Харлеч-роуд и Люгард-роуд опоясывают Пик словно ожерелье. Заросли
бамбука и карликовых сосен перемежаются душистым гибискусом и ползучими
лианами. Особняк губернатора на вершине был сожжен японцами, но белые
колониальные дома с большими эркерами и украшениями из черного дерева по
прежнему доминировали на нефритово-зеленых склонах. Парящие ястребы и
голубые сороки кружили над головой. Дома на южном склоне смотрели на воды
Дип-Уотер-Бэй и джонки Абердина. Плавательные бассейны пришли на смену
вчерашним верандам, современные бунгало проступали пятнами на зелени,
словно сифилитические язвы, но общее ощущение дикой природы и массивы
садов сохранились. Чайный домик был скрыт в одном из них.
Глянув через плечо, Онг покинул дорогу. По извилистой тропинке он
прошел к железным воротам, набрав код на их замке, чтобы проникнуть за
старую кирпичную стену. Внутри был запаркован серебристый "Ягуар". Кваны
должны были приезжать поодиночке. Только один уже прибыл.
Клочья тумана клубились над аллеей, в воздухе чувствовалась сырость.
Между причудливо изогнутыми над головой деревьями расстилался парк,
напоминающий китайскую акварель. Луна исполняла бешеный танец среди
проносящихся облаков, освещая озеро, когда появлялся ее лик. Чайный домик
венчал собой островок в центре пруда - павильон над водой, сплетенный из
ивовых прутьев, с полукруглой входной дверью. Усыпанный галькой мостик
соединял островок с берегом а в воде плескалась рыба, купаясь в лунном
сиянии. Единственным деревом на островке была цветущая слива, склонившаяся
над озером, уменьшая его отражение. Серебряное зеркало воды украшали
водяные лилии.
Онгу захотелось выкурить сигарету.
Призрачные кусты росли по краю переливающегося всеми цветами радуги
пруда. Магнолии, азалии, рододендроны и зимние сорта жасмина. Он отыскал
между ними лавку и сел. Ароматы ласкали его обоняние. Единственными
звуками, которые он слышал, были шелест ветра, плеск воды и щебетание
птиц. Сквозь ветви, казавшиеся черными на фоне блестящего озера, он увидел
силуэт, двигавшийся позади чайного домика. Он удивился, кто бы это мог
быть.
Выбрав из перламутрового портсигара "Бенсон и Хеджес", он размял
сигарету, прикурил ее и затянулся никотином.
При всех его сделках с Кванами они старались, чтобы он оставался
чист, зная, что он уничтожит их, если ему станет угрожать опасность.
Теперь по необъяснимой причине они отбросили всякий расчет, бросив на него
подозрение, что он подставил канадца. Был ли Чандлер целью, по которой
стоило палить из пушки? Такой большой угрозой?
Звонки иностранных копов лишили его покоя. Кваны не сочли нужным
рассказать о стрельбе в парке Стэнли и о двойном убийстве на Гавайях.
Каким дураком нужно быть, чтобы выступить против "Узи" с .38 калибром? Онг
вспомнил, как Чандлер съел дополнительную порцию муравьев. Почему-то это
беспокоило его больше всего.
Когда он сделал затяжку, позади него хрустнула веточка.
Прежде, чем он смог повернуться, мускулистая рука сомкнулась вокруг
его шеи, приподнимая подбородок и открывая горло. Острая, как бритва,
сталь оцарапала яремную вену.
- Ты снюхался с плохими парнями, - прошептал Чандлер ему в ухо.
Кляня себя, Онг понял свою ошибку. Пока он избавлялся от
несуществующего преследователя, конный проследил за Кваном. Чандлер
последовал за серебристым "Ягуаром" до самого Пика.
Ярость дрожала в руке под его подбородком.
Нож у его горла до крови оцарапал кожу.
- Только потянись за своим револьвером, и я разрежу тебя от уха до
уха.
Онг сглотнул слюну.
