения там, где бы они ни
пожелали, масштабы подобного размещения средств одних банков в других
оказались бы куда меньше. Те средства, которые банк посчитал бы удобным
держать в финансовом центре, вполне могли бы храниться в его собственном
отделении, расположенном в этом центре, а потому остались бы под его полным
контролем и управлением.
В плюралистской системе каждый из банков призван самостоятельно устанавливать
масштабы своей эмиссии, или общий объем своих обязательств до востребования.
При этом банк должен пристально следить за положением своих резервов. В этой
ситуации естественно предположить, что сумма кредитов, которые банк может без
опаски выдать своим клиентам, окажется весьма чувствительной к изменениям в
уровне резервов.
Что же касается центрального банка, то он вполне в состоянии допустить крупные
колебания в уровне своих резервов: отчасти вследствие большой концентрации
чужих резервов, а отчасти -- поскольку ожидает, что в случае возникновения
проблем будет попроcтy освобожден от своих обязательств. [В период между
ноябрем 1925 г. и мартом 1935 г. среднемесячные цифры отношения наличных к
депозитам в лондонских клиринговых банках находились в интервале от 10 до 12
процентов. За этот период времени этот показатель для банка Англии варьировал
в пределах от 11,5 до 65,5 процента. Даже отбросив эти крайние значения,
колебания в интервале между 30, а в некоторых случаях 25, и 50 процентами
могут считаться вполне нормальным диапазоном.]
Обратимся теперь к основным тезисам дискуссии между сторонниками и
противниками свободной банковской системы. Исторически свобода банковского
бизнеса была связана главным образом с теми теориями кредита и денег, которые
черпали свои силы в банковской школе мысли. Похожим образом, разве что не
столь тесно, централизованная банковская система была связана с воззрениями
денежной школы. Это, разумеется, не означает, что сторонник свободной системы
обязательно поддерживал первую из этих двух школ, а приверженец
централизованной системы -- вторую. Тем не менее, поскольку в большинстве
случаев это было именно так, успех денежной школы одновременно расценивался и
как победа централизованной системы. На самом же деле, спор между двумя
школами вполне может рассматриваться вне контекста дискуссий о форме
банковского устройства. Здесь мы не станем вдаваться в детали аргументов,
выдвигавшихся в ходе дебатов между банковской и денежной школами, которые
достаточно хорошо известны. Достаточно лишь отметить глубину того влияния,
которое эти дебаты оказали на оценку аргументов сторон в дискуссии
приверженцев свободной и централизованной банковских систем.
То обстоятельство, что сторонники свободной школы, особенно французские,
уделяли столь большое внимание аргументации, позаимствованной у банковской
школы, заставляло усомниться в их правоте. Весьма существенная часть
сторонников свободы отрицала количественную теорию денег и поддерживала идеи,
носившие откровенно инфляционный характер. Стоит напомнить, что, согласно
утверждениям этой школы, до тех пор, пока банкноты выпускаются в ответ на
"нужды торговли", а их конвертируемость не вызывает сомнений, никакой
сверхэмиссии произойти не может. Именно приверженцы этой школы мысли
утверждали, что коль скоро банкноты выпускаются под обеспечение краткосрочных
кредитов (или, другими словами, активы эмиссионного банка представляют собой
векселя "банковской массы"), их не может быть выпущено в избытке. Спрос на
кредиты, и тем самым на банкноты, ограничен, таким образом, соображениями
доходности заимствования. Если бы оказалось, что объемы эмиссии превысили