Он поднял руки.
- Эван придет? Солги - и зальешься кровью.
- Да, - прохрипел Онг, когда нож надавил на его шею.
Стремительность следующего движения Чандлера поразила его.
Онга развернуло кругом так быстро, что он растянул себе плечо.
В свете усмехающейся луны он увидел смерть в глазах этого парня.
Свою смерть.
Здесь и сейчас.
Онг намочил штаны.
- Вот тебе! - прорычал Чандлер, вонзая нож ему между ребер в сердце.
Когда облако скрыло лик луны, Цинк пересек мостик.
Окна чайного домика были закрыты решетчатыми ставнями, со вкусом
украшенными хризантемами.
Стоя спиной к двери, фигура внутри следила за игрой волн на озере.
С револьвером Онга в одной руке и с ножом в другой, Чандлер тенью
возник в полукруглом проеме двери.
Лотос Кван повернулась.
- Где Эван? - спросил Цинк, окидывая взглядом павильон.
- Позади тебя, - ответила Лотос. Восток противостоял Западу.
Взгляды, которыми они обменялись, заменили тысячи слов.
Для императорского Китая Срединное Царство было центром мира.
Каждый, не являвшийся китайцем, был варваром.
"Красные бороды" - англичане - были самыми ненавистными.
Лотос Кван была наследницей этой реальности.
Для имперской Британии все земли существовали для того, чтобы они их
могли захватить.
Колонизаторы имели право ходить там, где они не имели никакого права
находиться.
Господь, Королева, Государство и Бремя Белого Человека посылали армии
и корпорации вперед, чтобы "цивилизовать" мир.
Чандлер был наследником этой реальности.
- Белая обезьяна, - сказала Лотос, выхватывая пистолет.
Цинк услышал позади себя звук бегущих ног, пересекающих мостик.
Зазвучали выстрелы.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. РАЗУМ
Кто сражается с чудовищами, тому следует
остерегаться, чтобы самому при этом не стать
чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну,
то бездна тоже смотрит в тебя.
Ницше
ВСЕ ЕЩЕ ЖИВ?
Стон...
Шипение...
Вздувающийся пузырь...
Тяжелое дыхание...
...блип... блип... блип...
Сопровождаемое последним вздохом, прорывающимся в легкие.
Шипение...
Вздувающийся пузырь...
Тяжелое дыхание...
...блип... блип... блип...
Время и место ничего не значат для него.
Затем, частица за частицей, реальность проступает сквозь его забытье.
Шипение и тяжелое дыхание принадлежали ему, под кислородной маской.
Пузыри появлялись из отсасывающей трубки, введенной в его рот.
Блип... блип... блип... - эти звуки раздавались из монитора
кардиографа, следящего за его сердцем.
Стон и последний вздох, слава Богу, издал кто-то другой.
"...какой стыд..."
Вдох, выдох.
"...такой крепкий с виду мужчина..."
Вдох, выдох...
"...что с ним случилось..."
гудение кондиционера, перекрывающее шум города вокруг
храп, кашель, рыгание, шум пылесоса
резиновые подметки и тележка на колесиках, громыхающая по коридору
чей звук теряется за краанг-авангавангаванг! ночного горшка,
ударяющегося об пол
настойчивый звонок медицинской тревоги.
Первое, что он увидел, открыв глаза - это вазу с бледно-желтыми
нарциссами
огромные желтые трубы с елизаветинскими брыжами
которые превращаются в пурпурные тюльпаны, когда он моргает.
По соседству со стеклянной стеной его палаты стояла установка
интенсивной терапии
у которой медицинские сестры-азиатки в ослепительно-белых халатах
колдовали над измерительными приборами, приспособлениями и устройствами
сложных медицинских установок
в то время как медики в шапочках и мятых зеленых одеждах суетились,
размахивая стетоскопами, в палате напротив.
Покрывало было обернуто вокруг кровати, врач делал кому-то укол в
сердце
затем другой заставил пациента дернуться, приложив к нему электроды
дефибриллятора.
Он подумал о садах, мимо которых он прошел в своей жизни и ни разу не
остановился, чтобы полюбоваться ими.
Четыре мешка над головой, окруженные шторкой из стержней и тягами
другая комната - отдельная - в которой зеленые линии отображают волны
его мозга
мягкий, приглушенный свет, расплывчатые человеческие фигуры в
карнавальных масках
"...контузия..."
"...задет череп..."
"...где они нашли его..."
"...ранен в чайном домике, здесь, на Пике..."
"...на дюйм левее..."
"...вошла бы в мозг..."
Спокойной ночи, леди.
- Доброе утро, Рип Ван Винкль. Как вы себя чувствуете?
- Как Шалтай-Болтай после падения.
- Болит голова?
- Просто раскалывается.
- Этого следовало ожидать. Шрам у вас на лбу будет подходить к такому
же на вашей челюсти.
- Где я?
- Покфулам-роуд. Госпиталь королевы Марии.
- Какой сегодня день?
- Понедельник. Тридцатое марта.
- Я был без сознания полтора дня?
- Примерно так. Совместный эффект лекарств и истощения, плюс легкая
контузия. Более удачный выстрел, и вы остались бы без сознания навсегда.
От сестры-азиатки, брившей его, пахло мылом "Пирс".
Мама, подумал он, закрывая глаза.
Призрак Дэвида Онга всплыл перед его мысленным взором.
Получай
получай
получай
меж твоих призрачных ребер.
- Готово, - сказала сестра, поднимая зеркало.
Он открыл глаза, чтобы взглянуть в лицо убийце в нем.
все, черт бы побрал это место!
Час?
День?
Неделю спустя?
Его звал Роберт де Клерк.
Время и место снова ускользнули словно он сейчас наблюдал за своей
собственной жизнью с высоты пяти миль.
- Как голова?
- Задета. Неприятности любят этого сучьего сына.
- То, что ты сделал, было полным идиотизмом. Ты был почти мертв.
Мехико
Бойня
Парк
Логово
Аквариум
и чайный домик
Кто вспоминает Элфего Бака?
У меня три потерянных жизни.
- Цинк?
- Да.
- Ты меня слышишь? Ты сейчас в сознании. ГКП нашла записи в твоем
кармане. Они нашли дантиста, и он подтвердил, что тебя подставили. ДНК,
выделенная из слюны вокруг следов укусов, не соответствует твоей. Кэрол
убедила копов Мауи, что убийцей является Эван Кван.
- Кого я достал в чайном домике?
- Лотос и Онга. Она лежала в павильоне с двумя пулями в сердце. Он
был найден заколотым насмерть возле озера. Мостик был залит кровью, словно
кто-то полз по нему или кого-то по нему тащили.
- Полиция знает, что Онг был продажным?
- Теперь знает. Доказательства появились, когда они обыскали его дом.
- Как они относятся к этим смертям?
- Считают самообороной. Револьверы против ножа, и трое на одного.
- Как насчет Эвана?
- А он был там?
- Мне не удалось разглядеть, кто был на мостике.
- Нет никаких улик, указывающих на Эвана или Мартина. Но Кван Кок-су
умер от болезни куру. Полиция сейчас обыскивает его фабрику.
- Куда теперь?
- Виндиго-Маунтин. Мы собираемся покончить с этим. Эван хочет
заполучить эту ДНК. Мое нутро подсказывает мне, что он покажется там.
- Это слишком рискованно. Головорез - не дурак.
- Единственное будущее для Эвана - в этой ДНК. Без нее он всего лишь
еще один беглец. Кроме того, он обожает риск.
Колесо Фортуны все вращается и вращается, рождая в его мозгу мрачные
картины...
городские развалины
ядовитые свалки
вдоль Тихоокеанского побережья
нефтяные пятна
и плавающие обрывки сетей
и радиоактивные моря...
расползающиеся пустыни...
